Любопытство и недоумение заставляют ее войти. Она идет мелкими шажками, ей не по себе. Все вокруг выглядит таким застывшим, таким холодным…
Никого. Она уже готова выйти из дома, но вдруг замечает на вешалке знакомый серый плащ.
— Доктор? Вы тут? Это Алиса. Алиса Дехане.
Теперь она идет к прихожей, ей вдруг почудилось там какое-то движение. Ускоряя шаг, она поднимается на второй этаж.
Тонкий луч света пробивается из-под закрытой двери. Алиса зачем-то стучит, хотя понимает, что не дождется ответа.
Она решается войти.
Внезапно чья-то рука хватает ее за щиколотку. На полу лежит умирающий Люк Грэхем.
— Алиса…
Девушка наклоняется:
— Доктор!
Грэхем из последних сил тянет ее к себе. Он пытается что-то прошептать. Хватает ее за руку и окровавленным пальцем выводит на ладони алую букву «X».
— Сарай… Вы должны… туда…
Глаза закатываются, пальцы разжимаются. Он испускает дух. Алиса пытается приподнять его и видит, что он лежит в луже крови. На спине у него — глубокая рана.
Крик не успевает сорваться с ее губ.
При виде крови мгновенно происходит диссоциация сознания.
Алисы здесь больше нет.
Николя пятится назад и через секунду уже сидит, прижавшись к стене. Взгляд испуганно мечется по сторонам. Со скоростью ящерицы Николя заползает под кровать. Там он съеживается и начинает тихонько напевать с закрытыми глазами, сжимая и разжимая кулаки, словно разминает глину.
— Чтобы орехи домой принести, домой принести, домой принести. Чтобы орехи домой принести… Надо орешник сперва потрясти, сперва потрясти…
Николя кое-как приходит в себя, он всегда поет песенки, когда ему страшно, когда папа может разозлиться. С песенкой легче все вытерпеть. Заигравшись с ворсом ковра, он не замечает, как возле двери появляются две ноги, обутые в защитные бахилы.
Ноги в бахилах становятся по обе стороны тела Люка Грэхема, рядом с ножом, который валяется рядом с психиатром.
— Ну что, Николя, пойдешь ко мне? — спрашивает приглушенный голос. — Я отвезу тебя обратно на ферму. Если мы тут задержимся, знаешь, что может случиться?
Николя нервно почесывает несуществующую корку на коленке. Он не хочет, чтобы папа заставлял его стоять с тяжелыми книгами в руках или запихнул его одетым в душ и ошпарил.
— Ты кто? — спрашивает он, не выходя из своего убежища.
Под кровать заглядывает голова в черном капюшоне. Николя слабо улыбается.
— Я уже видел твой капюшон рядом с папулей из окна своей комнаты, правда?
— Правильно.
Николя расслабляется. Он показывает пальцем на труп Грэхема:
— Почему с ним такое сделали? Это же хороший дядя.
Рука в черной перчатке манит его из-под кровати. Вторая рука хватает тетрадку в сине-белой обложке.
— Потому что он это заслужил, он не слушался. Ну, давай пойдем. Нам уже пора уезжать.
Николя выкатывается из-под кровати и встает, наклонив голову, слегка согнув ноги. Мужчина медленно поглаживает его по подбородку, потом берет за руку и подтягивает к трупу. Потом достает из кармана карамельку чупа-чупс:
— Это тебе.
Николя неуверенно протягивает руку. Мертвец похож на кроликов, которых убивал папа. Мужчина поднимает руку.
— Но сначала я хочу, чтобы ты взял этот нож. Просто возьми в руку, а потом отпусти. Понял?
Николя решительно мотает головой:
— Нет, это нехорошо.
— Ну постарайся, Николя. Будь умником.
— Я хочу домой.
Мужчина в капюшоне вздыхает. Крепко сжав запястье Алисы, он вынуждает ее встать на колени. Девушка с невероятным проворством пытается укусить его за руку, но мужчина реагирует мгновенно. Он ладонью припечатывает ее лицо к полу и всем своим весом наваливается на нее.
— Идиотка. Рано или поздно это должно было случиться. У меня больше нет выбора. Но ничего, обойдется, этот бардак скоро кончится.
Не давая Алисе возможности вывернуться, он садится на нее верхом и прижимает нерв и мышцы на предплечье, заставляя ее разжать кулак. Потом кладет ладонь Алисы на рукоятку ножа. Когда он выпускает ее руку, пальцы девушки инстинктивно сжимаются. Мужчина осторожно поднимает руку Алисы с зажатым в ней ножом.
— Очень хорошо. Ну вот… Сначала безумная больная ударила отца ножом в грудь, потом убила психиатра, а после покончила с собой… Твои воспоминания, Алиса, становятся слишком опасными.
Мужчина поворачивает нож острием к Алисе и наклоняется вперед, чтобы увеличить силу давления. Конец ножа приближается к сердцу. Алиса кричит, мотает головой. Николя недостаточно силен, он слишком хрупкий, слабый, слишком напуган, чтобы сопротивляться.
И тогда, как это случилось в Исследовательском центре, Николя и Алису поглощает мощная темная масса, сумеречное чудовище, притаившееся в глубинах подсознания.
Другая личность.
