Встав, опираясь на трость, поцеловал жену в лоб изаковылял в кабинет. Сегодня у него отдых, вот завтра, придет медсестра обработает заживающую рану, послезавтра с ним работает массажист, разминая мышцы, для лучшего притока крови в поврежденное бедро. Начальник ведомственного госпиталя ОКЖ, полковник Лев Аркадьевич Панаев, по началу на просьбу Небогатова перевести его на восстановительный режим в домашней обстановке поначалу был этой просьбой, крайне недоволен.
— Что вы, что вы — голубчик! Евгений Вадимович, вам минимум месяц еще восстанавливаться! У вас же специальная витаминная диета! И еще месяц, на лечебную физкультуру и массаж! О выписке на домашнее лечение-не может быть и речи! Рана может открыться в любой момент!
— Чувствую себя здесь лишним, Лев Аркадьевич! Потери каждый день, привозят раненных офицеров, моих сослуживцев а я здесь прохлаждаюсь с пустяковой царапиной. Тем более полтора года в лесу провел, в землянке, семью не видел. Сын, вон кадетом стал, в Санкт-Петербурге учится, надо навестить. Нет, дорогой Лев Аркадьевич, выписывайте меня на домашнее лечение…
Эскулап стоял насмерть, словно утес, но бочонок горного меда и пять фунтов дефицитного в военное время, грецкого ореха, переданные родичами супруги Небогатова с Кавказа, растопили суровое полковничье сердце.
Небогатова отправили домой на «разгонной» госпитальной машине, и закрепили за ним для ухода медицинскую сестру и массажиста, молчаливого якута, с крепкими, словно стальными пальцами.
— Пойду Дарью из школы встречу. Заодно в булочную зайду, воздухом подышу. Сообщил супруге, Женя и одев укороченную суконную куртку и кепку, вышел из квартиры.
На улице, несмотря на яркое весеннее солнце, было практически безлюдно и основательно замусорено. Раньше за такое, муниципального чиновника бы повесили за…прямо на дверях управы, а нынче, нет.
Война, поди и в управе теперь одни женщины работают. Мир, где победили суфражистки…Фронт горел, пожирая не только бесконечные эшелоны с техникой, топливом и боеприпасами, но еще быстрее он пожирал — людей. Небогатов покосился на табличку у соседнего подъезда. С траурной ленточкой… «Дмитрий Ромашов, 1977–2006, гвардии рядовой, сапер». Бывший товарищ по детским играм выросший с ним в одном дворе…
Прихватив трость поудобнее, что бы не давать лишней нагрузки раненной ноге, Женя направился в сторону земской школы. Раньше, что Ярослав, что Дарья — учились в неплохой частной школе, в двух остановках от дома, но через полгода войны, министерство просвещения, волевым решением, закрыло все частные школы, мобилизовав учительский состав. Поэтому жена, не долго думая, перевела детей в ближайшую земскую школу. Новых учеников, местные старожилы встретили, не сказать, что ласково, но к чести детей, что Ярослав, что Дарья могли за себя постоять и вскоре освоились на новом месте. Потом сын, неожиданно для родителей, изъявил желание надеть погоны и поступил в Ревельское морское радиотехническое училище ВМФ, эвакуированное в Петербург, на курс специалистов по радиоэлектронной борьбе. Несмотря, на очень серьезный конкурс и отсутствие в семье действующих морских офицеров, Ярослав поступил…хоть и на «подготовительный курс». Его фотография в бескозырке, бушлате с якорями на погончиках, широченных брюках с начищенными ботинками, теперь украшала стол Небогатова. Сын, выглядел на фото-абсолютно счастливым, улыбающимся, хотя вряд ли кадетская служба, давалась ему легко. Его покойный дед, был бы доволен, что в семье Небогатовых, появился еще один моряк.
Вот и школа появилась, рядом с ней булочная — пекарня «Кренделек», которой владеет семья Наумовых, куда Женя с детства ходил за пышным, свежеиспеченным хлебом. Обычно за прилавком стоял старший сын пекаря Игната — Пахом или его дочь, Матрена дебелая и шустрая девица. Теперь, за прилавком стояла какая то сгорбленная старуха.
— Любезная, мне бы пончиков в шоколадной глазури и пряников со сгущенкой. И хлеба «Рижского» одну порцию…
Старуха подняла на Небогатова глаза и он невольно отшатнулся. Перед ним, стояла Матрена, враз постаревшая лет на двадцать.
— Ой, Евгений Вадимович здравствуйте! Я вас и не узнала! Сейчас заказ соберем…Я слышала супруга ваша говорила, что вы без вести пропали!
«Вот сорока то! Языком мелет, словно пулеметом. А ведь уже двадцать лет в столице, не в родном ауле!» Раздраженно подумал Женя о болтливой супруге и поднял руку, демонстрируя трость.
— Жив Матрена, зацепило только! У тебя то как дела?
В ответ, лицо Матрены сморщилось словно резиновое и она взрыдала в голос отпугнув немногочисленных покупателей.
— Ууубили братика моего, ироды! Год назад, под Брянском и убили…А Пашке, мужу моему, что охотником служить пошел, дурак этакий — ноги миной, в декабре оторвало. Выше колена!..Теперь дома лежит на диване, пьет и плачет…Вот я теперь одна с батей, хозяйство веду и детей тащу! Матушку то — паралич после смерти Пахома разбил…
Небогатов вздохнул и неловко протянув руку, тронул Матрену за плечо, которую помнил рыжей, шустрой девчонкой и максимально ласково сказал.
