Более спорный случай – это суброгация на основании исполнения, произведенного третьим лицом в рамках отношений по договорам страхования, поручительства, межкредиторского соглашения, соглашения кредитора и нового должника о кумулятивном переводе долга и т.п. Суброгация в таких ситуациях практически не отличается от цессии, поставленной под условие уплаты цены приобретаемого требования, равной его номиналу долга. Ведь правовым основанием для перехода права будет заключенное между кредитором и третьим лицом соглашение, задающее основание для платежа с переходом права, как и в случае, когда договор купли-продажи права привязывает распорядительный эффект к уплате цены. Если договор с должником прямо запрещает уступку, неужели кредитор может избежать ответственности за нарушение такого запрета, если, не согласовав с должником, оформит с третьим лицом соглашение о кумулятивном переводе долга, на следующий день получит от третьего лица платеж, что в силу ст. 391 ГК РФ приведет к переходу требования к третьему лицу? Отказ от привлечения цедента к ответственности в подобной ситуации легализовал бы элементарный прием обхода договорных ограничений уступки и исключения ответственности кредитора за их нарушение. Кредитору было бы достаточно вместо соглашения об уступке заключить с третьим лицом, намеревающимся приобрести требование к должнику, договор поручительства или соглашение о кумулятивном переводе долга по правилам ст. 391 ГК РФ. В таком случае выплата поручителем или новым должником была бы, по сути, равнозначна уплате цены за уступаемое право, после чего поручитель (новый должник) мог бы рассчитывать на приобретение права в порядке суброгации в обход запрета на уступку.
Мыслимо обсуждение этого подхода: при наличии в договоре с должником запрета на уступку программа данного договора должна восполняться в силу п. 3 ст. 1 и п. 3 ст. 307 ГК РФ запретом на заключение кредитором не согласованных с должником соглашений с третьими лицами, которые могут повлечь суброгацию требования к такому третьему лицу. Например, нет оснований привлекать текущего кредитора к ответственности за заключение договора поручительства с третьим лицом, реализация которого повлечет суброгацию, если поручитель привлечен с согласия должника, как это и происходит в большинстве случаев. Но в случае привлечения поручителя без согласия должника или в сюжете с интерцессией по модели кумулятивного перевода долга без согласия должника ответственность кредитора на случай суброгации может наступать. Впрочем, вопрос предельно дискуссионный. Во избежание сомнений данный расширенный запрет следует оговаривать в договоре прямо.
В любом случае с точки зрения системной согласованности закона блокирование самой суброгации по общему правилу, если отсутствуют условия для применения ст. 10 ГК РФ, недопустимо. Речь может идти только об обосновании ответственности исходного кредитора.3.6. Действие во времени
Согласно позиции ВС РФ, вступившая в силу 1 июля 2014 г. норма ст. 388 ГК РФ, в соответствии с которой уступка денежного требования вопреки договорному запрету не влечет признание уступки недействительной, на основании ст. 422 ГК РФ не может применяться к случаям, когда происходит уступка требования, возникшего из договора, который, в свою очередь, был заключен до вступления в силу этой новой нормы. Тот факт, что сама уступка происходит уже после вступления в силу данной новеллы, не меняет указанный вывод: ключевое значение имеет дата заключения договора, требование из которого уступается. Соответственно, к такой уступке, не подпадающей под действие новой редакции ст. 388 ГК РФ, применяется старое содержание норм Кодекса в той их интерпретации, которая доминировала в судебной практике в момент заключения договора. Из этого следует, что уступка денежного требования, вопреки договорному запрету может быть оспорена должником по правилам ст. 174 ГК РФ, поскольку именно такой подход был закреплен в то время на уровне практики Президиума ВАС РФ по конкретным делам (Постановление Президиума ВАС РФ от 13 декабря 2011 г. № 10900/11). Данный подход к действию комментируемого нового правила во времени отражен в Определении СКЭС ВС РФ от 21 января 2019 г. № 301-ЭС18-16086 и Определении СКГД ВС РФ от 8 июня 2021 г. № 11-КГ21-12-К6.3.7. Возможность аннулирования цессии при отсутствии согласия не должника, а иного лица
Комментируемая норма говорит о невозможности оспаривания уступки денежного требования, совершенной в нарушение договорного запрета, который был включен в соглашение исходного кредитора и должника. Но подобные ограничения могут вытекать из договора, заключенного цедентом или цессионарием с третьими лицами.
