№ 5-КГ18-17; Постановление Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2012 г. № 16327/11).2.1.Мораторные проценты и убытки взамен реального исполнения
Зачетное соотношение должно определяться только с убытками, вызванными непосредственной просрочкой в оплате (мораторными убытками). Если кредитор, столкнувшийся с просрочкой в оплате, расторгает договор и требует на основании п. 5 ст. 453, ст. 393.1 или ст. 524 ГК РФ возмещения убытков, вызванных вынужденным расторжением (например, абстрактных убытков по п. 2 ст. 393.1 ГК РФ), такие убытки подлежат взысканию в полном размере помимо начисленных процентов (Определение СКЭС ВС РФ от 22 сентября 2020 г. № 305-ЭС20-4649).
Логика в том, что мораторные проценты направлены на компенсацию прежде всего текущих мораторных убытков, связанных с ожиданием задержавшегося исполнения, и не покрывают по умолчанию дополнительные убытки, вызванные срывом всей договорной программы по причине затянувшейся просрочки.2.2. Мораторные проценты и взыскание дополнительно извлеченных доходов
Согласно абзацу второму п. 2 ст. 15 ГК РФ, «[е]сли лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы». Эта норма является проявлением общего принципа, согласно которому никто не вправе извлекать выгоды из своего неправомерного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ).
По логике этой нормы, если нарушитель права извлек выгоду из нарушения, кредитор может не доказывать свою упущенную выгоду, а потребовать передачи ему той выгоды, которую извлек нарушитель (disgorgement of profits). Кредитор не может требовать и возмещения своей упущенной выгоды, и передачи ему неправомерных доходов нарушителя, но если его упущенная выгода выше, чем доходы нарушителя, кредитор вправе требовать возмещения соответствующей разницы. Если упущенная выгода кредитора меньше, чем смог заработать в результате нарушения должник, кредитор может потребовать присуждения ему таких доходов.
Природа этого института не вписывается в стандартное представление о возмещении убытков, поскольку потерпевший может получить больше, чем его собственные убытки. Но гражданская ответственность необязательно носит исключительно компенсационный характер. В основе частного права лежит не только идея корректирующей (коммутативной) справедливости, предопределяющей принцип компенсационной природы гражданской ответственности, но и такая максима справедливости, как запрет на извлечение выгоды из своего неправомерного поведения. Если бы не этот институт, нарушитель договора, возместив убытки потерпевшему, мог бы остаться в выигрыше, что неприемлемо с точки зрения принципа, закрепленного в п. 4 ст. 1 ГК РФ. Поэтому данный выигрыш должен быть отдан потерпевшему, нарушение права которого позволило нарушителю эту выгоду получить, как если бы такая выгода изначально получалась нарушителем в интересах потерпевшего. Данный институт окружен в российском праве множеством непроясненных вопросов, но, как и в праве Нидерландов, он закреплен в российском законодательстве в виде общего правила (подробнее см. комментарий к ст. 393 ГК РФ).
В той степени, в которой кредитору по денежному обязательству в связи с его нарушением доступна возможность потребовать от должника согласно абзацу второму п. 2 ст. 15 и п. 4 ст. 1 ГК РФ выдачи неправомерных доходов, извлеченных в результате задержки в погашении денежного долга, возникает вопрос о соотношении этого требования и требования об уплате мораторных процентов. Ответ на этот вопрос должен опираться на тот же подход, который в комментируемом пункте установлен применительно к решению аналогичного вопроса о соотношении мораторных процентов и мораторных убытков, т.е. речь должна идти о зачетном соотношении процентов и подлежащих выдаче кредитору неправомерных доходов.
Например, если должник по рублевому долгу вовремя не погасил долг и при этом все свободные средства держал на валютных счетах или депозитах, выигрывая от девальвации (и, судя по всему, считая, что выигрыш от девальвации превышает размер мораторного процента по долгу), кредитор, доказав соответствующие обстоятельства, может рассчитывать на выдачу ему доходов в виде курсовой разницы, независимо от того, было ли в планах самого кредитора размещать причитающиеся ему деньги в валютные активы и можно ли говорить об упущенной выгоде самого кредитора. Если такие доходы выше ключевой ставки, кредитор вправе требовать погашения разницы между ключевой ставкой и такими доходами.
При этом если речь идет о просроченном денежном долге банка как финансового учреждения, специализирующегося на финансовом посредничестве, тот факт, что вовремя не уплаченные банком своему кредитору денежные средства были вложены в кредиты, выдаваемые банком своим заемщикам, должен, видимо, предполагаться. Право должно опровержимо презюмировать получение банком такого дохода на уровне средних ставок процента по кредитам, выдаваемым этим банком своим заемщикам. Так, например, если речь идет о просроченном денежном кондикционном долге банка, кредитор по кондикционному обязательству может рассчитывать на погашение в дополнение к мораторным процентам по п. 2 ст. 395 и п. 2 ст. 1107 ГК РФ еще и презюмируемых доходов банка от такого использования причитающихся кредитору денежных средств в части, превосходящей размер процентов. Согласно п. 1 ст. 1107 ГК РФ должник обязан выдать кредитору все доходы, которые он извлек или должен был извлечь из неосновательно полученного или сбереженного имущества с момента наступления субъективной недобросовестности должника. Эти доходы могут взыскиваться в зачетном соотношении с мораторными процентами.
