— Для Джулиана тут кроется некая тайная. Он не понимает, почему вы не хотите рассказывать детям. Строит всякие домыслы.
— Наша дочь Кит пережила тот этап, через который проходят все дети — когда видишь в родителях героев. Она тоже не могла понять, почему я не укрылся в болотах, не присоединился к борцам с апартеидом, не сидел на улице перед воротами посольства ЮАР.
— А почему, кстати?
— Потому что все гораздо сложнее, чем кажется этим недоумкам, которые болтаются вокруг посольства со своими транспарантами. Честно сказать, мне надоело, что они вечно прикрываются Южной Африкой, чтобы показать, какие сами замечательные. Все такие сердобольные, такие озабоченные, хотя никто из них в жизни не был в этой стране и знать ничего не знает о тамошнем народе. Можно подумать, сами все из себя безгрешные, ангелочки прямо!
— Извините, я не хотела вас расстроить.
Ральф покачал головой:
— Это вы простите, что я сорвался. Обычно сдерживаюсь, но — накипело… Понятно, детям такое не объяснишь.
— Смотрю, вы не склонны с ними откровенничать?
— Нет.
Ральф взял стакан, залпом осушил и попросил принести еще виски.
Подали ветчину, цыпленка и печеный картофель. Ральф сменил тему, перевел беседу с прошлого на настоящее, на отношения родителей и детей. Ему хотелось расспросить Эми о ее жизни, но он не ждал, что она станет делиться подробностями, тем более что сам продемонстрировал явное нежелание вспоминать собственную молодость. На десерт был шоколадный мусс, кофе и еще виски, а потом Эми сказала:
— Думаю, пора и честь знать.
Он отвез миссис Гласс домой. На повороте с холма к дому им встретилась полицейская машина. Двое офицеров в салоне — лица старательно равнодушные — одновременно уставились на спутницу Ральфа. Затем один что-то сказал другому. Ральф притормозил, дожидаясь, пока полицейские уедут.
— Хорошо, что у меня нет оружия, — как бы вскользь заметила Эми, — иначе я давно пристрелила бы эту парочку. Вечно тут шныряют, что-то вынюхивают. Всячески дают понять, что они тебя запомнили.
— Это из-за тех неприятностей с налогами?
Она покосилась на него.
— Я не поблагодарила вас за деньги, Ральф. Спасибо.
— Что? Нет, я не… Только не подумайте, что я напрашиваюсь…
— Дело в том, что мы с Сандрой регулярно ездим на рынки. А эти полицейские считают, что мы торгуем краденым. Что воры приносят нам свою добычу, а мы ее продаем.
— А вы и вправду этим промышляете?
— Думаете, я призналась бы?
— Ну, мне просто хочется знать.
— О сыне заботитесь. — Эми побарабанила пальцами по приборной доске. — Это я могу понять. Не волнуйтесь, Ральф, не придумывайте себе невесть чего. Или я похожа на тупицу? Я ведь знаю, что они следят за мной. По-вашему, я сплю и вижу, как Сандру увезут в тюрьму прямо из зала суда?
— Простите, — извинился Ральф.
— Я не желаю отправляться в тюрьму. Я не такая, как вы. Ваша Анна, должно быть, очень мужественная женщина. Я бы, наверное, билась головой о прутья, пока бы меня не отпустили — или пока бы не покончила с собой.
— Если полицейские продолжат вас донимать, сообщите мне. Я подам жалобу.
— А где вы будете, когда жалоба вернется в местный участок для проверки? — Эми улыбнулась, смягчая резкость своих слов. — Заходите, я сварю нам кофе.
— Нет, мне пора, к сожалению.
Скажи она — да ладно, заходите, это всего на пять минут, он бы, пожалуй, поддался на уговоры. Он хотел, чтобы его упросили. Однако миссис Гласс сказала: «Ясно. У вас небось дел по горло, да?», и открыла дверцу со своей стороны.
— Мне понравилось, честно. Приятное разнообразие. Вообще-то раньше меня никто никуда не возил. — Она наклонилась, поцеловала его в щеку. — Спасибо, Ральф.
Он промолчал. Развернулся. Уехал.
Минуло три недели, на протяжении которых он изредка возвращался. И всякий раз предварительно убеждался, что его старший сын в этот день к Глассам не приедет.
Десять утра. Ветер. У задней двери торчит Дэниел Палмер. Он не любит приходить без приглашения, чувствовать себя незваным гостем, но этим утром подыскал удобный предлог.
— Привет, Кит. Значит, ты вернулась совсем?
— Только на лето, — уточнила она.
— Как экзамены?
Кит пожала плечами. Дэниел следом за ней прошел на кухню.
— Мы с Джулом только-только поставили чайник, — обронила Кит таким тоном, чтобы до гостя дошло: никто не собирается перед ним стелиться и рассыпаться в любезностях
— Как дела, Джулиан? — Брат Кит молча кивнул, и Дэниел принялся разоблачаться, снимать новую куртку для верховой езды, со множеством клапанов, пряжек и карманов, причем в самых неожиданных местах. — Ездил в Вуд-Доллинг, смотрел амбар под переделку. Думаю, получится дом на четыре кровати.
— Тебе виднее, — отозвался Джулиан.
Кит вопросительно изогнула бровь.
— Они пробивают окна там, где не должно быть окон, и прорезают двери там, где не должно быть дверей, — пояснил Джулиан.
