№ 1399/13, от 18 февраля 2014 г. № 13817/13). Так, в Определении СКГД ВС РФ от 2 марта 2021 г. № 53-КГ20-26-К8, касающемся причинения вреда сданному на хранение потребителем автомобилю, мы читаем: «Из названных положений следует вывод о существенном различии правовой природы данных обязательств по основанию их возникновения: из договора или из деликта. В случае, если вред возник в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства, нормы об ответственности за деликт не применяются, а вред возмещается в соответствии с правилами об ответственности за неисполнение договорного обязательства или согласно условиям договора, заключенного между сторонами». В Определении СКГД ВС РФ от 13 апреля 2021 г. № 44-КГ21-3-К7 Суд повторил эту позицию в контексте спора о повреждении автомобиля потребителя в результате его заправки ненадлежащим топливом по вине заправочной станции.
Данный подход, взятый за общее правило, в целом заслуживает поддержки. Закон не ограничивает возможности выбора способа защиты нарушенных гражданских прав (см. Постановление КС РФ от 21 апреля 2003 г. № 6-П), но если истец выбрал такой способ защиты права, как взыскание убытков, данные убытки возникли в результате нарушения обязательства, и правовое основание для существования такого обязательства ретроактивно не аннулировано, автономия воли кредитора не предполагает свободу выбора одного из двух конкурирующих правовых режимов взыскания убытков.
В поддержку указанного подхода можно также привести следующие аргументы.
Одно из общеизвестных правил разрешения правовых коллизий гласит, что более специальный закон превалирует над более общим (lex specialis derogat generali). В ситуации, когда истцу потенциально доступен как договорный иск о возмещении убытков, так и деликтный, необходимо оценить, какое средство защиты здесь будет носить более общий, универсальный характер, а какое – более специальный. Деликтным иском можно защищаться от любого противоправного поведения, которое причиняет ущерб. Напротив, иск о взыскании договорных убытков позволяет запустить тот специфический механизм договорной ответственности, который определяется как условиями конкретного договора, так и нормами, применимыми к данному договорному типу. При таком сопоставлении вывод очевиден: иск о взыскании договорных убытков является более специальным средством защиты по сравнению с более универсальным деликтным иском.
К сказанному можно добавить, что возможность произвольного выбора между деликтным иском и иском о взыскании договорных убытков вступает в противоречие с фундаментальным принципом pacta sunt servanda. Представим себе, что договором (а может быть, и специальными нормами закона, применимыми к конкретному договорному типу) ответственность за убытки ограничена (например, возмещению подлежит только реальный ущерб и только в случае нарушения вследствие умысла или грубой неосторожности). Деликтными нормами подобные ограничения не предусмотрены. Если бы потерпевший обладал свободой усмотрения в выборе правового основания своего иска, его решение было бы в большинстве случаев очевидным. Но ведь выбор в пользу деликта представлял бы тогда не что иное, как произвольный односторонний отказ кредитора от договорных ограничений ответственности за убытки. Недопустимость такого развития событий в обосновании не нуждается.
То же касается и попыток обхода за счет деликтного иска специальных правил об исковой давности, договорных условий о запрете уступки, выбранного сторонами в качестве применимого к договорным правоотношениям права и т.п.
Как мы видим, в ряде случаев выбор деликтного или основанного на нарушении обязательства иска подчас принципиально влияет на шансы в принципе взыскать компенсацию. Иногда от выбора иска будет полностью зависеть исход дела. Было бы странно, что право для одной и той же ситуации и одного и того же способа защиты субъективного права допускает параллельное существование двух разных и противоречащих друг другу комплектов правовых норм, произвольный выбор одного из которых предоставляется истцу.
В то же время нельзя не отметить, что полной ясности в вопросе реализации у нас французской или англо-немецкой модели решения вопроса конкуренции правовых режимов убытков в судебной практике нет. Так, в Определении СКГД ВС РФ от 22 сентября 2015 г. № 66-КГ15-10 Суд допустил выбор истцом (потребителем, заказавшим коммерсанту выполнение работ по захоронению и столкнувшимся с тем, что подрядчик в ходе выполнения работ повредил находящийся рядом с местом захоронения и принадлежащий тому же заказчику цветник) правового основания взыскания убытков по собственному разумению (деликтное притязание или договорный иск о взыскании убытков в связи с дефектным выполнением работ).
В общем и целом данный вопрос вызывает споры.1–4.5. Позитивный и негативный интересы
Закон требует полного возмещения убытков. Общее правило строится на том, чтобы за счет денежной компенсации поставить истца в положение, в котором он находился бы, если бы не возникал тот юридический факт, который провоцирует возникновение убытков.
