Полагаем, что в российском праве, традиционно отвергающем абстрактность распорядительных сделок, разумно было бы на уровне судебной практики разработать доктрину защиты добросовестного возмездного приобретателя обязательственного права с применением по аналогии ст. 302 ГК РФ, уточнив условия допустимости такой защиты с учетом специфики цессии прав.1.7. Возмездность договора, на основании которого происходит уступка
В отношении договора, на основании которого происходит уступка, часто встает вопрос о возмездности или безвозмездности. При этом важно понимать, что данная характеристика касается только такого договора-основания. Распорядительная сделка цессии (как и любая другая распорядительная сделка) не может быть возмездной или безвозмездной – она касается только перевода права с одной из сторон на другую.
При заключении договора-основания, из содержания или толкования которого не выводится ни возмездность уступки, ни ее безвозмездность или какая-то иная кауза отчуждения (обеспечительная, на инкассо и т.п.), возмездный характер договора должен предполагаться (п. 3 ст. 423 ГК РФ). Размер денежного вознаграждения цедента в данном случае должен определяться на основании п. 3 ст. 424 ГК РФ (см. п. 9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120, п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54, Определение СКГД ВС РФ от 3 апреля 2018 г. № 14-КГ18-5).
Поэтому, если стороны заключают «соглашение об уступке требования», умалчивая о наличии или отсутствии встречного предоставления, и из анализа соглашения и его толкования непонятно, какая кауза уступки подразумевается, суд в большинстве случаев будет исходить из презумпции направленности воли на куплю-продажу требования. Соответственно, цедент сможет потребовать от цессионария оплаты по цене, которую впоследствии в случае споров будет определять, скорее всего, экспертиза. Оценщик будет определять такую обычную цену (с учетом разумного дисконта от номинала требования), которая соответствует характеристикам конкретного требования, уровню платежеспособности должника, доступности ему возражений и т.п. и которая могла бы взиматься на рынке при нормальной продаже такого требования. С учетом непредсказуемости результатов данной экспертизы, спекулятивности любых оценок рыночной стоимости уникального актива, в отношении которого нет развитого рынка абсолютных аналогов, и высокой вероятности того, что эксперт не учтет те или иные факторы, сторонам крайне не рекомендуется оставлять вопрос о цене открытым и не урегулированным в договоре.
Соглашение, на основании которого происходит уступка права, может быть квалифицировано как носящее безвозмездный характер только в том случае, если будет установлено, что стороны не имели в виду осуществление встречного предоставления и не оговорили иную каузу (например, обеспечительную или предполагающую уступку в целях оказания цессионарием услуг по взысканию долга). В силу презумпции возмездности для квалификации договора в качестве безвозмездного он должен прямо выражать волю сторон на отсутствие встречного предоставления.
Но если соглашение прямо исключает возмездность, и вместе с тем фидуциарная природа уступки (в целях обеспечения или на инкассо) также не следует из толкования соглашения, этого недостаточно для квалификации такого безвозмездного договора в качестве дарения. Согласно российской судебной практике, не всякое безвозмездное отчуждение имущества, влекущее приращение имущественной массы приобретателя без встречного предоставления, может быть квалифицировано в качестве дарения. Считается, что для такой квалификации требуется обнаружение намерения одарить, animus donandi (п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). Последний признак, согласно судебной практике, отсутствует, если цедент хотя и не получает встречного предоставления от должника и за его счет, но получает непосредственный имущественный выигрыш от безвозмездной цессии. Например, уступка материнской компанией своему дочернему обществу права требования на безвозмездных началах, вероятнее всего, не будет расценена как дарение, поскольку, увеличивая имущество дочернего общества, материнская компания увеличивает и стоимость принадлежащих ей акций такого общества. Встречного предоставления за счет цессионария цедент в этом случае не получает, но налицо иной непосредственный имущественный выигрыш. О недопустимости квалификации сделок по безвозмездному отчуждению активов внутри холдинга «по вертикали» в качестве дарения см. Постановление Президиума ВАС РФ от 4 декабря 2012 г. № 8989/12.
При заключении безвозмездного договора, квалифицируемого в качестве дарения, применимы – наряду с иным специальными правилами о дарении – установленные в законе запреты на дарение (ст. 575 ГК РФ). Учитывая то, что российские суды, как упоминалось выше, склонны считать цессию каузальной сделкой, при нарушении одного из таких запретов они должны констатировать ничтожность как договора, на основании которого происходит уступка, так и распорядительной сделки цессии по его исполнению. Соответственно, право требования к цессионарию вообще не перейдет. Так, если при этом речь идет о договоре безвозмездного отчуждения права между двумя коммерческими организациями, названный договор в случае открытия его истинной дарственной каузы будет ничтожным в силу запрета на дарение между коммерческими организациями (ст. 575 ГК РФ). Если договор прямо говорит о безвозмездности, но при этом animus donandi отсутствует, данный запрет не применяется.
