чи. Но и пальцы его не шевельнулись. «Может, хотя бы сожмешь пальцы ног», — не унимался Ван Чанчи. Но никакой реакции от Дачжи снова не последовало. «Я понимаю, — сказал Ван Чанчи, — что ты не можешь шевельнуться, и говорю так специально. Если бы ты мог что-то ответить, то наверняка назвал бы меня идиотом. Ничего из того, что ты сейчас имеешь, я бы тебе не дал. Сынок, твое нынешнее счастье выстрадано твоими предками». Пока Ван Чанчи говорил ему все это, в палату вбежала Фан Чжичжи. Припав к кровати, она зарыдала: «Фаншэн, Фаншэн…» Она ощупала его с головы до пят, молясь, чтобы все его кости были на месте. Ван Чанчи потихоньку покинул палату, а врач и медсестра обступили Фан Чжичжи, чтобы объяснить ситуацию. Понадобилось около получаса, чтобы они смогли так же, как обычно останавливают кровь, остановить ее рыдания.
Врач и медсестра вышли из палаты. Ван Чанчи присел в коридоре и, вытянув шею, пытался разглядеть, что происходит внутри. Он увидел, что Фан Чжичжи вплотную прильнула к голове Дачжи, напоминая собаку, выхаживающую своего щенка. Ее длинные белые пальцы осторожно гладили Дачжи по лбу, спускаясь до шеи и ушей. Пока она его гладила, то все время что-то приговаривала мягким и нежным голоском. Она легонечко похлопывала мальчика своей ладонью, точно так же, как в детстве, когда пыталась его убаюкать. Не будучи ему родной, она была лучше, чем родная мать. В этот момент ее красивое лицо выглядело еще красивее. Ее «глаза феникса», прямой нос, а также материнская любовь растрогали Ван Чанчи до слез. Прошло полчаса, потом час, а она продолжала оставаться в такой же позе до тех самых пор, пока в палату не зашли Фан Наньфан и Лу Шаньшань.
Наступила ночь. Ван Чанчи все так же сидел на скамейке в коридоре и, не моргая, смотрел на зеленую дверь палаты. Фан Наньфан и Лу Шаньшань, держа в руках контейнеры для еды, пошли домой, в палате вместе с сыном осталась только Фан Чжичжи. Пока врач делал обход, Ван Чанчи продолжал сидеть на своем месте, то впадая в дрему, то просыпаясь. Уже среди ночи Фан Чжичжи вдруг вспомнила про странного мужчину, который не спускал глаз с их палаты. Тогда она вышла в коридор с конвертом в руках и спросила Ван Чанчи:
— Это вы доставили Фаншэна в больницу?
Ван Чанчи кивнул. Фан Чжичжи сказала ему «спасибо» и протянула конверт.
— Что это значит? — спросил Ван Чанчи.
— Это всего лишь пустяк.
Ван Чанчи отстранил от себя конверт и сказал:
— Я как раз проходил мимо. Боясь, что скорая не по доспеет вовремя, я решил сам увезти его в больницу. Я не ожидал, что это будет ваш ребенок.
Тут Фан Чжичжи удивилась:
— Так вы…
— Учитель Фан, вы меня не узнали? Я покрывал лаком мебель в доме ваших родителей.
— О, мастер Ван, очень кстати. Возьмите эти деньги.
— Я сижу здесь вовсе не потому, что жду вознаграждения. Я хочу лишь дождаться, когда ваш сын придет в сознание. Раз уж я его спас, то хочу убедиться, что все в порядке.
— Ничего страшного, врач сказал, что завтра он очнется.
— А почему не пришел его отец?
— Его отец в командировке. Возьмите эти деньги, иначе я не смогу успокоиться.
— Если я их возьму, то нарушу все мыслимые законы.
Пока они пытались впихнуть друг другу конверт с деньгами, тот упал на пол.
— Раз вам не нужны деньги, то что, в конце концов, нужно? — не вытерпела Фан Чжичжи.
— Ничего мне не нужно, — ответил Ван Чанчи.
— Тогда бы вы здесь не сидели. А вы сидите здесь, точно шпион, и хотите, чтоб я при этом оставалась спокойной? Может быть, вас не устраивает сумма вознаграждения?
Ван Чанчи поднял с пола конверт и сказал:
— Деньги я взял, теперь вы спокойны?
Фан Чжичжи, положив руку на грудь, выдохнула, словно сбросила большой груз.
— Дайте мне знать, когда ребенок придет в себя, — по просил Ван Чанчи. — Если у него все будет хорошо, то и у меня добродетелей прибавится.
Фан Чжичжи кивнула. Ван Чанчи развернулся и зашагал прочь. Его силуэт показался Фан Чжичжи удивительно знакомым.
На второй день после того как Линь Фаншэн пришел в себя, в палату с букетом цветов пришел Ван Чанчи. Фан Чжичжи тут же сказала сыну:
— Это и есть дядя Ван, который привез тебя в больницу. Скорее, скажи ему спасибо.
В ответ на это Линь Фаншэн смерил Ван Чанчи взглядом и спросил у матери:
— А откуда ты знаешь, что меня привез именно он?
— Мне сказал это сам дядя Ван.
— Ведь ты всегда твердишь, что чужим ни в коем случае нельзя доверять. А тут ты поверила его словам? Сейчас полно мошенников. Ты и деньги ему дала?
— Как ты можешь так говорить? Но если не он, кто же тебя привез?
— Похоже, это был какой-то полицейский, — ответил Линь Фаншэн, — меня привезли в полицейской машине.
Фан Чжичжи повернула голову в сторону Ван Чанчи и спросила:
— Это правда?
— Пусть будет так, как говорит ребенок, а эти деньги я все равно не хотел брать.
