Если доводить идею ВС РФ до логического завершения, то следует признать, что в описанном случае даже уплаченное исходным должником в адрес нового должника встречное предоставление, равное номиналу долга, подлежит возврату. И речь, видимо, может идти не только о прекращении обязательства в связи с ликвидацией кредитора82, но и об отказе кредитору в иске к новому должнику по причине пропуска давности, прощении долга или иных подобных обстоятельствах.
Это разъяснение ВС РФ сомнительно. Безусловно, стороны могут договориться таким образом, что если исполнять переведенный долг не понадобится (например, в силу невозможности исполнения, в силу прощения долга кредитором, в силу пропуска кредитором срока давности и т.п.), то новый должник должен будет вернуть полученное встречное предоставление, равное номиналу долга, и не вправе рассчитывать на получение еще не осуществленного встречного предоставления в этом размере. Но стоит ли выводить такое решение в качестве общего правила?
Думается, что это было бы неверно. Как было показано, размер встречного предоставления в принципе может быть ниже номинала долга (например, при спорности переводимого долга, переводе условного долга или долга, срок исполнения которого наступит не скоро). Более того, в принципе некорректно рассматривать нового должника в качестве своеобразного платежного агента и применять здесь правила, характерные для посреднических договоров. Если новый должник рискнул принять на себя долг в привативном формате, получив за это встречное предоставление от исходного должника, а далее исполнять обязательство ему не пришлось (например, в связи с ликвидацией организации-кредитора и пассивностью заинтересованных лиц, не запустивших в течение пяти лет процедуру обращения взыскания на принадлежавшее данному кредитору право требования к новому должнику по правилам п. 5.2 ст. 64 ГК РФ и распределения полученного, либо в связи с прощением кредитора долга), исходного должника это заботить не должно. Данное благоприятное (на самом деле маловероятное) развитие событий для нового должника (который получил от исходного встречное предоставление, но освобожден впоследствии от долга) является компенсацией за те риски, которые новый должник на себя принимает.
Также стоит отметить, что часто возмездность каузы определяется тем, что у нового должника имеется долг перед исходным должником, и, соглашаясь принять на себя долг последнего в привативном формате, новый должник «в обмен» освобождается от своего долга перед исходным должником. По сути, встречным предоставлением здесь является согласие исходного должника освободить своего преемника, к которому переходит долг перед кредитором, от его однородного или даже неоднородного долга перед собой. Стороны также могут договориться, что долг нового должника перед исходным будет считаться погашенным только при условии осуществления новым должником исполнения в пользу кредитора.
Наконец, кауза согласия нового должника принять на себя долг в привативном формате может состоять в получении встречного предоставления и от кредитора. Теоретически кредитор может вознаградить нового должника за такое согласие принять на себя долг, выплатив ему определенную премию. Например, если долг носит условный или спорный характер, новый должник может согласиться принять его на себя, освободив от него исходного должника, получив вознаграждение от кредитора. Если новому должнику исполнять обязательство не придется, поскольку условие так и не наступит, новый должник останется в чистом выигрыше.1.5.4. Дарение и недарственная безвозмездность при привативном переводе долга по соглашению между новым и прежним должниками
Договором, определяющим каузу привативного перевода долга, может быть также договор дарения.
Дарение может усматриваться в соглашении, в рамках которого новый должник одаривает прежнего должника, принимая его долг на себя в привативном формате, не получая никакого встречного предоставления ни от исходного должника (включая освобождение от собственного долга перед исходным должником), ни от кредитора, а также не получая никакой иной непосредственной имущественной выгоды от подобной операции. На то, что дарение может осуществляться в виде перевода долга, прямо указано в п. 4 ст. 576 ГК РФ.
Когда воля на дарение прямо выражена в соглашении, вопрос о квалификации договора-основания отпадает, если нет признаков притворности сделки.
Но что, если соглашение прямо говорит о безвозмездности (т.е. о том, что новый должник не получает встречное предоставление ни от исходного должника, ни от кредитора), но при этом дарение не упомянуто? В ряде случаев прямого указания на безвозмездность будет недостаточно для обнаружения намерения одарить. Российская судебная практика не проводит знак равенства между безвозмездностью и дарением (см. комментарий к ст. 423 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса83). В качестве примера можно привести перевод материнской компанией долга дочернего общества на себя на безвозмездной основе. Такой перевод повышает уровень чистых активов дочернего общества, а значит, и стоимость принадлежащих материнской компании акций дочернего общества. Здесь сложно увидеть animus donandi, как минимум в том его понимании, которое сейчас утвердилось в судебной практике, поскольку цель материнской компании не облагодетельствовать дочернее общество, а изменить структуру распределения долга в холдинге. Если такая воля на безвозмездность, не сопровождающуюся намерением одарить, определена, налицо непоименованный безвозмездный договор, не являющийся дарением.
