Впрочем, на практике данные различия также иногда стираются, когда суды начинают при привлечении к деликтной ответственности по ряду оснований вдруг применять правила не ст. 1068 ГК РФ, а ст. 403 ГК РФ. Обычно это происходит в тех случаях, когда потерпевшего и причинителя связывают тесные отношения, пусть и не квалифицируемые формально в качестве обязательственных (например, соседские споры о возмещении убытков, причиненных затоплением, или взыскание убытков с казны в связи с утратой арестованной вещи хранителем, которому пристав-исполнитель передал на хранение арестованную вещь) (подробнее см. комментарий к ст. 403 ГК РФ).
В-третьих, различаются стандарты митигации убытков, а также правила о смешанной вине. В силу ст. 404 ГК РФ в контексте нарушения обязательства эти правила несколько более требовательны к пострадавшему кредитору, чем к потерпевшему по деликту. Если в силу ст. 404 ГК РФ должник, нарушивший обязательство, может быть освобожден от части взыскиваемых с него убытков в той степени, в которой он виновно (т.е. умышленно или неосторожно) спровоцировал нарушение или нарушил правила митигации убытков, то в силу п. 2 ст. 1083 ГК РФ такие последствия наступают только при умышленном или грубо неосторожном содействии причинению вреда или нарушении правил митигации.
Впрочем, выпадение простой неосторожности в «деликтном сценарии» – небесспорная идея. В любом случае с учетом туманности разграничения простой и грубой неосторожности, а также презумпции умышленного характера установленных содействия кредитору нарушению или нарушения правил митигации преувеличивать практическое значение этого различия не стоит.
В-четвертых, для споров, вытекающих из конкретного договора, может быть установлен сокращенный срок исковой давности (например, перевозка, выполнение работ по договору подряда, за исключением строительного подряда, и др.), в то время как к деликтному иску данное ограничение не применяется. Это различие действительно оказывается нередко принципиальным (например, см. Определение СКЭС ВС РФ от 1 декабря 2021 г. № 305-ЭС21-15028).
В-пятых, иногда указывается также на то, что размер и условия возникновения договорной ответственности могут быть скорректированы в договоре (например, может быть исключено взыскание упущенной выгоды или установлен верхний предел возмещения убытков), в то время как условия для привлечения к деликтной ответственности или размер таковой устанавливаются законом якобы императивно. Но вопрос о том, могут ли стороны возможного будущего деликтного правоотношения договориться заранее об ограничении данной ответственности, не вполне в законе прояснен и может вызывать споры. Как представляется, системное толкование закона, политико-правовые соображения, а также анализ зарубежного опыта позволяют прийти к выводу о наличии и такой возможности. Естественно, здесь выделяется целый ряд исключений и ограничений, но такие же или почти такие же исключения применимы и к случаям ограничения ответственности по договору. Так, например, есть основания думать, что деликтная ответственность за вред, причиненный личности, не может быть исключена или ограничена не только в отношении сценария умышленного деликта, но и при грубой неосторожности (в то время как п. 4 ст. 401 ГК РФ применительно к нарушению обязательства говорит только об умысле), однако с учетом невозможности в большинстве случаев отделить умысел и грубую неосторожности и признания в российской судебной практике презумпции умысла это различие перестает иметь практическое значение.
В-шестых, вопрос о договорной или деликтной природе иска о взыскании убытков может приобрести значение и в целом ряде иных аспектов (например, применим ли договорный запрет на уступку в отношении такого требования, распространяются ли на это требование условия договора о порядке исполнения денежных обязательств, покрываются ли такие притязания предоставленными обеспечениями, действует ли в отношении данного требования условие о договорной подсудности, применяются ли к нему нормы материального права, применимого к договорным правоотношениям, и др.).
В-седьмых, обычно считается, что правила определения юридически значимой причинной связи в рамках договорной и деликтной ответственности различаются.1–4.4.1. Выбор между квалификацией требования о возмещении убытков в качестве деликтного или основанного на нарушении обязательства
Возникают сложные вопросы о конкуренции требования о возмещении убытков за нарушение обязательства и деликтного иска.
Проиллюстрируем эту проблему на примере. Представим себе, что собственник передал вещь на хранение. Вещь погибла в результате виновных действий хранителя. Потенциально взыскание убытков может быть обосновано как нарушением договора хранения и применением правил договорной ответственности хранителя, так и правилами деликтной ответственности, поскольку имущество собственника погибло в результате виновных действий причинителя вреда. Применимы ли в такой ситуации правила о взыскании убытков за нарушение обязательства или правила деликтной ответственности?
В отношении этой ситуации с договором хранения на то, что ответственность хранителя в случае гибели или порчи вещи опирается на нормы об ответственности за неисполнение обязательства, прямо указывает п. 1 ст. 901 ГК РФ, что подтверждается и судебной практикой (см.: Определение СКГД ВС РФ от 10 июля 2018 г. № 66-КГ18-9; постановления Президиума ВАС РФ от 23 августа 2005 г. № 1928/05, от 17 октября 2006 г. № 7074/06, от 21 июня 2012 г. № 3352/12). Данный подход представляется верным, так как сама суть обязательств хранителя состоит в том, чтобы обеспечить сохранность вещи. Было бы странно, если бы его ответственность при нарушении этого обязательства не была договорной.