Берди…
На глазах мужчины обращенное к нему лицо меняется, на шее проступают жилы. Алиса вцепляется в капюшон, отрывает от него кусок ткани, стягивает его до подбородка. Колено врезается мужчине между ног, от страшной боли он складывается пополам, откатывается в сторону. Обрывки ткани, заглушавшей его голос, падают на пол.
— Ах ты, сука подлая, мразь! — выкрикивает он своим настоящим голосом.
Берди вскакивает и выбегает из комнаты. Через какое-то время уже Алиса поднимается в своем доме по ступенькам, не понимая, каким образом она тут очутилась, даже не помня о том, что Люк Грэхем мертв и что человек в капюшоне стремится уничтожить ее любой ценой.
54
Озадаченная Алиса останавливается, не дойдя до конца лестницы.
Еще одна черная дыра.
В бешенстве она бьет кулаками по стене. Куда подевался дневник Доротеи?
Она бежит к машине, ищет на пассажирском сиденье, в бардачке, в багажнике Ничего! Стоя посередине улицы, она испускает яростный крик и чуть не падает в обморок, когда на ее плечо опускается чья-то рука. Она поворачивается. Жюли машинально отступает, а потом внимательно смотрит на девушку:
— Алиса Дехане?
Алисе кажется, что весь окружающий мир сжался в одну точку. Жюли спрашивает:
— Что-то случилось?
Сотрудница социальной службы чувствует, что девушка в паническом состоянии, в ужасе.
— Не трогайте меня! Не трогайте!
Жюли поднимает руки и пятится:
— Успокойтесь, пожалуйста.
Выдержав паузу, приличествующую ситуации, она обращается к Алисе сдержанным, успокаивающим тоном:
— Это мне вы звонили. Ваша сестра Доротея воспользовалась моим мобильным, чтобы связаться с вами. Припоминаете?
При упоминании имени сестры выражение лица Алисы меняется, становится более мягким.
— Вы… Да, я вспоминаю, вы виделись с моей сестрой. Ой, а как она? Где она живет? Что…
— Может быть, поднимемся к вам домой и поговорим?
Алиса кивает. Она в последний раз смотрит на открытый бардачок, а потом идет к дому. Сотрудница социальной службы следует было за ней, потом поворачивается к машине и, нахмурившись, склоняет голову. Алиса ждет ее на ступеньках, ведущих к дому:
— Ну, вы идете?
Войдя в квартиру, сотрудница социальной службы внимательно осматривается. О людях можно многое узнать по их жилищу. Но в этой комнате нет ничего по-настоящему личного. Ни безделушек, ни фотографий, ни даже дисков или DVD-проигрывателя…
Алиса внезапно останавливается и смотрит на свою ладонь. Кровавая буква «X». Она наклоняет голову.
— Как балки в сарае…
Жюли подходит поближе:
— Что, простите?
— Это голос доктора, он звучит где-то у меня в голове. Балки в сарае…
Она подносит руку к лицу. Похоже на кровь.
— Вы знаете, что означает этот знак — «X»?
— У нас на ферме есть сарай, и там балки именно так перекрещены. Да, точно, я должна туда поехать. — Она поворачивается к Жюли: — Что вам известно о моей сестре?
— Не так уж много. Мы встретились на ферме вашего отца. Она вкратце рассказала мне о вашей матери, о вашем психиатре, Люке Грэхеме, потом попросила у меня мобильный и позвонила вам. После этого мы расстались.
Алиса по-прежнему смотрит на свою ладонь.
— Как она выглядела? Она не больна?
— Вроде бы в хорошей форме. И весьма взволнована.
— Взволнована?
— Я не знаю точно, но думаю, это как-то связано с моей проблемой. С тем делом, по поводу которого я вас разыскиваю.
— Вы разыскиваете меня?
Жюли решает больше не тянуть. Она вынимает фотографию одеяла кататоника и показывает ее Алисе.
— Вам доводилось видеть это одеяло?
Алиса берет снимок и кивает головой:
— Песочного цвета, с голубыми полосками. Такое же, как в шкафу у меня в комнате. Ну, я имею в виду — в моей бывшей комнате, на ферме. А что?
Поморщившись, Жюли протягивает ей фотографию Бюрло:
— А это лицо вам знакомо?
— Первый раз вижу.
Честный ответ, без обиняков.
— Вы абсолютно уверены?
— Абсолютно.
Жюли проводит рукой по лицу.
— Хорошо… А если я расскажу вам, что этого человека нашли накрытым этим одеялом и в очень тяжелом состоянии, а на одеяле были следы менструальной крови — вашей крови, что вы на это скажете?
Алиса начинает дрожать всем телом. Услышанное произвело на нее эффект разорвавшейся бомбы.
— Когда его нашли? — спрашивает она.
— Когда?.. Честно говоря, я ждала от вас другой реакции.
— Скажите — когда?
— Во вторник утром, девятого октября.
На следующий день после теста в Исследовательском центре. Во время ее черной дыры.
Алиса чувствует, что ее шатает.
В ее рассудке что-то сломалось.
Теперь она выпрямляет спину, отводит плечи назад, выпячивает грудь. Глаза загораются огнем, в них появляется жизнь, злость. Она аккуратно снимает очки, прикрепленные к тонкому коричневому шнурку, и сует их под свитер. Она смотрит на Жюли как-то странно, словно не понимает, почему та здесь.
Это уже не Алиса.
И ее сменил не Николя, это не его роль.
Он уступил место Доротее, теперь она управляет телом Алисы.