В контексте деликта полное возмещение убытков должно поставить пострадавшего в то материальное положение, в котором он находился бы, если бы деликт не состоялся. Это значит, что будут возмещены расходы, которые пострадавший не понес бы, если бы не состоялся деликт (например, расходы на лечение или ремонт поврежденного имущества), а также упущенная в результате деликта выгода (например, в виде утраты заработка или иных доходов).
Но в контексте ответственности за нарушение обязательства мы сталкиваемся с более сложным выбором между расчетом убытков, который будет защищать негативный интерес кредитора, и расчетом, направленным на защиту его позитивного интереса.1–4.5.1. Негативный интерес
Негативный (отрицательный) договорный интерес пострадавшего контрагента состоит в том, чтобы за счет возмещения оказаться в том материальном положении, в котором он находился бы, если бы он в принципе не вступал в сделку и не доверялся факту ее совершения. Взыскание таких убытков защищает доверие к факту существования контракта (доверительный интерес (reliance interest)).
Данная модель расчета убытков традиционно используется в сценарии ретроактивного аннулирования договора или признания его недействительным. Если в результате недобросовестного ведения переговоров одной из сторон был заключен порочный договор, который впоследствии был аннулирован (например, на основании правил ст. 178 и 179 ГК РФ об оспаривании сделок в результате введения в заблуждения, обмана, угроз или кабальности), в составе убытков возмещаются убытки, основанные на доверии потерпевшей стороны к существованию договора. Речь идет об убытках, которые эта сторона не понесла, если бы в принципе такой договор не заключала. Это прежде всего расходы, которые были понесены истцом в связи с принятием исполнения, осуществлением собственного исполнения данного договора или иные расходы, понесенные с опорой на предположение о его действительности и эффективности его реализации (например, расходы на ремонт купленной квартиры), и которые становятся тщетными на фоне аннулирования договора.
Но к категории убытков, защищающих негативный интерес, относится и упущенная выгода в виде не полученных из иных источников за период после заключения договора доходов, которые истец получил бы, не заключи он данный договор и не доверься он его правовому эффекту. Экономисты назвали бы такую упущенную выгоду альтернативными издержками (opportunity costs).
Возможность расчета убытков по негативной модели касается и таких ситуаций, когда сделка оказывается порочной и оспаривается по иным основаниям или вовсе является ничтожной, но одна из сторон была добросовестной и не знала об этих основаниях недействительности, а другая сторона недобросовестно умолчала об известных ей основаниях недействительности. Здесь на основании ст. 434.1 ГК РФ взыскиваются убытки, связанные с подрывом доверия. Такие убытки могут включать тщетно понесенные на основе доверия к существованию договора расходы или упущенную выгоду в виде утраты возможности получить доход в результате взаимодействия с другими лицами или иного альтернативного паттерна поведения, который истец выбрал бы, не заключи он данный договор. Например, если одна из сторон знала об отзыве предварительного согласия на совершение соответствующей сделки, а другая сторона об этом не знала, первая сторона в случае успешного оспаривания сделки третьим лицом может быть присуждена к возмещению убытков, возникших у второй стороны в результате того, что она некоторое время верила в существование договора, несла связанные с этим издержки, которые становятся тщетными на фоне аннулирования, или упускала те или иные альтернативные возможности.
Поскольку договор оказался недействительным, пострадавшее лицо не может рассчитывать на возмещение в денежной форме того, на что оно было вправе рассчитывать на основании обязательства, и может требовать лишь защиты своего негативного интереса.
В принципе, в такой ситуации в составе убытков, рассчитанных по негативной модели, могут появиться и напрасные затраты на ведение переговоров и оформление договора (например, на оплату услуг привлеченных к составлению договора юристов или нотариального тарифа, уплаченного при удостоверении договора).
Возмещение негативного договорного интереса в подобного рода сценариях является общепризнанным решением и отражено как в актах международной унификации частного права (ст. 3.2.16 Принципов УНИДРУА, п. 2 ст. II.–7:214 Модельных правил европейского частного права), так и в национальных правопорядках.1–4.5.2. Позитивный интерес
Если обязательство уже возникло и было нарушено или сорвано по обстоятельствам, за которые отвечает должник, и при этом правовое основание обязательства не аннулировано ретроактивно, расчет убытков в стандартной ситуации осуществляется на основе иной модели. Для понимания модели полного возмещения убытков в таком сценарии необходимо обратиться к абзацу второму п. 2 ст. 393 ГК РФ. В нем закреплена модель компенсации т