Не добавляла спокойствия и прилетевшая высокое начальство во главе с самим генералом армии Дубровиным, начальником Генерального Штаба и первым товарищем Верховного(1).
Анатолий Викторович Дубровин, был не сильно доволен последними событиями на фронте и нерасторопностью командующего Риттера, не проявившего, должной для генерала его уровня решительности и стратегического мышления во вводе в бой трех находящихся в его распоряжении, отдельных механизированных корпусов, довольствовавшись, вводом в бой, лишь 65 мехкорпуса генерала Громова.
— Если бы вы Михаил Дмитриевич, все три, выделенные вам Ставкой мехкорпуса, то из германской южной ударной группировки генерала Вёлера — назад не вернулся бы, никто, а весь фронт 8 полевой армии немцев — просто обвалился…
Негодовал Дубровин, нервно расхаживая перед стоящим навытяжку Риттером
— Но, Анатолий Викторович! Третий панцер-корпус фольксвера, потерял в результате контрудара огромное количество техники и людей и по факту — небоеспособен…
— По данным разведки, сейчас у Брайта, в четырех его дивизиях, не менее трехсот исправных танков. А проведи вы контрудар более решительно и большими силами — от него, Михаил Дмитриевич, осталось бы, только название!
— Ваша нерешительность и нерасторопность, во вводе в бой резервов, может пагубно сказаться на всей стратегической наступательной операции «Перун»! Вы дали германцам пять…подчеркиваю, пять суток на спокойный отвод своих потрепанных соединений, за линию полевых укреплений, фактически не преследуя их…
— Я отстранен, господин генерал армии? Побелевшими губами, спросил Риттер, непроизвольно теребя пальцами лампасы…
— Нет, Михаил Дмитриевич! Отрезал Дубровин. Вы, до сих пор, командующий крупнейшим фронтом в Действующей армии. Вы, совершили ошибку и вам же — исправлять её последствия!
Начальник Генштаба сел и жестом пригласил присаживаться Риттера.
— Должен отметить, что оборонительную фазу вы, Михаил Дмитриевич и штаб Юго-Западного фронта, провели — образцово. Наши потери были меньше, чем у генерала Фриснера, что в условиях дефицита людских ресурсов Германии, является серьезным плюсом в нашу пользу. Теперь, пришло время для нашего ответного хода…
— Вам, Михаил Дмитриевич, придется сделать то, что не делал еще никто из наших генералов. Командовать стратегическим наступлением четырех общевойсковых армий, одновременно. Причем на двух разных оперативных направлениях. Вы и ваш штаб, готовы к подобному уровню работы?
— Так точно, Анатолий Викторович, готовы!
— Иного ответа, и не ожидал. Впервые с начала войны, наши войска имеют не только более чем, двукратное численное превосходство над противником по основным показателям, но и заметное качественное превосходство. И здесь, у вас не будет шанса исправить ошибку, Михаил Дмитриевич. Операция «Перун», которую вы возглавите, не может закончится незначительным вклинением в оборону противника или тем более — неудачей. Линия «Гинденбург», должна быть прорвана на всю глубину и наши армии уже этим летом должны выйти на границы Галиции и Буковины. Силы вам, для этого, передаются очень существенные… Два гренадерских корпуса, три Сибирских армейских корпуса, развернутых по гренадерскому стандарту и наконец — пять отдельных механизированных корпусов, для быстрого выхода на оперативный простор и преследования разгромленного противника…
— Кстати как дела у Громова? Его механизированный корпус, после контрудара пополнен?
— Так точно. Должен отметить, что благодаря мастерству Громова и его начштаба, гвардии полковника Некрасова, 65 отдельный мехкорпус, понес минимальные потери в ходе контрудара, наголову разгромив 86 пехотную дивизию фольксвера и 8 панцер-дивизию «Альвенслебен»…от которой по сути остался один штаб и остатки интендантских подразделений…
— Во вторую роту, новый лейтенант пришел. Только из училища, между прочим. Такое рассказал…!
И болтливый мехвод Горелкин, мечтательно закатил глаза.
Прапорщик и командир взвода, Савелий Фокин. вздохнул, но прерывать говорливого подчиненного не стал. Все таки уже три года вместе и два года в одном экипаже. Горелый- хоть и сплетник, что базарная баба, но дело своё знал туго, держа сложный газотурбинный двигатель да и сам танк в идеальном состоянии для нахождения на передовой. Поэтому можно и потерпеть его болтовню… Чем бы дитя не тешилось…
— Давай не томи, Горелый…А то в бой можем пойти, сгорим, а ты так и не расскажешь… Поддел механика, башнер-наводчик Суханов, бывший уличный хулиган и кулачный боец, по кличке «Ноздря».
— Тьфу, Ноздря, заткнись уже…вечно свои шуточки загробные в любой разговор тянешь! Осадил башнера Фокин.
— Ну, все слушатели во внимании, Горелый, харэ уже кота за яйца тянуть!
Горелый, радостно оскалился.
— Короче, у корнета этого — Васильчиков, его фамилия, вся семейка, куда не плюнь, шишки всякие…Благородия, да князья…
— Уже интересно…
— Так вот. Его то ли его дядя, то ли еще кто-то в жандармерии генеральские погоны носит. Говорит в Москве какие то аресты повальные идут. Все больше шишек хватают. Купцов первой гильдии, миллионщиков, да банкиров. Несколько полков, тыловых расформировали в Подмосковье. Трясут и Корпус жандармов. Генерала Бьерна — выкинули в отставку, говорят, куда то послом поедет. То ли в Китай то ли в Японию…
— Да ладно…Скептически хмыкнул Фокин. Ты то откуда это знаешь? Что лейтенант, всем языком треплет?
