— К Джинни? Нет, уже поздно… Кроме того…
— Она не станет вас расспрашивать, вы же знаете.
— Дэниел, вы сами в это верите?
— Я оптимист, — сказал он. Его лицо было угрюмым и серым, словно он резко постарел за один вечер. — Тогда поехали в мою квартиру. Возьмите с собой самое необходимое. Лишняя кровать у меня есть. Вам будет удобно.
— Да, отвезите меня к себе, пожалуйста. Я хочу уехать отсюда до возвращения Ральфа. Я должна уехать. — Анна медленно направилась в глубь дома. — Буду готова через пять минут.
Складывая вещи — зубная щетка, ночнушка, перемена одежды, — она вспоминала полицейскую из Элима, которая растолковывала, что брать, а что оставить. Наверное, сейчас эта строгая женщина была бы кстати, уж слишком суетливо и беспомощно двигалась Анна, бесцельно водя руками по вещам.
Снизу донесся голос Дэниела, разговаривавшего по телефону:
— Нет, Кит, не думаю, что ей лучше поехать к тебе, иначе придется что-то объяснять Бекки, а твоя мать не в том состоянии… Слушай, я понимаю, но вам с Эммой надо потерпеть… Уже очень поздно, завтра все решим… Да, в Блэкни. Почему нет? Она хочет оказаться подальше от Ральфа.
«Строят планы насчет меня за моей спиной, — сказала она себе. — Как если бы я заболела и оказалась прикованной к постели. Или покалечилась. А разве не так?» Ей представилось, как они с Ральфом, два уставших, увечных животных, бредут вместе под ярмом, несут свое бремя, ходят кругами…
В машине она заплакала. Проулки были темными, с деревьев капало, в свете фар мелькали лужи. Путешествие длиной в полчаса растянулось словно на век. Холт выглядел заброшенным, лишь тускло светились витрины нескольких магазинов; дверь паба была закрыта. Дэниел припарковался, выскочил из машины, чтобы помочь Анне. Помощь ей действительно требовалась. Она бессильно повисла на его руке.
— Тучи расходятся, — сказал он, поглядывая на небо.
— Верно. — Анна потерла пальцами лицо, попыталась улыбнуться.
Дэниел позвенел ключами. Затем ночная тьма отхлынула под напором ослепительно яркого, жесткого электрического света. Анна кое-как поднялась по крутой лестнице, заметила сквозь стеклянную дверь смутные очертания чертежных досок.
— Нам на самый верх, — пояснил Дэниел.
— Вы очень добры, спасибо.
— Не стоит благодарности.
Лестница привела в просторную комнату с высоким потолком и с минимумом обстановки: стены голые, штукатурка намеренно содрана, потолочные балки на виду, пол тоже голый, натертый. На полу два темных лохматых пятна — циновки или коврики, с геометрическими узорами, неброского оттенка. Летающие ковры, подумалось Анне. Никакого нагромождения мебели, только разные приборы, которые так обожают молодые мужчины; окон нет, световой люк в потолке, сквозь него сочится ночь.
Анна постояла, оглядываясь.
— Кит никогда мне не рассказывала об этом.
— Для меня это способ быть снаружи, оставаясь внутри. Кит сюда заходила от силы разок-другой.
— Понятно. Я понимаю, о чем вы.
— Вам нравится?
— Очень. — Чем не способ избавиться от сложностей жизни? — А обогрев у вас есть?
— Есть, но хилый. Нельзя получить все сразу. Хотите умыться? — Анна кивнула. Села на кушетку, а Дэниел принес ей тазик с водой, вату и кремовое полотенце. Присел рядом, будто ее не следовало оставлять в одиночестве. — Теплая вода лучше всего. Если умываться холодной, лицо еще сильнее распухнет.
— Простите меня, Дэниел.
— Ерунда. Я всегда считал, что с друзьями выплакаться проще. Послушайте, Анна… Эта история с Ральфом… Это какая-то глупость. Помутнение рассудка.
— Вы так думаете?
— Я это знаю наверняка. Подобно порой случается с супружескими парами.
— Вы забыли уточнить — с супружескими парами средних лет.
— Думаю, прежде всего вам полезно отоспаться. — Он отважился на улыбку, забрал из ее пальцев мокрый комок ваты. — Утром примете решение, на свежую голову. Овощной открывается рано, сделаете себе огуречную маску. Или чайные пакетики на веки положите. У меня есть «Эрл Грей», «Ассам» и «Дарджилинг».
— Господи, Дэниел, сколько вы, оказывается, знаете о том, как утешать женщин!
— У мамы научился.
— После смерти вашего отца?
— Нет, в основном до. Меня натаскивали много лет, с самого детства фактически. Мы с нею оставались дома одни, и она заливалась слезами. Целые ведра слез. Бочки. Океаны. Так что, — его голос чуть дрогнул, — мне пришлось научиться утешать.
Анна выпрямилась.
— Хотите сказать, это было всякий раз, когда ваш отец… гм… уединялся с Эммой?
— Ну да.
— Джинни всегда казалась мне сильной. Хладнокровной.
— Открою вам секрет: помогали чайные пакетики и огуречные маски. А еще моей матери свойственна некоторая ветреность, этакое туповатое легкомыслие. Потому вы и не замечали. Она тщательно все скрывала, хотя Эмма разбила ей сердце.
Анна взяла Дэниела за руку. Чуть погодя он проговорил:
— Самое время выпить. Будете бренди, Анна? Он согреет вас изнутри.