Тот же, по сути, вопрос возникает и при необеспечении подрядчиком сохранности материалов или вещи, переданной ему заказчиком для выполнения работ (ст. 714 ГК РФ), арендатором – сохранности переданного ему в аренду здания, комиссионером – сохранности переданного ему на комиссию товара и т.п.
Встает также вопрос о том, является ли договорным или деликтным иск о возмещении убытков, возникших в связи с причинением вреда имуществу или личности кредитора в результате дефектов в осуществленном должником предоставлении. Здесь обеспечение охраны иных объектов абсолютных прав контрагента не было предметом прямо выраженного обязательства, но посягательство на такой объект происходит в результате дефекта в осуществленном договорном предоставлении. Например, поставленная поставщиком партия скота оказалась зараженной опасным заболеванием, и после доставки ее покупателю она спровоцировала заражение всего принадлежащего покупателю поголовья скота, за которым последовало вынужденное уничтожение или падеж всего поголовья.
Существующая судебная практика, как правило, квалифицирует такой иск о возмещении причиненного дефектами в осуществленном предоставлении (поставленном товаре, выполненных работах и т.п.) побочного вреда имуществу кредитора, который является юридическим лицом, осуществляющим коммерческую деятельность, в качестве взыскания договорных убытков. Так, например, рассматривался спор, в рамках которого подрядчик выполнил строительно-монтажные работы с дефектами, и в результате данных дефектов здание заказчика впоследствии возгорелось; здесь при взыскании возникшего в связи с этим ущерба имуществу встал вопрос о том, являются ли такие убытки подлежащими взысканию деликтным или договорным иском. Президиум ВАС РФ сделал однозначный выбор в пользу договорной квалификации, отвергнув право истца по своему выбору потребовать возмещения вреда по правилам деликтной ответственности (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 18 июня 2013 г. № 1399/13). В другом деле уже ВС РФ отнес к категории договорной ответственности взыскание с поставщика убытков, возникших в результате гибели принадлежащего покупателю скота из-за выявления заражения африканской чумой у той небольшой партии свиней, которую ему поставил данный поставщик (см. Определение СКЭС ВС РФ от 9 июня 2016 г. № 305-ЭС16-1712). Такое решение представляется логичным.
В то же время в силу прямого указания в законе в случаях, когда лицом, чье имущество или здоровье пострадали в результате ненадлежащего качества товаров, работ или услуг, является потребитель или организация, заказывающая товары, работы или услуги не в целях осуществления коммерческой деятельности, ГК РФ намекает на то, что иск о возмещении таких убытков, хотя и строится на началах строгой безвиновной ответственности, все-таки относится к категории деликтных (ст. 1095 ГК РФ). Из этого, казалось бы, следует, что, скажем, при нанесении вреда здоровью пациента в результате некачественного оказания медицинских или косметических услуг, а также вреда квартире потребителя в результате возгорания купленного им дефектного гаджета данный вред возмещается в рамках правового режима деликтного притязания.
В то же время и здесь все не так однозначно. В целой серии актов ВС РФ, касающихся возмещения вреда имуществу контрагента в результате нарушения договора, утверждается, что даже в такой ситуации ответственность коммерсанта перед потребителем должна носить договорный характер (см. определения СКГД ВС РФ от 2 марта 2021 г. № 53-КГ20-26-К8 и от 13 апреля 2021 г. № 44-КГ21-3-К7).
И действительно, насколько логично по-разному относиться к правовому режиму взыскания убытков в связи с причинением вреда имуществу или личности в зависимости от того, причинен ли вред в связи с договором, заключенным пострадавшим в потребительских или предпринимательских целях? Как представляется, идея считать такое возмещение убытков договорным иском представляется более корректной. О деликтной квалификации логично здесь говорить в том случае, когда в результате дефекта вред причинен третьим лицам, не находящимся с ответчиком в прямой договорной связи.
Если двигаться по данному пути, это не значит, что никакие нормы гл. 59 ГК РФ не будут применяться к требованию о возмещении убытков, причиненных личности или имуществу контрагента-потребителя в результате дефектного предоставления. Например, разработанные нормы гл. 59 ГК РФ о порядке возмещения вреда здоровью должны применяться в такой ситуации в любом случае. Но в остальном здесь, видимо, должны применяться правила гл. 25 ГК РФ (например, ст. 403 вместо ст. 1068 ГК РФ в вопросе ответственности за привлеченных третьих лиц). Впрочем, в целом данный вопрос остается достаточно дискуссионным. Может создаваться впечатление, что в ситуации с причинением вреда личности суды нередко применяют те нормы гл. 25 и 59, которые наиболее выгодны для потерпевшего.