— Нет. Никифор повар, подслушал. Тот лейтенант молодой, принял соточку коньяку, поплыл и господам офицерам рассказал, про столичные дела…Но это еще не все.
— А что еще?
— Вот слушайте. Во первых у самого Гучкова обыски прошли. Сейчас, на допросы таскают. И вот еще…какой то генерал — лейтенант жандармов, застрелился. Прямо, говорят в кабинете, пулю всадил.
— Делааа….Протянул Фокин. Даже в его глухой казачьей станице, знали кто такой Гучков. Фактически самый богатый и влиятельный финансист всея Руси в мирное время умело дергавший за нитки своих ставленников. С началом войны — Лев Гучков, вышел из тени, возглавив Министерство финансов воюющей страны и став председателем Госкомиссии по оборонному займу и ценным бумагам. К Верховному, он имел доступ в любое время суток как и начальник Генштаба, например…
— Вот я и говорю…Поддакнул Горелкин.
— А что за генерал застрелился? Поинтересовался Суханов
Всезнающий Горелый пожал плечами.
— Бес его знает. Говорят из старообрядцев тот жандармский генерал…фамилию, Никифор не расслышал.
В окопчик, вырытый за танком и любовно прикрытый куском маскировочной заглянул нахальный вестовой с характерной фамилией Быстров.
— Господин прапорщик! Вас гвардии капитан Иванов требует…
— О тож…Бегу.
— Раз по рации, не вызывают, командир — то снова наступление скоро…
— Да. Коротко ответил Фокин, вылезая из окопчика.
— Задача, проста и весьма традиционна, в отличии от последних боев, весьма успешных — не будем изобретать велосипед. Первый гренадерский корпус генерал-лейтенанта Гвоздилова, будет таранить германскую оборону в направлении на Брацлав. На участке прорыва, будет сосредоточено не менее пятидесяти тысяч штыков против неполных пятнадцати тысяч германских. Вашему корпусу, генерал, будет противостоять 7 Баварская фольк-гренадерская дивизия. Она пополнена за счет запасного батальона и почти доведена до штата. Она занимает свои позиции в стандартные три линии обороны с опорой на «фестунг» Брацлав и позиция прикрыта минными полями. Не такими обширными как у нас, но все равно. Вам даются сутки, генерал…только сутки на то, что бы преодолеть предполье и пробить «линию Гинденбург»…
— Извините, Михаил Дмитриевич… но это фантастика…Сосредоточение такой массы войск как гренадерский корпус с частями усиления — будет обязательно вскрыто противником и он примет ответные меры…Подтянет резервы, особенно корпусную артиллерию и РСЗО и встретит нас, огневым шквалом…
— Согласен. Легко согласился Риттер. Но вы получите еще 63 Туземную пехотную дивизию в качестве штурмового соединения…Можете расходовать туземных солдат, пробивая ими проходы в минных полях и очищая предполье. Плюс к этому вы получите 11 отдельную инженерно-штурмовую бригаду с батальоном огнеметных танков и две, подчеркну, две тяжелых артиллерийских бригады РГК. Это не считая 12 авиационной дивизии генерала Салтыкова которая поддержит вас с воздуха.
— Солидно, Михаил Дмитриевич, очень солидно…
— Это еще не все…Ударов, подобно вашему, в полосе фронта, будет несколько. Немцы сильно поиздержались в наступлении, и с резервами особенно бронетанковыми — у них не густо. Фронтовая авиация вообще понесла чудовищные потери. От многих штаффелей — остались одни номера и аэродромная обслуга…
— Первая линия обороны позиции «Гинденбург», сплошные минные поля глубиной полтора-два километра. Потом полоса обеспечения с земляными полевыми укреплениями и отсечные позиции. Это еще пару верст. Уже затем — идет ров, эскарп, «зубы дракона» и железобетонные доты основной полосы обороны «Гинденбурга».
Гвоздилов, покачал головой и нервно провел рукой по гладко выбритому подбородку.
— Даже с таким количественным и качественным преимуществом, на направлении главного удара, вскрыть оборону противника сложно…
— Действуйте поэтапно, сударь…Усмехнулся Риттер… Ночью, ближе к утру — проведите усиленную разведку боем с помощью пластунов и туземной пехоты. Заставьте генерала Раппарда, задергаться и засветить свои резервы и артиллерийские позиции. Активнее используйте для разведки и наведения — беспилотную авиацию. У танкистов уже получилось — должно получится и у вас, господин генерал. Не забывайте про наше господство в воздухе и плотно координируйте действия с штабом генерала Салтыкова. Есть еще кое что…
Генерал- полковник Риттер, подошел к карте и ткнул указкой на северный фас Юго-западного фронта…
— Овручский выступ, генерал. Лесистый плацдарм захваченный зимой нашими партизанами. Немцы безуспешно пытались его ликвидировать, но казаки генерала Ионова, позиции удержали. Сейчас пришло время, наступать. С Овручского плацдарма, в бой будет брошен 52 отдельный мехкорпус генерала Кёллера. Навстречу, будет нанесён удар силами 60 механизированного корпуса генерала Каткова.