упает тот самый шанс вполне осознанно.
Если речь идет о постановке обязательства под условие, зависящее полностью или частично от поведения цедента, модель отчуждения шанса с перенесением рисков ненаступления условия на цессионария вряд ли может подразумеваться. Куда вероятнее, что стороны в данной ситуации имели в виду модель цессии полноценного созревшего права требования, предполагающую срабатывание распорядительного эффекта только при наступлении условия. Более того, есть сомнение в том, что в подобной ситуации в принципе можно говорить о наличии объекта оборота до наступления условия.
Возможно ли установить какую-либо универсальную презумпцию? Какая модель уступки должна предполагаться, если теоретически можно помыслить любую из двух моделей, но из текста сделки, его толкования и существа отношений не вполне очевидно, какую из двух моделей имели в виду стороны?
Данный вопрос может вызывать споры. Вероятно, это будет все-таки модель отложенного перехода в момент наступления условия.1.7.4. Примеры: уступка требований о взыскании убытков или неустойки по еще не случившимся нарушениям
Согласно п. 13 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54 допускается уступка требований о возмещении убытков, вызванных нарушением обязательства, в том числе того, которое может случиться в будущем. Иначе говоря, допускается изолированная уступка требования о возмещении убытков, которые могут возникнуть в связи с будущим нарушением уже существующего обязательства (прежде всего договорного). Ранее практика ВАС РФ (например, п. 17 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120) касалась допустимости уступки требования о погашении уже возникших к моменту уступки убытков. ВС РФ идет в этом вопросе дальше, причем, судя по всему, ВС РФ допускает изолированную уступку права на взыскание убытков в связи с будущим нарушением, не сопровождающуюся уступкой основного требования.
В практике допускается также и изолированная уступка неустойки, которая может быть начислена в связи с будущим возможным нарушением договора (п. 14 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54).
Вопрос о том, будет ли в случае изолированной уступки требования о взыскании убытков или уплате неустойки за нарушение, которое еще не случилось, идти речь об уступке условного права в состоянии ожидания наступления условия по модели «уступки шанса» (т.е. с немедленным распорядительным эффектом) или уступке полноценного права требования под условием его возникновения, является дискуссионным. Если речь идет о деликтной ответственности, мы однозначно имеем уступку будущего права (т.е. уступку под условием возникновения права), так как на момент уступки нет даже правового основания для обязательства. Модель уступки условного права здесь вряд ли может быть реализована. Но в контексте договорной ответственности за возможное в будущем нарушение уже заключенного договора вопрос менее очевиден.
Как представляется, по умолчанию речь должна идти об уступке под условием созревания или возникновения права. Модель же немедленного изолированного распоряжения условным правом на взыскание убытков или неустойки в состоянии ожидания наступления условия без перевода на цессионария основного требования кажется в целом крайне небесспорной. Кроме того, вряд ли модель «приобретения шанса» в сценарии с уступкой охранительных притязаний может быть широко востребована на практике.
Если налицо уступка требования о возмещении договорных убытков или уплате неустойки в связи с возможным будущим нарушением договора, переносящая требование в имущественную массу цессионария в будущем после и при условии самого такого нарушения, вряд ли можно исходить из того, что цедент обязывается обеспечить возникновение данного требования (т.е. обеспечить нарушение своих прав), приложить разумные усилия для обеспечения наступления указанного условия в будущем или не препятствовать его наступлению. Соответственно, здесь должна подразумеваться модель «если право возникнет, оно перейдет». Если нарушения права не будет и требование о возмещении убытков (уплате неустойки) не возникнет, цедент не будет считаться нарушившим свои обязательства перед цессионарием, а значит, не будет отвечать перед ним за непереход права. Но требование о возврате уплаченной цены или иного встречного предоставления (в сценарии возмездной уступки) должно у несостоявшегося цессионария в такой ситуации возникать.
В ситуации, когда уступка совершена уже после начала просрочки и начисления пеней, ситуация выглядит следующим образом: в отношении суммы пеней, начисленной до момента уступки, речь идет однозначно об уступке существующего требования. Но что насчет тех пеней, которые еще не начислены и причитаются за будущие периоды возможной просрочки? Условием права, формирующим обязательство по уплате пеней за каждый день просрочки, является не только факт начала просрочки, но и факт сохранения просрочки в каждый из дней, за которые пени начисляются. Соответственно, по умолчанию уступка еще не начисленной неустойки по уже начавшейся просрочке предполагает, что в отношении уплаты пеней за каждый из дней просрочки право будет переходить к цессионарию автоматически, постепенно, по мере продолжения просрочки.1.7.5. Примеры: уступка реституционного притязания
Требование о реституции по ничтожному договору может быть уступлено сразу же, еще до подачи иска о реституции: это будет уступка существующего обязательственного права, и, соответственно, право по умолчанию перейдет в момент совершения цессии. То же касается и уступки требования о реституции по оспоримой сделке, ранее признанной недействительной. Впрочем, ничто не мешает сторонам совершить уступку с отложенным распорядительным эффектом под условием констатации судом ничтожности сделки.
