Другой пример: право, подлежащее судебной защите, имеет обычно большую ликвидность, чем право, которое не способно к судебной защите. Поэтому если цедент при продаже требования, по которому он ранее возбудил судебный процесс о взыскании долга с должника, не сообщил цессионарию перед заключением договора купли-продажи требования, что он за день до этого отказался от иска, уступка такого требования, вопреки разумным ожиданиям цессионария, будет нарушением подразумеваемой гарантии того, что требование способно к защите.
Если незадолго до заключения договора, на основании которого происходит уступка, цедент подал заявление о банкротстве должника, но не раскрыл это обстоятельство цессионарию, также мыслимо обсуждение вопроса о нарушении подразумеваемой гарантии отсутствия инициированной процедуры банкротства.
В целом можно утверждать, что цедент обязан перед заключением договора, на основании которого происходит уступка, раскрыть цессионарию все известные ему обстоятельства, влияющие на объективную ликвидность требования и способные подорвать в той или иной степени очевидный для цедента позитивный интерес цессионария. Умолчание будет означать в силу доброй совести восполнение договора гарантией отсутствия таких обстоятельств. При этом здесь нельзя ограничивать права цессионария только возможностью привлечь цедента к преддоговорной ответственности по правилам ст. 434.1 ГК РФ за деликт умолчания о значимых обстоятельствах, раскрытие которых требует принцип доброй совести. Безусловно, если цессионарий оспорит сделку на основании правил ст. 178–179 ГК РФ в связи с введением в заблуждение или обманом, речь пойдет о возмещении убытков по модели защиты негативного договорного интереса. Но цессионарий в такой ситуации вместо оспаривания договора может привлечь цедента к договорной ответственности в связи с нарушением подразумеваемых гарантий в отношении характеристик отчуждаемого права, так как российское право (п. 6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. № 162) допускает свободный выбор покупателя между оспариванием сделки в связи с обманом или введением в заблуждение (с взысканием негативного интереса) и привлечением продавца к договорной ответственности за ненадлежащее качество договорного предоставления (с взысканием позитивного интереса).
Этот вывод справедлив как минимум в сюжете с возмездной или обеспечительной уступкой требования. В сценарии уступки требования на инкассо может встать вопрос о возмещении убытков за нарушение кредиторской обязанности по ст. 406 ГК РФ (например, если цедент уступил цессионарию требование для целей взыскания, не сообщив о том, что ранее отказался от поданного иска, и само взыскание заблокировано). В сценарии дарения права возмещение позитивного договорного интереса в подобной ситуации невозможно, и речь может пойти лишь о взыскании убытков по модели защиты негативного договорного интереса (на основании правил ст. 434.1 ГК РФ о преддоговорной ответственности).2.3.1. Специфика отложенного перехода права
Если договор предполагал отложенный автоматический переход права, но соответствующие обстоятельства, существенно ухудшающие качество требования (прежде всего его ликвидность), возникли в период с момента заключения договора, на основании которого происходит уступка, и до перехода права, также может возникнуть вопрос о нарушении гарантий. Если отсутствие соответствующих негативных характеристик требования входило в число прямо согласованных его характеристик, наступление подобных обстоятельств к моменту срабатывания распорядительного эффекта может привести к признанию нарушения договора. Когда эти изменения возникли по обстоятельствам, зависящим от цедента, констатация нарушения договора достаточно очевидна. То же и в случае с подразумеваемыми гарантиями в отношении обстоятельств, существенно влияющих на ликвидность права.
Но могут быть и менее однозначные случаи, когда соответствующие изменения произошли по обстоятельствам, выходящим за рамки сферы контроля цедента. Например, что, если в период между заключением договора и переходом права должник впал в банкротство, запустил процедуру добровольной ликвидации, суд отказал в удовлетворении ранее поданного цедентом иска о взыскании долга, власти в связи с эпидемией заблокировали возможность судебного взыскания долга или должник скончался и теперь в течение достаточно долго периода узнать о фигурах правопреемников должника не удастся? Будет ли нести цедент ответственность и в таких случаях с учетом того, что цессионарий получил не совсем то, на что рассчитывал? Полной ясности по данному вопросу нет.