Такова позиция и ВС РФ. Согласно Определению СКЭС ВС РФ от 19 января 2017 г. № 305-ЭС15-15704 (2), кондикционный кредитор в силу п. 1 ст. 1107 ГК РФ вправе потребовать от банка погашения помимо основного денежного кондикционного долга передачи фактически извлеченных должником доходов или доходов, которые должник мог извлечь из использования основного денежного неосновательного обогащения, в той части, в которой этот доход превышает установленные в п. 2 ст. 1107 ГК РФ проценты, рассчитываемые по правилам ст. 395 ГК РФ. Суд указал, что «пункт 2 статьи 1107 Кодекса, содержащий отсылку о правилах исчисления дохода применительно к положениям статьи 395 Кодекса, устанавливает упрощенный порядок доказывания минимального размера дохода при денежном обогащении, не ограничивая при этом права истца на взыскание дохода в большем размере по правилам пункта 1 статьи 1107 Кодекса при условии доказанности соответствующего превышения. В таком случае доход, указанный в пункте 2, носит по отношению к доходу, определенному пунктом 1, зачетный характер». По мнению Суда, «[о]братное толкование, ограничивающее размер взыскиваемого дохода только пунктом 2 статьи 1107 Кодекса, приводило бы к тому, что осознанное безосновательное пользование чужим имуществом становилось бы экономически оправданным для ответчика, что дестимулировало бы его к скорейшему возврату имущества потерпевшего. Вместе с тем, никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения (пункт 4 статьи 1 Кодекса)».
При этом Суд уточнил, что «под доходом по смыслу пункта 1 статьи 1107 Кодекса понимается чистая прибыль обогатившегося лица, извлеченная из неосновательно сбереженного имущества, то есть полученная им выручка за вычетом расходов, понесенных в целях извлечения конкретного дохода». По мнению Суда, само по себе то обстоятельство, что размер средней ставки по банковским кредитам превышает ключевую ставку ЦБ РФ, не свидетельствует о превышении дохода банка (в том числе того, который он должен был извлечь) по смыслу п. 1 ст. 1107 ГК РФ над размером процентов, причитающихся кредитору по п. 2 ст. 1107 ГК РФ. Суд указал, что сама по себе выдача кредита под определенный процент не гарантирует получение дохода в соответствующем размере; процентная ставка определяется банком с учетом имеющейся у него статистики по исполнению заемщиками своих обязательств, при определении ее размера во внимание принимается в том числе риск невозвратности кредитов, расходы на их выдачу, обслуживание и т.п., а потому ошибочно полагать, что размер ставки по кредитам равен доходу банка от пользования неосновательно сбереженным имуществом за соответствующий период.
По логике указанного Определения, истец, желая получить с банка-должника, обязанного вернуть денежное неосновательное обогащение, не только сам долг и мораторные проценты по п. 2 ст. 1107 ГК РФ, но и что-то большее, должен доказать «чистую прибыль» как разницу между процентами, которые банк получал со своих заемщиков, предоставляя им кредиты, с одной стороны, и суммой ключевой ставки ЦБ РФ (на которые кредитор вправе претендовать безусловно в силу п. 2 ст. 1107 ГК РФ), а также пропорциональной сумме долга доли операционных издержек по выдаче кредитов и компенсации рисков невозврата выданных кредитов – с другой. Образующийся чистый дополнительный доход банка от использования денег подлежит погашению дополнительно к возврату самого долга и процентов по п. 2 ст. 1107 ГК РФ. Эта модель расчета может вызывать вопросы. Зачетное соотношение мораторных процентов и доходов от предоставления кредитов отмечено Судом абсолютно верно, кумуляция здесь не имеет оснований. Но намек на применение вычета на величину операционных издержек и особенно компенсации за риск небесспорен. В любом случае, даже если и делать такие вычеты, доказывать их должен ответчик, а не кредитор, не располагающий соответствующей информацией об издержках банка. В этом плане вызывает недоумение, что Суд, указав на непредставление истцом доказательств такого чистого дохода банка, в принципе допустил отказ в иске, а не вернул дело на новое рассмотрение с целью установления точной суммы выгоды, несмотря на то, что нет особых сомнений в том, что банк заработал в результате предоставления кредитов за счет подлежащих возврату кредитору денежных средств больше, чем размер ключевой ставки.