чальный должник к моменту перевода долга; к тем личным возражениям, которые возникли у исходного должника после совершения кумулятивного перевода долга, применяются положения ст. 324 ГК РФ, что означает блокировку использования таких возражений (п. 28 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). Это разъяснение ВС РФ однозначно распространяется на вариант кумулятивного перевода долга, порождающий солидаритет. Видимо, Суд готов применять ее и в сценариях с образованием субсидиарной вариации пассивной солидарной множественности.
В принципе, данное разъяснение кажется логичным для случаев, когда кумулятивный перевод долга не носит обеспечительный характер (прежде всего в случаях, когда кумулятивный перевод является частью соглашения о частичной передаче договора): сугубо личные возражения одного из солидарных должников в связи с отношениями, которые будут возникать у него с кредитором после перевода, другой солидарный должник использовать не может, но ранее возникшие у исходного должника возражения оказываются общими. Например, при присоединении к договору сонанимателя, если наймодатель предоставил ранее исходному нанимателю отсрочку, данное возражение после присоединения сонанимателя будет общим, и на него может ссылаться и присоединившийся сонаниматель, но если такая отсрочка была предоставлена лично исходному нанимателю после присоединения сонанимателя, это не позволит присоединившемуся ссылаться на нее при предъявлении наймодателем требования об оплате.
Если речь идет о кумулятивном переводе долга с образованием солидарной множественности (включая ее субсидиарные вариации), который не сопровождается переводом всей договорной позиции, отличить эту конструкцию от поручительства становится крайне проблематично. Например, при образовании классического солидаритета или присоединении нового должника в качестве субсидиарного запрет на использование новым должником доступных исходному должнику возражений, правовое основание для которых у исходного должника возникло после перевода, в таких условиях кажется небесспорной идеей. Если налицо акцессорное обеспечение, то обеспечитель должен иметь доступ к любым личным возражениям, которые на текущий момент есть у должника, чей долг обеспечивается. Предусмотренная в п. 3 ст. 391 ГК РФ суброгация тоже не вполне совместима с блокировкой доступа к данным возражениям: новый должник, не имея возможности выдвинуть такое возражение, будет вынужден исполнить обязательство, но далее, после суброгации и заявления новым должником требования к исходному должнику, последний в силу ст. 386 ГК РФ сможет выдвинуть против указанного притязания те возражения, которые у него имелись против изначального кредитора. Это попросту несправедливо.
Как представляется, проблема испаряется, если мы все вариации образования солидарной множественности в результате кумулятивного перевода будем квалифицировать как формирующие отношения по поручительству и будем применять к ним разработанные правила о поручительстве, за исключением случаев, когда речь идет о кумулятивном переводе в контексте частичной передачи договорной позиции. В последнем случае логично применять обычные правила о возражениях по солидарным обязательствам (ст. 324 ГК РФ).
В сюжете с переводом долга, в результате которого образуется совместная множественность лиц в обязательстве на стороне должника, следует исходить из того, что в контексте переведенного регулятивного долга каждому из содолжников доступны все возражения, которые доступны другому. Все возражения здесь являются общими по умолчанию. Но если в результате нарушения совместного обязательства возникают охранительные денежные обязательства, они по умолчанию квалифицируются как солидарные, если из соглашения с кредитором не следует иное, и в отношении них также логично применять общие правила о возражениях по солидарным обязательствам (ст. 324 ГК РФ).1.2. Возражения, основанные на отношениях между новым должником и кредитором
Если новый должник заменяет прежнего должника в привативном формате или обременяется дополнительным солидарным долгом (включая варианты субсидиарности) в рамках кумулятивного перевода долга, новый должник может противопоставлять кредитору все возражения, основанные на своих собственных отношениях с кредитором, независимо от момента возникновения правового основания для таких возражений. Например, если по соглашению об интерцессии новый должник получал встречное предоставление от кредитора в обмен на свое согласие принять на себя долг, а оно оказалось ненадлежащим или не было предоставлено, новый должник может приостановить исполнение по своему обязательству до исправления дефектов или осуществления такого встречного предоставления.1.3. Возражения, основанные на отношениях между прежним и новым должниками
По общему правилу не допускается использование новым должником, на которого долг был переведен в привативном или кумулятивном формате, против требования кредитора возражений, основанных на отношениях нового должника и прежнего должника. Например, если прежний должник должен был осуществить встречное предоставление в обмен на согласие нового должника принять на себя долг, но не сделал этого, новый должник не может приостановить исполнение принятого на себя обязательства. Данная идея отражена в п. 28 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54.