В то же время, если соглашение хотя и не упоминает дарение, но прямо говорит о безвозмездности и при этом не установлена безвозмездная недарственная кауза (т.е. отсутствуют признаки получения новым должником какой-либо непосредственной имущественной выгоды от принятия на себя долга, пусть и не в результате встречного предоставления), логично исходить из того, что стороны имели в виду дарение.
В свою очередь, дарственная квалификация означает необходимость учета запретов на дарение, включая запрет на дарение между коммерческими организациями (ст. 575 ГК РФ).1.5.5. Отсутствие упоминания возмездности или безвозмездности
Но что, если в соглашении между исходным и новым должниками отсутствует указание и на возмездность, и на безвозмездность? С учетом правил ст. 423 ГК РФ и установленной там презумпции возмездности договоров должна предполагаться возмездность привативного перевода долга точно так же, как презюмируется возмездность уступки требования при отсутствии каких-либо указаний на сей счет в соглашении между цедентом и цессионарием. Соответственно, при заключении соглашения о привативном переводе долга между новым и прежним должниками презумпция возмездности предполагает, что первоначальный должник обязан осуществить встречное предоставление, размер которого должен определяться в качестве разумного и справедливого вознаграждения (см. комментарий к ст. 424 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса84).
Эта проблематика квалификации договора, лежащего в основании перевода долга, при отсутствии указания на возмездность или безвозмездность поднималась в ряде определений ВС РФ (см. определения СКЭС ВС РФ от 20 декабря 2017 г. № 310-ЭС17-3279 (2), от 25 мая 2020 г. № 306-ЭС19-28454). В указанных определениях ВС РФ справедливо исходит из того, что отсутствие в договоре о привативном переводе долга прямого указания на встречное предоставление прежнего должника в адрес нового должника за согласие последнего перевести на себя долг и освободить от него прежнего должника в сочетании с молчанием по вопросу о наличии или отсутствии встречного предоставления не означает, что договор является дарением. Это вполне логично, если оставаться в рамках сложившейся в Российской Федерации судебной практики, поскольку дарение в российском праве не предполагается, и для квалификации договора в качестве дарения требуется обнаружение намерения осуществить предоставление именно в дар (animus donandi).
В то же время если в аналогичной ситуации в случае с уступкой на основании договора, в котором ничего не сказано ни о цене, ни о встречном предоставлении в принципе, презюмируется возмездность в форме внесения оплаты за уступаемое право и суд определяет цену по правилам ст. 424 ГК РФ и присуждает ее к уплате (см. п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54), то применительно к переводу долга ВС РФ в упомянутых выше определениях почему-то занимает иную позицию. Он презюмирует «возмездность» не в форме денежного или иного чисто имущественного встречного предоставления, а в виде реализации новым должником некоего иного интереса (например, с учетом корпоративной взаимозависимости нового и прежнего должников). Суд пишет, что необходимо исходить из презумпции возмездности перевода долга при отсутствии в соглашении условий о получении новым должником каких-либо имущественных выгод, в том числе платы за принятие долга на себя. Если при привативном переводе долга отсутствует прямо согласованное денежное или иное встречное предоставление со стороны первоначального должника и не доказано намерение нового должника одарить первоначального, «презюмируются иные, не связанные с денежными основания возмездности подобной сделки». В частности, такая возмездность, по мнению ВС РФ, как правило, вытекает из внутригрупповых отношений первоначального и нового должников, в связи с чем в данной ситуации не применяются правила п. 3 ст. 424 ГК РФ об определении цены в денежном выражении.
По этому поводу следует заметить следующее. Называть сделку перевода долга, которая не оговаривает прямо наличие встречного предоставления, возмездной на основании того, что новый и прежний должники входили в единый холдинг, не вполне корректно. Да, такая сделка, согласно сложившейся практике, может не быть признана дарением, но это не значит, что она возмездная. Возмездная сделка в силу ст. 423 ГК РФ – это сделка, предполагающая встречное предоставление