№ 305-ЭС20-12449).
Подробнее об особенностях течения давности в отношении требования об уплате пеней см. комментарий к ст. 395 ГК РФ. Написанное там в отношении течения давности по мораторным процентам с необходимыми адаптациями применимо и в отношении течения давности по требованию об уплате пеней.
Возникает вопрос касательно течения давности в ситуации, когда в договоре установлен штраф за срыв договора по причине его нарушения. Согласно такому условию, кредитор, столкнувшийся с нарушением и решивший в результате расторгнуть договор, получает право требовать уплаты штрафа, направленного на покрытие убытков, вызванных вынужденным срывом договора. В такого рода ситуациях исковая давность по нарушенному обязательству может начать исчисляться намного раньше, чем договор будет расторгнут и у кредитора возникнет дополнительное требование о взыскании такого штрафа. Кредитор, столкнувшийся с просрочкой, может прождать некоторое время, прежде чем расторгнуть договор. Более того, в ряде случаев он даже не вправе отказаться от договора сразу же после начала просрочки и вынужден выжидать, пока просрочка не станет существенной. С какого момента в таком случае должна исчисляться давность по требованию о взыскании штрафа? Судебная практика по данному вопросу пока не сложилась. Применительно к взысканию убытков в связи со срывом договора (например, абстрактных убытков или убытков в виде конкретной ценовой разницы по правилам ст. 393.1 ГК РФ) ВС РФ в одном из определений отметил, что давность по такому требованию должна исчисляться с момента, когда кредитор узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а не с момента расторжения и созревания условий для предъявления самого требования о взыскании таких убытков (см. Определение СКЭС ВС РФ от 12 марта 2020 г. № 304-ЭС19-21956). Если принять такой подход в отношении убытков, он же, видимо, должен применяться и к штрафу за срыв контракта во имя соображений системной согласованности права. Но само отмеченное решение к определению момента начала течения давности не представляется оптимальным. Было бы логично, чтобы давность по требованию о взыскании таких убытков начинала течь с момента расторжения договора (если нельзя обвинить кредитора в нерациональном затягивании расторжения), т.е. с момента, когда у кредитора возникает формальная возможность добиться взыскания такого штрафа. При этом, если расторжение произошло после истечения давности по просроченному основному требованию, долг по возмещению убытков, вызванных расторжением, в такой ситуации должен возникать сразу в задавненном состоянии, поскольку в силу п. 1 ст. 207 ГК РФ истечение давности по основному требованию влечет пресечение давности по дополнительным требованиям (подробнее см. комментарий к п. 5 ст. 453 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса18). Если принять такой подход, он же может применяться и к штрафу за срыв договора по причине его нарушения должником.1.24. Неустойка и валютное обязательство
Неустойка по денежному обязательству, выраженному в иностранной валюте, но подлежащему оплате в рублях по соответствующему курсу на момент оплаты, начисляется судом на сумму, определенную в иностранной валюте, указывается в этой валюте и взыскивается в рублях по правилам п. 2 ст. 317 ГК РФ (п. 9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 4 ноября 2002 г. № 70). Иначе говоря, валютная оговорка, установленная в отношении основного долга, считается распространяющейся и на дополнительный долг по уплате неустойки.1.25. Неустойка и НДС
Если стороны или закон устанавливают штраф или пени в виде формулы, которая в качестве базы для расчета содержит цену договора, а цена включает НДС, по умолчанию, если иное не следует из толкования договора или закона, разумно исходить из того, что стороны или законодатель имели в виду при определении базы для расчета неустойки учитывать цену, включающую НДС. Применительно к начислению процентов годовых за просрочку оплаты эта идея отражена в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22 сентября 2009 г. № 5451/09, но тот же вывод в основном применяется и в отношении неустойки.1.26. Толкование условия о неустойке
В последнее время в практике ВС РФ (см., например, определения СКЭС ВС РФ от 29 августа 2019 г. № 304-ЭС19-7209, от 15 октября 2019 г. № 305-ЭС19-12786, от 9 июля 2020 г. № 305-ЭС20-5261, от 23 марта 2021 г. № 305-ЭС21-712, от 24 февраля 2022 г. № 305-ЭС21-22419) стала звучать идея о том, что содержание условия, касающегося юридической ответственности (и прежде всего неустойки), должно определенно указывать на признаки состава правонарушения и не допускать двоякого толкования; в противном случае спорное условие должно толковаться в пользу лица, привлекаемого к ответственности. По сути, предлагают исходить из того, что неустранимая путем применения обычных приемов толкования по правилам ст. 431 ГК РФ неопределенность в толковании условий договора о договорной ответственности и неустойке прежде всего должна устраняться за счет выбора той из возможных интерпретаций, которая более выгодна нарушителю обязательства и менее выгодна пострадавшей в результате нарушения договора стороне.