Иначе говоря, договорные запреты на уступку могут быть согласованы не только с должником. Они могут быть, например, установлены в договоре между цедентом и предыдущим обладателем права. Например, исходный кредитор может уступить требование на условиях инкассо и согласовать с цессионарием, приобретающим требование на фидуциарной основе, запрет на последующую уступку. В равной степени и сам потенциальный цессионарий может быть связан с неким третьим лицом договорным запретом на приобретение права. При нарушении таких договорных ограничений соответствующая сторона будет нести договорную ответственность перед третьим лицом, выступающим в качестве кредитора по обязательству не совершать уступку. В некоторых исключительных случаях возможно и признание недействительности цессии на основании правил ст. 10 и ст. 168 ГК РФ, если будет установлено не только нарушение соответствующей стороной сделки цессии принятого ею на себя негативного обязательства, но и явное злоупотребление правом в поведении другой стороны сделки цессии, квалифицируемое как заведомо недобросовестная интервенция в чужие обязательственные отношения (подробнее см. комментарий к п. 3 ст. 308 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса69). 4. Ограничения уступки неденежного требования4.1. Необходимость согласия должника в ситуации, когда уступка неденежного требования делает исполнение значительно более обременительным
Пункт 4 комментируемой статьи устанавливает, что уступка неденежного требования должна совершаться с согласия должника, если в результате уступки исполнение для должника становится значительно более обременительным (например, повлечет для должника существенные дополнительные расходы на предоставление исполнения цессионарию).
Данная норма является частным случаем более общего запрета, указанного в п. 2 ст. 388 ГК РФ, согласно которому требует согласования с должником уступка требования по обязательству, где личность кредитора имеет существенное значение. Одна из причин, по которой личность кредитора может иметь существенное значение для должника, состоит в том, что замена кредитора может сделать исполнение обязательства для должника значительно более обременительным.
Какие неудобства для должника, вызванные сменой кредитора, носят значительный (существенный) характер? Очевидно, что тривиальные беспокойства значения здесь не имеют. Доведя ситуацию до абсурда, можно утверждать, что любая уступка неудобна для должника хотя бы тем, что он вынужден налаживать коммуникацию с новым, незнакомым лицом. Но это само по себе не препятствует уступке неденежного требования.
Также очевидно, что несущественное возрастание издержек на исполнение в случае смены кредитора не лишает кредитора права уступить неденежное требование третьему лицу без согласия должника. В подобной ситуации в силу п. 4 ст. 382 ГК РФ интерес должника защищается путем выплаты ему первоначальным и новым кредиторами возмещения суммы, покрывающей возрастание расходов (подробнее см. комментарий к п. 4 ст. 382 ГК РФ).
Значительное возрастание степени обременительности налицо прежде всего в тех случаях, когда исполнение обязательства новому кредитору потребует от должника значительно более высокого уровня издержек по сравнению с тем, на что он был вправе рассчитывать. Если сумма, на которую вырастают издержки, значительна в сопоставлении с ценой самого предоставления, можно говорить о необходимости согласования такой уступки, причем подлежит учету возрастание как чисто финансовых, так и альтернативных (в виде упущенных возможностей иначе использовать ресурсы и время) издержек, а также значительное возрастание рисков столкнуться с выросшими издержками.
Кроме того, существенное возрастание степени обременительности исполнения обязательства может быть предопределено тем, что уступка сталкивает должника в существенной мере с негативными имущественными последствиями любого иного рода (например, изменит налоговый режим сделки, повлечет применение публичной ответственности в связи с переходом права подсанкционному лицу и т.п.).
В практике не сформированы ни исчерпывающий перечень тех обременений для должника, которые могут признаваться значительными, ни конкретные критерии и ориентиры для оценки существенности возрастания обременений.
Нельзя сказать, что комментируемая норма является изобретением российского законодателя. Аналогичное правило содержится, например, в ст. 9.1.3 Принципов УНИДРУА.4.1.1. Последствия уступки неденежного требования без согласия должника
Итак, согласно комментируемой норме для уступки неденежного требования, которая сделает исполнение обязательства для должника значительно более обременительным, требуется согласие должника. Каковы последствия уступки при отсутствии такого согласия?
Видимо, здесь должны применяться общие правила ст. 173.1 ГК РФ о нарушении запрета на совершение сделки без согласия третьего лица, требуемого в силу закона. А это при буквальном прочтении ст. 173.1 ГК РФ может означать оспоримость сделки, причем оспаривается распорядительная сделка цессии, что позволяет цессионарию при отсутствии своей заведомой недобросовестности рассчитывать на привлечение цедента к договорной ответственности по ст. 390 ГК РФ. Субъективная добросовестность цессионария может быть, например, налицо в случае, когда цедент сфальсифицировал согласие и цессионарий был введен на этот счет в заблуждение.