Вместе с тем несоответствие размера встречного предоставления объему и ликвидности передаваемого права (требования) само по себе не является основанием для признания ничтожным соглашения о возмездной уступке права, заключенного между коммерческими организациями, со ссылкой на запрет дарения по ст. 575 ГК РФ (п. 10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120). В подавляющем большинстве случаев при возмездной уступке права цена, уплачиваемая цессионарием за приобретаемое право, учитывает значительный дисконт к номиналу уступаемого права. Чем выше риск банкротства должника и иные сложности во взыскании долга, тем больше этот дисконт. Так, например, требование к компании, в отношении которой открыты конкурсные процедуры, может стоить менее 1% от номинала требования.
В то же время в некоторых случаях суд может признать соглашение о возмездной уступке притворной сделкой (ст. 170 ГК РФ), переквалифицировав ее в дарение. Для этого суд должен выяснить, что договор с учетом а) экономически неоправданного и абсолютно аномального размера дисконта или б) близости цены к номиналу требования в ситуации уступки абсолютно бесперспективного требования (например, необеспеченного требования к банкроту) прикрывает заключение договора дарения. Для такого вывода суд должен установить намерение цедента одарить цессионария (при продаже ликвидного требования за символическую или многократно заниженную сумму) или, наоборот, намерение цессионария одарить цедента (например, при продаже неликвидного требования к банкроту по цене, близкой к его номиналу). Для переквалификации договора, формально имеющего возмездный характер, в дарение требуется, чтобы а) разрыв между встречными предоставлениями был настолько существенным, что никаких сомнений в отсутствии у сделки обменной каузы не остается, и при этом б) не были представлены какие-либо доказательства, которые могли бы подтвердить получение соответствующей стороной какой-либо компенсирующей данный разрыв встречной выгоды за счет цессионария или иной имущественной выгоды. Как указывал ВАС РФ, решая вопрос о притворности, суду при оценке несоответствия размера встречного предоставления за переданное право объему и ликвидности последнего надлежит исходить из конкретных обстоятельств дела, свидетельствующих о действительной стоимости спорного права (см. п. 10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120). Примеры такой переквалификации см. в Определении СКЭС ВС РФ от 1 декабря 2015 г. № 305-ЭС15-5505.1.8. Иск о переводе обязательственного права
Что происходит, если цедент в договоре, на основании которого происходит уступка, обязался по требованию цессионария заключить распорядительное соглашение, но без правовых оснований уклоняется от исполнения данной обязанности? ВС РФ в п. 5 Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 54 на этот счет указывает: «Если цедент уклоняется от подписания такого документа, исполнивший свои обязанности цессионарий вправе требовать перевода права на себя (статья 12 ГК РФ)».
Данный иск о переводе требования является частным случаем иска о присуждении к исполнению обязательства в натуре (ст. 308.3 ГК РФ), но по своей процессуальной природе носит, скорее, преобразовательный характер. Право требования будет считаться перешедшим к цессионарию-истцу в момент вступления в силу решения суда.
Такой иск может быть удовлетворен в случае, если само требование имеется у ответчика-цедента.
Но в практике ВС РФ имеются примеры признания допустимости удовлетворения иска о принуждении к уступке в случае, когда требование принадлежит третьему лицу, ответчик по договору был обязан приобрести его и уступить истцу, и при этом ответчик может легко обеспечить автоматический перевод на себя данного требования путем уплаты третьему лицу соответствующей суммы (Определение СКГД ВС РФ от 11 мая 2018 г. № 5-КГ18-54). Удовлетворение иска о принуждении к отчуждению индивидуально-определенного имущества, которое отсутствует у ответчика, может допускаться лишь в самых исключительных случаях. То же и в случае, когда на момент рассмотрения иска право требования не существует, но его возникновение находится в сфере контроля ответчика и последний в силу договора был обязан обеспечить его возникновение (подробнее см. комментарий к ст. 308.3 ГК РФ).
Вместе с тем в такого рода случаях суд должен в резолютивной части решения обязать ответчика приобрести требование у третьего лица или сформировать его иным образом (по заявлению истца суд может установить астрент в целях стимулирования к исполнению данной части решения суда), а также указать, что после исполнения этой части решения требование будет автоматически переведено истцу. Принуждать ответчика не только к совершению помимо действий, направленных на приобретение или формирование подлежащего цессии права, но еще и к заключению с истцом распорядительного соглашения, направленного на его уступку, кажется избыточным и ненужным с точки зрения процессуальной экономии. Это будет означать, что преобразовательная часть решения будет поставлена под условие исполнения ответчиком той части решения, которая была направлена на присуждение к приобретению (формированию) права. Впрочем, с учетом некоторого недоверия, с которым российская судебная практика относится к условным решениям в целом, и экзотичности условного преобразовательного решения не исключено, что суды будут склонны по обоим вопросам выносить решения о присуждении, обязывая ответчика не только приобрести (сформировать) право, но и заключить с истцом распорядительное соглашение под угрозой начисления и взыскания астрента.