ое взыскание убытков, неминуемо повышаются привлекательность и распространенность противоправной модели поведения – умышленных или неосторожных нарушений чужих прав и охраняемых законом интересов. На нарушения чужих прав начнут решаться не только те, чьи выгоды выше предполагаемых потерь правообладателя, но и те, кто не может в целом оценить оба вида последствий нарушения, а также те, чьи выгоды меньше потерь правообладателя. Нарушить чужое право становится очень легко.
Многие люди при принятии решений, к сожалению, далеко не всегда советуются с совестью, а часто ориентируются исключительно на внешние отрицательные и позитивные стимулы (издержки и выгоды). Если выгоды от действия перевешивают издержки, данное действие будет совершено с большой вероятностью, и наоборот. При этом люди ориентируются не на номинальное значение издержек и выгод, а на их ожидаемое значение, которое интуитивно определяется в результате умножения номинального значения издержек и выгод на процент вероятности их материализации. Если правонарушение повлечет для нарушителя издержки в виде взыскания с него убытков, но вероятность эффективного взыскания крайне мала, ожидаемое значение убытков оказывается крайне низким. Соответственно, циничный индивид, не обремененный моралью, очень часто будет приходить к выводу о целесообразности умышленного нарушения прав или проявлять субоптимальный уровень заботливости и осмотрительности, поскольку выгоды от такого поведения, получаемые здесь и сейчас, начинают превышать дисконтированные с учетом низкой вероятности эффективного взыскания издержки по возмещению убытков потерпевшего. И чем ниже вероятность возникновения таких издержек неправомерного и виновного поведения, тем чаще выбор будет делаться в пользу нарушения. В результате образуются стимулы для совершения абсолютно неэффективных нарушений, которые снижают экономическое благосостояние, ввергая пострадавшего в убытки, размер которых намного выше выгод самого нарушителя.
Могут ли справиться с превенцией таких нарушений иные механизмы?
Одним из видов издержек для потенциального нарушителя может являться репутационное давление. Но, к сожалению, этот социальный регулятор не вполне эффективен. В существующих условиях ключевым видом потенциальных издержек оказываются санкции со стороны права.
Важную роль могут также сыграть санкции публичного права (уголовного или административного). Но данные инструменты превенции правонарушения покрывают далеко не все правоотношения (например, не срабатывают в большинстве случаев нарушения обязательств) и в целом работают в нашей стране крайне плохо в силу ряда институциональных причин, включая деформации в работе соответствующих правоохранительных органов.
В некоторых ситуациях обеспечить превенцию нарушений может помочь угроза применения таких способов защиты, как иск о понуждении к исполнению обязательства в натуре, иск о пресечении или восстановлении состояния, существовавшего до нарушения, расторжение договора или приостановление встречного исполнения. Но у каждого из этих средств защиты имеется свой уникальный набор условий для использования. Они неуниверсальны и нередко не вполне адекватны характеру того или иного нарушения.
В этом плане огромную роль в качестве универсального негативного правового стимула к воздержанию от нарушения чужого права может играть перспектива взыскания убытков. Данный механизм работает по инициативе того, кто больше всего заинтересован в реализации такой санкции (т.е. пострадавшего), но косвенно, защищая свой собственный интерес, пострадавший демонстрирует урок всем потенциальным правонарушителям на будущее. Интенсивное взыскание убытков демонстрирует неотвратимость санкции и повышает в глазах потенциальных нарушителей вероятность взыскания убытков на случай нарушения, а это, в свою очередь, приводит к возрастанию ожидаемого значения издержек неправомерного поведения и в итоге снижает количество случаев, когда лицо решится нарушить право ближнего умышленно, и повышает стимулы к проявлению эффективной меры заботливости и осмотрительности. Это формирует правовую среду, в которой умышленное нарушение чужих прав или неосторожность становятся менее привлекательными поведенческими паттернами. Потому так важно, чтобы в стране институт полного возмещения убытков работал максимально эффективно.