Принес стакан, налил. Спиртное и вправду согрело, растеклось по жилам, притупило чувства, затронуло те уровни восприятия, о существовании которых Анна не подозревала.
— Пожалуй, стоит попробовать напиться. Я раньше никогда не напивалась. Понимаю, что люди в этом находят.
— Бутылка рядом с вами.
— Мы не знаем… не знаем, что творится в душах других.
— Разумеется. Никто не знает и половины того, что происходит на самом деле.
— Я чувствую себя такой глупой!
— Вас ввели в заблуждение. Так часто бывает, люди обманывают почти инстинктивно, скрывая малоприятное. Общество учит нас жить по таким правилам. Я всегда думал — точнее, мне казалось, — что история не должна повторяться. Думал, что не хочу жениться на какой-нибудь бедняжке, от которой потом все равно начну бегать к Кит.
Анна хотела было ответить, но поняла, что это выше ее сил.
— Я валюсь с ног, — призналась она.
— Это все эмоции, они здорово утомляют. Вот поэтому, сдается мне, мы стараемся обходиться без них.
Дэниел помог Анне встать. Ее ноги подгибались. Он отвел гостью в крошечную смежную комнату.
— Кровать уже застелена. Вам что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо.
Он осторожно прикоснулся к ее щеке.
— Анна, вам следует знать, что Кит хочет уехать в Африку. Сказала, что утром получила письмо. Какой-то волонтерский проект одобрил ее кандидатуру. Говорит, что хочет увидеть места, где появилась на свет.
Анна вздрогнула.
— Простите. Эмма меня просветила, но…
— Просветила? А как насчет Кит? Ее Эмма тоже просветила?
— К сожалению, этого я не знаю. А в нынешних обстоятельствах с моей стороны будет слишком самонадеянно предполагать, о чем другим людям известно, а о чем нет. — Дэниел помолчал. — Анна, не судите строго, но я думаю, что вы очень храбрая женщина.
Она покачала головой.
— Меня подвело мое сердце, Дэниел. Меня пришлось спасать от себя самой. И доброта меня тоже подводила, неоднократно. Я лелеяла мысли… Не буду уточнять, какие, чтобы их описать, не найти подходящих слов. Знаю только, что не заслужила такого вот обращения… от Ральфа. Не заслужила.
Он вышел, чтобы Анна могла переодеться ко сну. Она пообещала, что, если не сможет заснуть, непременно его позовет. Встретим рассвет вместе, сказал он. Анна легла на узкую кровать. Дэниел заботливо положил в постель две бутылки с горячей водой — одну в ноги, другую, чтобы прижать к себе для согрева, прогнать ночную сырость и стылость. Ред-хаус сейчас стоит пустым, подумалось ей, впервые за много лет. А в такой узкой кровати ей не приходилось спать с тех времен, когда она лежала на тюремной койке.
В потолке, как и в соседней комнате, имелся световой люк, стекло которого отделяло от ночи. Спасибо, Дэниел, мысленно поблагодарила Анна. Я смогу увидеть звезды. Она было испугалась, что произнесла это вслух, но поняла, что чересчур утомлена для того, чтобы на самом деле выдавить из себя хоть одно слово. Сердце бешено стучало, но потом внезапно успокоилось, как послушное животное. Анна перевернулась на спину. Одеяло давило; она чуть пошевелилась, как бы совлекая с груди тяжесть обрушившегося на нее несчастья. Небо действительно очищалось, тучи редели, однако дождик продолжал сыпаться. И сквозь пелену дождя она различала звезды — сперва две, потом больше, тусклые, древние, будто слегка разжиженные.
Ее разбудила Кит, державшая в руках поднос со стаканом апельсинового сока и кувшинчиком кофе.
— Дэниел обещал огуречную маску, — хмыкнула Анна.
— Будет и маска. Ты выглядишь ужасно.
— А ты чего ждала?
— Уже десять. Что ты намерена делать?
Анна приподнялась, села в постели.
— Какие у меня варианты?
— Можешь вернуться домой. Если не хочешь, я пойму. Дэниел укатил на встречу с клиентом, сказал, что не может ее перенести. Можешь остаться здесь, тебя никто не гонит. Это его слова. Или можешь поехать к Эмме. Она беспокоится за тебя.
— Я стала бездомной.
— Вовсе нет, — возразила Кит. Это все остальные бездомные, прибавила она про себя, и дожидаются, что будет дальше.
— Робин должен вернуться, не забыла? В пять или в шесть. Он ничего не знает и перепугается, найдя дом пустым.
— Я перехвачу его. Об этом можешь не волноваться. — Кит явно снедало нетерпение. — Лучше о себе побеспокойся. Что ты решила?
— Что я решила? А какие, по-твоему, великолепные перспективы лежат передо мною?
— Папа звонил. Прошлым вечером. Сказал, что пытался связаться с тобой, но ты не брала трубку. Он очень расстроен, все спрашивал о тебе.
— Немного поздновато с его стороны.
— С Мелани все будет в порядке, как говорят врачи, но они хотят подержать ее в больнице еще несколько дней, пока не сознается, чего именно она наглоталась. Папа просидел в больнице всю ночь.
— В больнице, вот как? Благородно.
Кит покраснела, уязвленно поджала губы.
— Как ты можешь, мама!
— Что именно я могу?
— Как ты можешь шутить на такие темы?