Зачем ВС РФ пытается воскресить архаичное правило толкования в пользу должника (favor debitoris), причем должника неисправного, не вполне понятно. Если проект договора с условием о неустойке составлял кредитор и в договоре есть неустранимые при помощи обычных приемов толкования неопределенность, двусмысленность или внутреннее противоречие, то в самом крайнем случае для выхода из тупика можно использовать давно укоренившееся в российской судебной практике (п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, п. 45 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49) правило contra proferentem и выбрать толкование в пользу нарушителя в силу того, что он является стороной, присоединившейся к предложенным условиям. Но если проект составлял нарушивший договор должник, то все должно быть ровно наоборот.
Допустим, банк нарушил договор банковского счета, или страховая компания нарушила договор страхования, а клиент обращается в суд с иском о взыскании неустойки. Неужели суд должен все неясности и противоречия, допущенные самим нарушителем договора при его составлении, толковать в его пользу просто потому, что он нарушитель?
Можно понимать позицию ВС РФ так, что спорные условия об ответственности надо толковать в пользу нарушителя в силу того, что раз в договоре установлена неустойка, то, видимо, автор проекта включил ее в отношении возможного нарушения договора другой стороной, и, следовательно, кредитор по обязательству уплатить договорную неустойку, скорее всего, и составлял проект договора и должен презюмироваться автором условия о неустойке. А если он автор, то это открывает условия для применения правила contra proferentem, но эта презумпция может быть опровергнута, если будет доказано, что спорное условие о неустойке составлял будущий нарушитель. Такое толкование минимизирует степень абсурдности данной правовой позиции. Тем не менее даже при таком ее прочтении она оставляет сомнения. Связь между авторством проекта и фигурой нарушителя договора, в отношении которого договор предусматривает условия об ответственности, обнаруживается с трудом. Типичная стандартная проформа договора содержит условия о неустойках на случай нарушения договора каждой из сторон, просто зачастую размер неустойки может быть разным. Поэтому использовать включение в договор условия о неустойке в качестве некоего маркера авторства для дальнейшего обоснования применения правила contra proferentem крайне странно. Вполне достаточно того маркера, который уже давно закрепился на практике: автором проекта договора презюмируется сторона, которая является профессионалом в той сфере экономической деятельности, в которой заключается договор (п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, п. 45 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49).1.27. Неустойка и банкротство1.27.1. Исключение начисления неустоек
В период процедуры наблюдения на возникшие до возбуждения дела о банкротстве требования кредиторов (как заявленные в процедуре наблюдения, так и не заявленные в ней) по аналогии с абзацем десятым п. 1 ст. 81, абзацем третьим п. 2 ст. 95 и абзацем третьим п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве подлежащие уплате пени не начисляются. Вместо них на сумму основного требования по аналогии с п. 2 ст. 81, абзацем четвертым п. 2 ст. 95 и п. 2.1 ст. 126 Закона о банкротстве с даты введения наблюдения и до даты введения следующей процедуры банкротства начисляются проценты в размере ставки рефинансирования, установленной ЦБ РФ на дату введения наблюдения (п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 6 декабря 2013 г. № 88). Иначе говоря, с момента введения наблюдения начисление договорных или законных пеней на основное требование к должнику, просрочка по которому началась до введения наблюдения, останавливается, и вместо этого на требование к должнику начисляются проценты по ключевой ставке ЦБ РФ.1.27.2. Субординация
Требование о взыскании договорной или законной неустойки, начисленной до введения наблюдения, устанавливается в РТК банкрота, но субординировано по отношению к ординарным требованиям других кредиторов. Долги по неустойке не учитываются при определении признаков банкротства (п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве), кредитор по такому требованию не голосует на собраниях кредиторов (п. 3 ст. 12 Закона о банкротстве), а при конкурсном распределении получает удовлетворение после удовлетворения всех ординарных необеспеченных кредиторов третьей очереди согласно п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве (п. 6 Постановления Пленума ВАС РФ от 6 декабря 2013 г. № 88). Фактически это означает, что требование о взыскании начисленной до впадения должника в банкротство неустойки практически гарантированно никогда не будет удовлетворено в ходе дела о банкротстве и будет списано по итогам завершения процедуры.