— Крепись. Все скоро закончится….Он хотел еще что то добавить, но в голову ничего, кроме пустых, казенных фраз которые круглосуточно несутся из радио и телеприемников.
Поэтому, он бросил на прилавок деньги, не считая и взяв плотный бумажный пакет с выпечкой подмышку, припадая на поврежденную ногу двинул в сторону школы.
Дочка, уже ждала его возле лестницы, в окружении нескольких девочек и пары пацанов, явно одноклассников.
— Папка!! Папка пришел!!! Радостно взвизгнула Дашка повиснув у него на шее, отчего он едва не уронил пакет.
— Вот знакомитесь, это мой папа, полковник, Евгений Вадимович… Схватив отца за руку, Даша подтащила его к стоящим школьникам.
Трио девчонок, тут же сделали книксен, показывая уровень воспитанности, два молодых человека с значками бойскаутов, на теплых пальто, слегка наклонили головы.
— А вот мой папа, всегда за мной в форме приходит. Со значением сообщил один из мальчишек, рослый не по годам, румяный блондин.
— Это потому, что твой папа, армеец, при штабе округа служит. А мой папа — жандарм… Гордо выпалила дочка, победоносно посмотрев на одноклассников.
При фразе «мой папа-жандарм», второй школьник, невысокий, чернявый мальчишка, сделал быстрый шаг и спрятался за девочек.
Небогатов нагнулся с блондину, аккуратно взял за воротник и притянул к себе, внимательно глядя в глаза.
— Сынок, я на секретном задании. Надеюсь ты понимаешь, о чем я… Многозначительно произнес Небогатов.
— Да господин полковник, вернее дядя Женя…Закивал головой блондин, косясь на Дашу.
— Болтуны, дети — находка для врага. Германская и английская разведка везде имеют своих агентов! Поэтому, никто не должен болтать где работают или служат — их родители!
Строго сообщил Небогатов, ловя восторженные и настороженные взгляды школьников.
— Все Дарья — пошли домой, мать уже заждалась поди. Давай мне сумку с учебниками, сама держи пакет со сладостями.
— Даш, но откуда ты знаешь, что я полковник жандармерии? Мы же о службе никогда не говорили с тобой.
— Хммм…папа, не считай меня за дурочку! Мне уже десять лет! Тоном очень похожим на мать, заявила Дарья. Когда служанка, Авдотья, убирала твой кабинет, я видела шинель в шкафу. Она- серо-голубого цвета, такая бывает у жандармов!
— С чего ты взяла!
— Ха. Я,что телеприемник не смотрю? Парад ежегодный в честь взятия Белым Движением — Москвы! Там же всех показывают. Зеленая форма — у армии и гвардии, черная — у моряков, синяя — у летчиков! А жандармы- у них голубовато-серая…
— Хорошо. Согласился Небогатов с рассуждениями дочки. А с чего ты взяла, что я — полковник?
Девочка возмущенно фыркнула, неотразимо напомнив Жене — возмущающуюся супругу.
— На шинели, было три звезды. Больших. А у папыВитьки Веревкина, на шинели две больших звездочки только… А он-подполковник. Значит ты — старше по званию!
— Нравится тебе Витька то? Ухаживает, поди за тобой…
Дарья снова фыркнула.
— Да уж…Ухажёр. Как мама говорит- черная кость. Так, пусть сумку за мной таскает, на большее — не годится. Уморительно серьезно заявила дочка.
Вдруг Дарья остановилась, прижала пакет к себе и спросила подняв серые глаза, красиво смотрящиеся, на смуглом личике.
— Пап…
— Чего, Даш? Остановился Женя, повернувшись.
— Пап, а ты- не умрешь?
Женя, опустился на колено, положив трость на асфальт и прижал дочь к себе. Та, всхлипнула, по- бабьи и уткнулась носом в его воротник.
— Мы тебя в реанимации видели! С мамой. Ты был страшный, обросший, черный какой то и весь в проводах. Почти не дышал. Мы думали — ты умрешь!
— Но не умер. Я поправился и теперь — дома. Все будет хорошо. Я — не умру…
— Обещаешь⁈
— Обещаю!
— А на фронт, опять пойдешь?
— А это Дашенька, военная тайна! Мы же с тобой кто?
— Кто?
— Жандармы. Щит и меч нации. «Крепи друзей и не щади врагов…» слышала такой лозунг?
— Слышала.
— Так что куда пошлют, туда и отправлюсь служить! Но не умру — обещаю… И поцеловал дочь в макушку.
Черную правительственную машину во дворе, возле которой прогуливался габаритный молодчик в шляпе и пальто, первой тоже заметила глазастая Дарья.
— Папка, по-моему, это к тебе. Заявила дочь, недовольно поджав губы.
— Здравствуйте, Евгений Вадимович.
Из глубины, обшитого натуральной кожей салона «Руссо-Балта», на Небогатова смотрел Петр Георгиевич Алексеев, генерал-майор, нет- уже генерал-лейтенант, генерал по особым поручениям при Ставке Верховного Главнокомандования и лицо, облаченное высочайшим доверием.
— Здравствуйте, Петр Георгиевич!
— Если вы не сильно торопитесь, прошу Вас, составить мне компанию.
Женя повернулся к дочке.
— Милая, сейчас идем домой, маме скажешь, что я отъеду по делам.
— Да, папа. Смиренно ответила дочь, но полоснула лимузин, острым, как бритва, недобрым взглядом.