Но достижение идеала полного возмещения вряд ли возможно. Связано это с тем, что доказывание убытков – предприятие не из легких, и многие убытки по целому ряду причин доказать и взыскать не получается. Взыскания всех убытков со 100%-ной вероятностью обеспечить в принципе невозможно. Связано это с тем, что: а) многие отдаленные негативные материальные последствия правонарушений суды повсеместно отказывают компенсировать с учетом применения тех или иных доктрин причинности или предвидимости (что не исключает сам факт наличия таких негативных последствий); б) права имеют субъективную ценность, достоверно доказать которую перед лицом суда чаще всего невозможно (суд будет вынужден при расчете убытков опираться на рыночные цены, несмотря на то что для самого пострадавшего субъективная ценность попранного права может быть намного выше); в) издержки на судебную защиту прав не возмещаются в полном объеме; г) имеется целый ряд иных причин систематической недокомпенсации. В подавляющем большинстве случаев пострадавшему не удастся взыскать в качестве убытков сумму, сопоставимую с размером всех негативных экономических последствий нарушения, и на практике даже в самых развитых странах налицо устойчивая тенденция недокомпенсации имущественных потерь. Это значит, что ожидаемое значение возмещаемых убытков будет всегда ниже номинального уровня возможных убытков, и это может толкать потенциальных правонарушителей (при отсутствии помощи со стороны публичного права и иррелеватности фактора репутации) на нарушения прав даже в тех странах, в которых возмещение убытков работает идеально. Так что задача состоит в том, чтобы, насколько это возможно, приблизиться к идеалу, не рассчитывая, естественно, его достигнуть.
Другая причина того, что люди осознанно идут на нарушение чужого права или проявляют неосторожность, состоит в следующем: выгоды от правонарушения могут оказаться выше даже номинального значения убытков правообладателя; в этом случае даже полное возмещение не исключает того, что для атакующей стороны сохраняются стимулы совершать свои атаки. Нарушитель возместит правообладателю все убытки и все равно останется в выигрыше. С данной проблемой можно бороться за счет развития мер публично-правовой превенции, но можно и за счет введения различных сверхкомпенсационных взысканий (потребительских штрафов, карательных компенсаций в интеллектуальной собственности, взыскания в качестве компенсации дохода, извлеченного правонарушителем, и др.), а также в ряде случаев за счет предоставления пострадавшему эффективных механизмов пресечения правонарушений или восстановления попранного права в натуре (оспаривания сделок, виндикации, негаторных исков, пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу такого нарушения, присуждения к исполнению обязательства в натуре и т.п.). Кроме того, мыслимо введение дифференцированной ответственности в зависимости от субъективной стороны поведения нарушителя. Так, возможно введение повышенной ответственности для наиболее социально опасных форм противоправного поведения (нарушений, совершенных умышленно или вследствие грубой неосторожности).
Тем не менее в качестве своего рода «программы-минимум» право должно стремиться обеспечить создание условий для повышения вероятности возмещения всех убытков, дабы предотвратить хотя бы неэффективные нарушения. Чем больше вероятность полного возмещения, тем сильнее защищены частные права, справедливее общественные отношения и меньше случаев нарушения прав.
Все вышесказанное в полной мере относится и к ответственности за нарушение обязательства. Если право не обеспечивает эффективную систему взыскания убытков на случай нарушения, субъективное ощущение должником вероятности возместить убытки в случае своего нарушения снижается, и увеличиваются стимулы нарушать обязательство, причем даже тогда, когда само нарушение не является эффективным и приносит должнику меньшую выгоду, чем убытки кредитора. Стабильность обязательственных связей подрывается, кредитор лишается уверенности в своем положении, снижаются стимулы к инвестициям в расчете на реализацию договорной кооперации, так как отсутствуют гарантии получения возмещения в случае срыва договорной программы и формируется институциональная среда, которая не стимулирует реализацию сложных вариантов договорного сотрудничества и особенно тех, которые основаны на кредите в широком смысле. Поэтому формирование эффективных механизмов возмещения убытков в случае нарушения обязательств – ключевая задача обязательственного права.1–4.3.Сфера применения правил ст. 393 ГК РФ и иных правил гл. 25 ГК РФ о взыскании убытков
Существуют две основные группы норм, регулирующих взыскание убытков: правила гл. 25 ГК РФ об ответственности за нарушение обязательства и правила гл. 59 ГК РФ о деликтной ответственности.
К каким ситуациям применяются правила ст. 393 ГК РФ и иные правила гл. 25 ГК РФ о взыскании убытков за нарушение обязательства?1–4.3.1. Нарушение обязательства
В комментируемой норме речь идет о неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства как основании для взыскания убытков. Обобщенно принято говорить о нарушении обязательства. Корректнее было бы сказать, что не исполняется или исполняется ненадлежащим образом (нарушается) обязанность, входящая в содержание обязательственного правоотношения, в котором этой обязанности должника что-либо сделать или не делать противопоставляется право требования (притязание) кредитора, но для удобства мы говорим обычно о нарушении обязательства.
Нарушение обязательства налицо, когда должник не сделал или не предоставил того, что обязан был сделать или предоставить, либо когда то, что и как должник сделал или предоставил по обязательству, оказалось не вполне соответствующим оговоренным или подразумеваемым параметрам и модусам, либо когда должник совершил активные действия, которые в силу обязательства он должен был не совершать.