В Модельных правилах европейского частного права (п. 3 ст. III.–5:205, п. 1 ст. III.–5:207, ст. III.–5:209) предложено схожее решение: новый должник не может использовать возражения, основанные на его собственных отношениях с изначальным должником.
Исключением может являться лишь случай, когда возражение касается действительности самого распорядительного эффекта перевода долга в результате пороков, предопределенных отношениями нового и исходного должников. Впрочем, здесь возникает проблема защиты добросовестного кредитора, который, выражая согласие на перевод долга, мог не знать о ничтожности распорядительной сделки перевода долга или наличии порока, дающего право на оспаривание такой сделки. Например, представим, что новый должник был вынужден согласиться на привативный перевод в результате применения к нему угроз со стороны исходного должника и после получения согласия кредитора новый должник заявил иск об оспаривании перевода на основании п. 1 ст. 179 ГК РФ. Кредитор вполне мог не знать об этих обстоятельствах. Если даже принять абстрактность перевода долга, такое решение защищает добросовестного кредитора от противопоставления ему пороков, затрагивающих каузу перевода (например, в сюжете с ничтожностью договора, на основании которого осуществлялся перевод, в связи с нарушением запрета на дарение), но в данном примере с угрозой порок явно затрагивает и распорядительную сделку. Должен ли кредитор, который добросовестно полагался на факт перевода долга, быть защищен и в подобном сценарии? Представим, что он уже получил платеж от нового должника: обязан ли он в такой ситуации вернуть его по реституции? Данный вопрос может зависеть от конкретного состава недействительности и требует более серьезного анализа.1.4. Привативный перевод долга и прерывание (восстановление) исковой давности
Встает крайне важный вопрос о том, продолжается ли течение давности при привативном переводе долга после начала просрочки, как если бы перевода долга не было, либо согласие нового должника принять долг равнозначно его признанию, а следовательно, влечет прерывание давности по смыслу ст. 203 ГК РФ или возобновление ранее истекшей исковой давности по смыслу п. 2 ст. 206 ГК РФ.
Очевидно, что если исходный и новый должники прямо заявили кредитору, что, переводя долг, ни один из них не собирается его признавать, лишая себя возможных возражений по поводу самого факта его существования, то нельзя говорить о признании долга, и течение исковой давности не прерывается и не возобновляется. Здесь никакого противоречия в поведении нового должника нет, так как переводиться может спорный долг, в отношении которого у нового должника могут быть содержательные возражения (например, представим себе перевод спорного долга по возмещению убытков в связи с нарушением, которое исходный должник допустил на фоне санитарных ограничений, и налицо основания как минимум ставить в суде вопрос об освобождении от ответственности).
В равной степени очевидно, что в случае, когда перевод долга сопровождается однозначным и прямо выраженным признанием его наличия со стороны исходного или нового должников перед кредитором, налицо основания как минимум для прерывания неистекшей исковой давности по смыслу ст. 203 ГК РФ, а при соблюдении письменной формы такого признания – для возобновления истекшей давности по смыслу п. 2 ст. 206 ГК РФ. Но речь должна идти в такой ситуации об эксплицитном заявлении о признании долга, адресованном кредитору.
Спорным является вопрос о том, что делать, если перевод долга не сопровождался однозначным адресованным кредитору волеизъявлением исходного или нового должников, направленным на признание долга. В самом типичном примере в соглашении, которое направлено на согласование кредитору, будет просто указано на перевод долга. Достаточно ли этого, чтобы увидеть в волеизъявлении нового должника то самое признание факта существования долга, которое в силу ст. 203 и 206 ГК РФ влечет прерывание или восстановление давности? Как представляется, по умолчанию ни волеизъявление исходного должника о переводе долга, ни согласие нового должника принять на себя чужой долг не должны рассматриваться как подразумевающие признание долга, влекущее прерывание или тем более восстановление течения исковой давности. Впрочем, вопрос в судебной практике не прояснен.2. Право на зачет
В нашем законодательстве долгое время оставался нерешенным вопрос о том, может ли новый должник воспользоваться против требования кредитора зачетом встречного требования, принадлежащего первоначальному должнику. В принципе, ответ должен быть отрицательным, поскольку здесь отсутствует встречность требований, и допущение такого зачета означало бы возможность для нового должника распоряжаться правом требования, которое ему не принадлежит. Зачет при отсутствии встречности возможен лишь в виде исключения. Закон подобного исключения не предусматривает. С 2015 г. данный вопрос прямо решен в ГК РФ: зачет невозможен.