С этими словами Ван Чанчи вынул полученный позапрошлым вечером конверт и положил его на кровать.
— Фаншэн, — обратилась к сыну Фан Чжичжи, — ты зачем обманываешь?
— Я не обманываю. Я вспомнил, что именно этот дядя меня и сбил. Не удивительно, что он пришел навестить меня, просто хочет успокоить свою совесть.
Фан Чжичжи снова повернулась к Ван Чанчи и спросила:
— Что, в конце концов, происходит?
— А как по-вашему? — спросил Ван Чанчи.
— Неспроста вы не хотели брать деньги и еще сказали, что если возьмете, то нарушите все мыслимые законы. Оказывается, вы и есть виновник происшествия. Ну, знаете, тогда это я должна требовать компенсацию, — возмутилась Фан Чжичжи.
Кровь прилила к голове Ван Чанчи, про себя он подумал: «Неужели этот злостный поклеп на меня возвел мой Дачжи? Похоже, он уже перестал быть моим сыном. Все эти годы я мечтал, чтобы он уподобился этим людям, и он словно переродился. Он мутировал и превратился из Ван Дачжи в Линь Фаншэна. Только при условии, что он уподобится им до конца, он забудет про лишения и уступки кому бы то ни было. И чем тверже он будет сейчас отстаивать свою правоту, тем больше я обрадуюсь. Отец, мы победили, нам все-таки удалось посадить в городе большое крепкое дерево». Неожиданно Ван Чанчи засмеялся. Фан Чжичжи и Линь Фаншэн в недоумении уставились друг на друга.
Ван Чанчи припер Линь Цзябая к стенке в туалете тренажерного зала. От страха у Линь Цзябая перекрыло мочевой канал, и он не смог помочиться до конца. Поспешно застегивая штаны, он спросил:
— Ты кто?
— Ты знаешь, что твой сын попал в больницу? — спросил Ван Чанчи.
— Я им уже звонил.
— А почему не пришел лично?
— Кто ты такой, чтобы мне указывать?
— Я умоляю тебя, прояви сочувствие к ним обоим.
— Это они попросили тебя прийти?
— Это мое желание.
— Тогда сними с себя эти черные очки и шапку с маской, чтобы я узнал тебя.
— Если я сниму, ты вернешься к ним, будешь, как прежде, жить вместе с ними?
— Сперва сними, потом я отвечу.
Ван Чанчи его послушался и снял с себя шапку, маску и очки.
— Оказывается, это ты. Значит, письмо тоже написал ты?
— Да, я хочу, чтобы ваша семья никогда не разъединялась.
— Знал бы я, что ты такой благодушный, то хоть бы помочился до конца.
С этими словами Линь Цзябай взял с раковины пластиковый стаканчик, отвернулся и справил нужду. Когда он повернулся, в его руках был наполовину полный стакан с ярко-желтой мочой. Он сказал:
— Если ты выпьешь все это, я сделаю, как ты просишь.
Ван Чанчи выхватил у него стакан и пока Линь Цзябай не передумал, залпом отправил его содержимое в рот. Резкий запах прошиб его до самой макушки, и поскольку все его существо противилось этому, он еле-еле сдерживался, чтобы не выплюнуть эту гадость обратно.
— Если выплюнешь, наш уговор будет расторгнут, — ска зал Линь Цзябай.
Ван Чанчи напрягся и как следует сглотнул, точно заодно хотел проглотить все свои зубы.
— Только родной отец может так сильно любить своего ребенка.
Ван Чанчи в ответ на это кивнул. Линь Цзябай ударил по раковине рукой и выругался:
— Ты, твою мать, паразит еще тот. Как родить, так у тебя ума хватило, а как вырастить — нет. Чтоб ты сдох, проклятое отребье! Да посмотри, на кого ты похож, как ты можешь быть отцом Линь Фаншэна? Если бы ты его любил, то не отдал бы в чужие руки. И тебе еще хватает совести меня воспитывать, какое благородство! Если ты такой благородный, то просто исчезни и похорони эту тайну. Если Линь Фаншэн узнает об этом, вся его жизнь превратится в кошмар.
— Если ты вернешься в семью и гарантируешь, что Дачжи будет счастлив, я исчезну.
— Каким образом?
— Каким угодно.
Тут Линь Цзябай посмотрел по-новому на стоявшего перед ним остролицего, черного человека с загрубевшими скрюченными пальцами. Точнее будет сказать, он несколько растрогался и даже обеспокоился. Он понял, что если Ван Чанчи так беззаветно любит Линь Фаншэна, то способен на что угодно. «Он может преследовать меня или Фан Чжичжи с Линь Фаншэном, а в один прекрасный день ему вообще стукнет в голову взять и забрать Линь Фаншэна насильно. А если Линь Фаншэн уйдет, то Фан Чжичжи этого не переживет. А если так, то и моя жизнь покатится под откос. Ведь в свое время я настойчиво добивался ее и уложил в постель до свадьбы. В результате ей пришлось дважды пойти на аборт, и после этого она уже не могла забеременеть. Это из-за меня у нее не может быть детей. Если бы не Линь Фаншэн, который для нее — все, как бы она вообще согласилась на развод? Для женщины, у которой нет детей, развод подобен самоубийству. Но разве сможет Линь Фаншэн, который рос в такой благополучной семье, принять родного отца? Если вся правда вылезет наружу, контраст будет столь резким, что Линь Фаншэн тут же помешается…»
— Я все выпил, так что ты должен сдержать свое слово, — сказал Ван Чанчи.
Линь Цзябай неожиданно очнулся от своих мыслей.
— Братишка, ты меня тронул, сегодня мне следует хорошенько тебя угостить.