Как представляется, если отчуждаемое право на фоне произошедших в период между заключением договора, на основании которого происходит уступка, и фактическим переходом права изменений представляет собой что-то существенно отличное от того, чем оно было на момент заключения договора и на приобретение чего рассчитывал цессионарий, отказ от договора со стороны цессионария (в сюжете с возмездной уступкой с возвратом осуществленного встречного предоставления) должен допускаться. Например, если договор факторинга предполагал переход требования об оплате товара в будущем при возникновении самого долга за очередную отгрузку, но к моменту возникновения и перехода права должник, который на момент заключения договора был преуспевающей фирмой, попал под банкротные процедуры и в целом объективно неплатежеспособен, цессионарий в момент срабатывания распорядительного эффекта получает совсем не то, на что рассчитывал. Можно выдвинуть тезис о том, что он в такой ситуации вправе отказаться от договора и потребовать возврата осуществленного встречного предоставления. Правило п. 1 комментируемой статьи, согласно которому риск неисправности должника лежит на цессионарии, как представляется, к этой ситуации отношения не имеет, поскольку впадение должника в банкротство произошло до перехода права. Ведь и качество обычного товара мы проверяем не на момент заключения договора о его продаже, а на момент передачи. Впрочем, данный вопрос может быть предметом обсуждения.
В такой ситуации существенного изменения обстоятельств, влияющих на ликвидность отчуждаемого требования в период между заключением договора и переходом требования, цессионарий может также рассчитывать на соразмерное уменьшение цены в сюжете возмездной уступки (ст. 475 ГК РФ).
Вопрос о взыскании убытков более сложный. Право взыскания убытков исключается, если цедент при заключении договора не действовал в качестве коммерсанта, и его вины в изменении таких характеристик уступаемого права нет (п. 1 и 2 ст. 401 ГК РФ). Но что, если цедент выступал в качестве коммерсанта и отвечает в силу п. 3 ст. 401 ГК РФ независимо от вины? Если следовать букве ГК РФ, он будет обязан возместить убытки, если не докажет наличие обстоятельств непреодолимой силы, что в большинстве случаев будет сделать крайне сложно. Если цедент не готов брать на себя такие риски изменения обстоятельств, влияющих на ликвидность требования и его способность удовлетворить ожидания цессионария, в период между заключением договора и срабатыванием распорядительного эффекта, ему следует настоять на включении в договор соответствующих условий, ограничивающих или исключающих ответственность на такой случай.2.4. Гарантии и обязательства в отношении возражений, правовые основания для которых предопределены поведением цедента
Наконец, нужно напомнить, что сама комментируемая норма касается исключительно возражений, основания которых своим поведением создал цедент. Согласно данной норме цедент по умолчанию гарантирует, что он не совершал на момент совершения сделки и обязуется после этого не совершать никаких действий, которые могут сформировать основания для возражений должника против уступленного требования. При этом очевидно, что цедент не отвечает, если он раскрыл цессионарию, что совершал подобные действия, либо договорился с цессионарием, что такое поведение цедента после заключения договора будет правомерно. Гарантия несовершения данных действий или обязательство их не совершать восполняют условия договора, на основании которого происходит уступка, лишь по умолчанию, если иное не оговорено.
При этом очевидно, что цедент не отвечает в случае выдвижения должником возражений, основания которых от цедента или правопредшественников никак не зависят, предопределяются объективной программой обязательства, раскрытой цедентом цессионарию, если эти возражения не отрицают само существование права на момент его перехода и нет оснований для применения правил п. 1 ст. 390 ГК РФ о нарушении гарантии существования уступаемого права. Например, если должник противопоставил требованию цессионария возражение об истечении исковой давности или истечении пресекательного срока существования права после его перехода, цедент, который честно раскрыл все значимые обстоятельства о течении данных сроков, перед цессионарием не отвечает. Если же цедент заявил цессионарию о прерывании давности по причине признания должником долга, которого на самом деле не было, условия для ответственности цедента образуются. Но здесь ответственность будет наступать не за формирование цедентом оснований для возражений, а за уступку требования, не соответствующего заявленным характеристикам.
О каких же тогда возражениях, формирование которых в результате поведения цедента создает условия для его ответственности на основании комментируемого правила, идет речь?
В некоторых случаях нарушение таких гарантий или обязательств вполне очевидно. Так, если цедент уступает права на уплату покупной цены по договору купли-продажи, а сам передает должнику-покупателю до уступки или после нее товар с существенными недостатками, должник в силу ст. 386 ГК РФ вправе не исполнять требование цессионария до устранения цедентом соответствующего дефекта или вообще отказаться от договора купли-продажи, вернув дефектный товар цеденту, что приведет к прекращению уступленного требования об оплате. В таком случае цедент будет отвечать перед цессионарием. При этом не имеет значения, подозревал ли цедент о наличии существенных недостатков товара, переданного им покупателю. Очевидно, что его нарушение продавцом условий договора с покупателем – достаточное основание для того, чтобы цедент-продавец нес ответственность перед цессионарием.