Но как квалифицировать требование о реституции по оспоримой сделке, которая еще не признана недействительной?
Такое требование носит внедоговорный характер и, казалось бы, возникнет не ранее, чем вступит в силу решение суда об аннулировании сделки. Соответственно, если оно уступлено до этого момента, речь пойдет об уступке будущего требования, а следовательно, право, судя по всему, перейдет цессионарию не ранее, чем вступит в силу указанное решение суда об аннулировании сделки (п. 2 ст. 388.1 ГК РФ), а если реституция не будет присуждена, цедент будет обязан как минимум вернуть полученное в обмен на уступку встречное предоставление. О том, что требование о реституции возникает лишь в момент признания оспоримой сделки недействительной, прямо говорит и ВС РФ (см. Определение СКЭС ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 308-ЭС17-14831).
В рамках модели уступки реституционного притязания под условием аннулирования сделки в период до вступления в силу решения суда об аннулировании предъявлять иск об оспаривании будет цедент, и менять сторону в начатом им до совершения уступки процессе нет оснований. Если суд аннулировал сделку и присудил реституцию, замена взыскателя должна происходить на стадии исполнения судебного акта.
Но нельзя ли представить уступку такого требования как условного притязания (шанса на присуждение реституции) с немедленным распорядительным эффектом? В рамках данной модели при присуждении к реституции требование созреет непосредственно в имущественной массе цессионария, а в случае отказа в аннулировании сделки цессионарий не будет вправе требовать возврата осуществленного им в адрес цедента встречного предоставления. Вопрос не столь однозначен в силу того, что признание сделки недействительной имеет ретроспективный характер. Если суд признал оспоримую сделку недействительной, это задним числом отменяет правовое основание для осуществленного цедентом в адрес должника предоставления, открывает его изначальную безосновательность. Ретроактивность аннулирования договора означает, что на момент уступки уступаемое реституционное требование как будто бы существовало. А это теоретически открывает возможность реализации модели уступки условного притязания, шанса на присуждение реституции. Вместе с тем для уступки реституционного требования с немедленным распорядительным эффектом по модели уступки шанса необходимо, видимо, говорить также об уступке самого секундарного права на оспаривание.
Востребована ли такая несколько необычная модель? Теоретически в продаже шанса на реституцию может быть смысл. Например, можно представить следующую ситуацию: российская компания впадает в банкротство, при этом у нее есть право оспаривания некой финансовой сделки (например, своп-договора) по небанкротным основаниям (например, в связи с обманом). Конкурсный управляющий заявил в соответствующий суд иск об оспаривании, но процесс может затянуться на долгие годы, окажется в компетенции иностранного суда или арбитражного учреждения, а на ведение этого процесса с неопределенными перспективами потребуется отвлечь значительную долю конкурсной массы. Оттягивать завершение конкурса до окончания данного спора нет резонов, кредиторы банкрота в этом не заинтересованы. В такой ситуации конкурсный управляющий может до или после заявления в суд (арбитраж) иска об оспаривании сделки уступить третьему лицу в обмен на встречное предоставление само правомочие на оспаривание сделки и условное притязание на реституцию. При этом речь не идет о модели уступки реституционного требования под условием его возникновения, так как к моменту присуждения реституции цедента уже, вероятнее всего, не будет, и механизм срабатывания распорядительного эффекта, закрепленный в п. 2 ст. 388.1 ГК РФ, невозможен. Вероятнее всего, будет продаваться с торгов именно условное притязание на реституцию как таковое (шанс на присуждение).1.8. Спорные случаи квалификации: права, обусловленные встречным исполнением
Ранее спорным был вопрос о допустимости уступки права требования в ситуации, когда уступаемое право вытекало из синаллагматического договора и его созревание было обусловлено осуществлением цедентом в пользу должника встречного исполнения, но цедент на момент уступки свое встречное исполнение еще не осуществил. Так, например, может ли продавец уступить цессионарию свое требование к покупателю об оплате товара еще до того, как товар им был поставлен и возникли основания для платежа?