— А чего ты ждал? — удивилась Кит. — Чтобы люди ходили через ворота, в которые раньше заезжали подводы? И чтобы жили в темноте?
— Еще бы ты не согласилась со своим бойфрендом.
— Он мне не бойфренд.
— Послушайте, — вклинился в семейный разговор Дэниел, — я принимаю вашу точку зрения, но если амбар не переделывать, он попросту развалится.
— Это будет честно, по крайней мере.
— Не понимаю я этого почтения к оригиналам, — задумчиво сказал Дэниел. — Амбар-то не подлинный. Я знаю, изучил его историю. Свод крыши полностью изменили в восемьсот восьмидесятых. Наверное, именно тогда он и начал разрушаться. И за последнюю сотню лет его неоднократно чинили.
Джулиан вообразил себе амбар, о котором шла речь, его крышу — поросшую мхом, словно вздыбленную, дающую густую тень в солнечный денек.
— Это еще не повод все сносить. Он простоял в таком виде ровно столько, сколько я себя помню.
— Сдается мне, мы склонны переоценивать древность, — заметила Кит. — Взять хотя бы эту куртку Дэниела…
— Берись за нужные пуговицы, сестренка, не перепутай.
— Джулиан, ты что, решил организовать дозор за амбарами? Тоже дело.
— Вроде того. — Джулиан повернулся к сестре. — Я поехал к Сандре.
— Куда же еще! — фыркнула Кит.
Когда Джулиан ушел, Дэниел сказал:
— Похоже, твой брат от меня, мягко говоря, не в восторге.
— Чепуха, — отмахнулась Кит. — Он, конечно, считает тебя бестолковым и невежественным делягой, жадным до денег, но ты ему нравишься. Еще кофе? Или печенья с имбирем? — Она протянула Дэниелу жестяную коробку, буквально ткнула в нос. — Не принимай близко к сердцу. У нас сейчас этакая скромная семейная войнушка. Джулиан настаивает на том, чтобы каждый день отвозить Бекки в школу и забирать после занятий. Втемяшил себе в голову, что кругом похитители детей.
— Похитители? Киднепперы? Значит, в округе завелась мафия? — Дэниел усмехнулся. — И за чем они охотятся? За пеналом Бекки?
— Никто пока не смог его разубедить. Бекки вне себя от злости. Именует его машину «так называемым авто» и говорит, что уж лучше бы он напялил на нее те помочи, на которых малышню гулять выводят. Постоянно требует от мамы с папой, чтобы те прикрикнули на Джулиана, а они не хотят. Чем громче она плачется, тем они равнодушнее становятся. Мы с Робином вообще думаем, что родители крупно повздорили по какому-то поводу, но понять не можем, из-за чего именно — при нас они не скандалили ни разу в жизни.
— Все пары ругаются. Это аксиома.
— В журналах еще не то напишут, читай больше. Мои родители — это исключение из правила, даже если такое правило существует. Отец почти святой, от его святости уже тошнить начинает, но дело в том, что он такой и есть. У мамы бывают приступы раздражения, но обычно все быстро проходит. Вот только что, кажется, она готова была затопать ногами — а смотришь, уже улыбается и тоже святее святых.
— Как же вы с ними уживаетесь? — ужаснулся Дэниел.
— То-то и оно. Сама себя спрашиваю.
— Поэтому ты такая дерганая?
— А я дерганая? Наверное, да.
— Не решила еще, как дальше быть? Куда уехать?
— Нет. — Кит поставила кружку на стол. — Я становлюсь похожей на Джулиана. Manana. Не могу выбрать. Не хочу.
— Меня вполне устроит, если ты тут задержишься, — сказал Дэниел. — Ты это отлично знаешь.
Он ждал суровой отповеди, чего-нибудь в духе: я сюда приехала не ради того, чтобы ты за мной увивался, — а вместо этого Кит спросила:
— Слушай, а может… Может, мне податься в Африку? Я попросила прислать бланки заявки…
— По стопам родителей?
— Да, но только не в компании церковников.
— Слишком много обязательств?
— Ага. И потом, я ни во что не верю.
— Ясно. Значит, до сих пор притворялась?
Кит откинула волосы со лба, повела плечами, замялась, подбирая нужные слова.
— Признаваться причины не было. А без причины зачем делать другим больно?
— Не хочешь, получается, играть в открытую?
— Публично записываться в атеисты? Тоже мне, привилегия! Уж лучше амбары спасать, как Джулиан. Больше проку будет.
— Согласен. Но ведь можно поехать волонтером.
— О том и речь. Но мне могут отказать. Насколько я знаю, там нужны квалифицированные специалисты, инженеры, строители и так далее. А я могу разве что английский преподавать.
— Раньше ты об этом даже не заикалась.
— Нет. — Кит с вызовом посмотрела на собеседника. — Между прочим, я озвучиваю далеко не всякую мысль, что приходит мне в голову.
— С родителями уже обсуждала?
— С тобой первым обсуждаю. А, нет, еще с Робином говорила. Правда, он в тот момент корчил рожи перед зеркалом в шкафу, практиковался принимать бесстрастный вид. Полагаю, он меня не слушал.
Дэниел усмехнулся, пригладил рукой волосы.
— Робин у вас — особая статья.
— Все равно полезно бывает потолковать с ним напрямую. Поделиться мыслями. Озвучить их, в конце концов. Самой оценить, насколько они безрассудны, прежде чем ставить в известность все человечество.