№ 54).
Обсуждая возмещение убытков при отказе от договора в ответ на предвидимое нарушение, следует учитывать, что здесь также действует общая матрица гражданско-правовой ответственности, закрепленная в нормах гл. 25 ГК РФ. Проиллюстрируем это несколькими примерами.
Во-первых, необходимо, чтобы предвидимое нарушение было сопряжено с обстоятельствами, за которые должник отвечает (в общегражданских обязательствах – при наличии вины должника в предвидимом нарушении, а в обязательствах, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, – также и при предвидимом нарушении вследствие случайных обстоятельств, за исключением обстоятельств непреодолимой силы).
Во-вторых, убытки, которые хочет взыскать кредитор, разумеется, должны находиться в юридически значимой причинно-следственной связи со срывом договора.
В-третьих, для расчета убытков можно использовать подходы, закрепленные в ст. 393.1 ГК РФ. При этом возникает вопрос о том, на какой момент следует рассчитывать ценовую разницу (на дату досрочного прекращения договора или на дату, когда он должен был быть исполнен). С использованием конкретного метода расчета убытков (п. 1 ст. 393.1 ГК РФ) особых сложностей не предвидится: как только кредитор заключил замещающую сделку, он зафиксировал свои убытки, и нужно просто посчитать эту конкретную ценовую разницу. При применении абстрактного метода расчета убытков (п. 2 ст. 393.1 ГК РФ) ситуация усложняется. Ведь в данном случае прекращение договора происходит до наступления срока исполнения. Нужно ли, следуя модели защиты позитивного интереса, давать кредитору возможность рассчитать свои убытки на дату, когда договор должен был быть исполнен (а ведь именно так мы поставим его в положение, в котором он находился бы, если бы нарушения не было)? Или правильнее исходить из того, что абстрактные убытки кредитора также зафиксированы в момент досрочного выхода из нарушенного договора? Представляется, что решать данный вопрос нужно во взаимосвязи со ст. 404 ГК РФ, возлагающей на кредитора обязанность принять разумные меры по уменьшению убытков. Дело в том, что возможность взыскания абстрактных убытков базируется на идее презюмируемой митигации: если очевидной разумной мерой по уменьшению убытков для кредитора является заключение замещающей сделки, то он может потребовать такую ценовую разницу, как если бы он заключил эту сделку по средней рыночной цене. Но тут возникает следующий вопрос: а когда мы вправе были бы ожидать от кредитора, прекратившего договор в результате предвидимого нарушения, что он заключил бы замещающую сделку? Ответ во многом зависит от того, какое значение для кредитора имел срок исполнения прекращенного договора. Если по обстоятельствам дела кредитор был готов принять исполнение в том числе и досрочно (например, о поставке сырья, которому кредитор в любой момент нашел бы применение), то датой митигации следует считать дату прекращения нарушенного договора, следовательно, на ту же дату мы будем рассчитывать абстрактную ценовую разницу. Однако если исполнение было нужно кредитору к определенному сроку и раньше этого он явно не смог бы найти ему применение, то следовало бы датой митигации считать дату несостоявшегося исполнения и, соответственно, рассчитывать абстрактную ценовую разницу по данным о рыночных ценах на такую дату.
Подробнее об отказе от договора при предвидимом нарушении см. комментарий к п. 2 ст. 328 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса91.1–4.3.4. Предоставление недостоверных договорных заверений
Статья 431.2 ГК РФ закрепляет ответственность за предоставление недостоверных договорных заверений об обстоятельствах. Заверение – это утверждение о том, что те или иные факты имели место в прошлом или имеют место сейчас, сопровождаемое гарантией достоверности такого утверждения. Предоставление заверения является своеобразной сделкой (условием договора), в которой одно лицо, гарантируя другому лицу достоверность неких обстоятельств, берет на себя бремя возмещения убытков, которые могут возникнуть у другой стороны, полагающейся на такие заверения, в случае, если они окажутся ложными.
Основной инструмент данной ответственности – возмещение убытков, но из закона следует и целый ряд других средств защиты (взыскание неустойки, отказ от договора, оспаривание сделки в связи с обманом или введением в заблуждение и др.).
В случае с ответственностью за предоставление недостоверных договорных заверений (так же как и в области деликтной ответственности) обязательство по возмещению убытков не «отпочковывается» от некоего ранее существовавшего основного обязательственного правоотношения в момент его нарушения, а возникает первично как следствие наступления соответствующего юридического факта (предоставление недостоверных заверений).
К возмещению убытков за предоставление недостоверных заверений, согласно позиции ВС РФ, применяются правила гл. 25 ГК РФ, а значит, и правила ст. 393 ГК РФ (п. 34 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49).
Подробнее о взыскании убытков за предоставление недостоверных заверений см. комментарий к ст. 431.2 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса92.1–4.3.5. Прекращение обязательства в силу невозможности исполнения
Если обязательство прекратилось в силу наступления объективной и перманентной невозможности исполнения по обстоятельствам, за которые отвечает должник, последний обязан возместить кредитору убытки. Регулятивное обязательственное правоотношение в таком случае прекращается, и вместо него возникает охранительное обязательство по возмещению убытков. К их возмещению подлежат применению правила ст. 393 ГК РФ и другие касающиеся ответственности правила гл. 25 ГК РФ.
Если речь идет о договорном обязательстве в синаллагматическом договоре, и оно оказалось прекращено объективной и перманентной невозможностью исполнения, автоматически прекращается в силу условного аспекта синаллагмы и встречное обязательство, и должник лишается возможности получить встречное предоставление (п. 39 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6); если такое встречное предоставление было ранее осуществлено, должник обязан вернуть ранее полученное. Спорным является вопрос о том, происходит ли прекращение встречного обязательства (или созревание реверсивного обязательства вернуть полученное встречное предоставление) в ситуации, когда невозможность исполнения наступила по обстоятельствам, за которые отвечает кредитор. В п. 2 ст. 416 ГК РФ содержится намек на то, что в такой ситуации встречное обязательство не прекращается и должно быть осуществлено как регулятивный долг (риск разрыва синаллагмы). Но возможно и обратное решение, при котором встречное обязательство в данном случае в силу условного аспекта синаллагмы также прекратится, но кредитор будет обременен охранительным обязательством по возмещению убытков.
Подробнее см. комментарий к ст. 416 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса93.1–4.4. Соотношение правил об ответственности за нарушение обязательства и правил деликтной ответственности
Возмещение убытков, возникающих в связи с деликтом, подчиняется правилам не гл. 25, а гл. 59 ГК РФ. Правила последней главы применяются к ситуациям, когда нарушение права или охраняемого законом интереса потерпевшего состоит не в нарушении некоего регулятивного обязательства, связывающего причинителя и потерпевшего до нарушения, а является следствием нарушения причинителем универсальной обязанности воздерживаться от причинения вреда.
По общему правилу деликтная ответственность наступает, когда вред потерпевшему причиняется формально законным или недобросовестным поведением причинителя. Но в случаях, указанных в законе, деликтная ответственность в форме возмещения убытков может возникать и в случае причинения вреда правомерным поведением ответчика (ст. 16.1 ГК РФ, п. 3 ст. 1064 ГК РФ).
Там, где деликтная ответственность наступает при объективно неправомерном поведении причинителя, по общему правилу возмещение убытков исключается, если причинитель невиновен в деликте (п. 2 ст. 1064 ГК РФ), но в ряде случаев из буквы закона или его смысла следует строгая, не зависящая от вины ответственность, но и в этом случае, как правило, строгость ответственности ограничена, так как при наличии непреодолимой силы она исключается (например, строгая ответственность владельца источника повышенной опасности по ст. 1079 ГК РФ).
Из закона вытекают определенные отличия в регулировании правил возмещения убытков в рамках режимов деликтной ответственности и ответственности за нарушение обязательства.
Во-первых, в случае нарушения обязательства коммерсант несет строгую ответственность, не зависящую от вины в силу п. 3 ст. 401 ГК РФ, и освобождается только в ситуации непреодолимой силы, в то время как в случае деликта по общему правилу ответственность преимущественно строится на началах вины, независимо от коммерческого или некоммерческого статуса причинителя вреда (п. 2 ст. 1064 ГК РФ).
Это различие становится менее ярким, если принять позицию о том, что строгая ответственность по п. 3 ст. 401 ГК РФ касается только обязательств, принимаемых должником на себя в силу договора или иной сделки, и не распространяется на случаи нарушения обязательств, вытекающих из закона и обременяющих должника помимо его воли, таких как обязательство по реституции или возврату неосновательного обогащения (подробнее см. комментарий к п. 3 ст. 401 ГК РФ).
Во-вторых, в силу ст. 403 ГК РФ должник по обязательству отвечает за действия любых третьих лиц, на которых он возложил исполнение обязательства; в то же время граждане или юридические лица в силу ст. 1068 ГК РФ отвечают перед пострадавшими за деликт, совершенный лишь своими работниками по трудовому договору, а за тех, кто был привлечен ими на основании гражданско-правового договора, они отвечают, только если такие привлеченные лица действовали или должны были действовать не только по заданию соответствующего юридического лица или гражданина, но и «под его контролем за безопасным ведением работ».