ребительских договоров. Контроль же справедливости условий об ограничении ответственности по сугубо коммерческим договорам присоединения, если таковые заключены при явном неравенстве переговорных возможностей, должен осуществляться на основе правил ст. 10 и 428 ГК РФ, т.е. в режиме ex post контроля справедливости таких условий (см. п. 2.5 комментария к настоящей статье).2.3. Иные пределы свободы договора: умышленное и грубо неосторожное нарушение
Для лучшего понимания действующей в России системы регулирования условий об ограничении договорной ответственности логично дать ниже краткий обзор иных оснований для ограничения свободы согласования таких оговорок, пусть они и не охватываются комментируемой нормой.
Ключевое ограничение свободы договора в этом отношении содержится в п. 4 ст. 401 ГК РФ: любые условия договора, которые ограничивают объем подлежащих возмещению в случае будущего нарушения убытков (или тем более вовсе исключают их взыскание), ничтожны в той части, в которой они пытаются подвести под данное ограничение и случай умышленного нарушения договора. Данное решение практически повсеместно распространено в континентально-европейских странах (Франция, Италия, Испания, Германия, Швейцария, Австрия, Нидерланды и др.) и уходит корнями в римское право (pacta ne dolus praestetur). Применительно к умышленному нарушению подобные условия просто не работают. Это прямо следует из положений п. 4 ст. 401 ГК РФ. Вместе с тем, согласно практике ВС РФ, умышленный характер нарушения презюмируется, и отсутствие умысла должен доказывать нарушитель.
Более того, с учетом туманности разграничения умысла и грубой неосторожности, возможно, есть основания вслед за правом рядом зарубежных стран (например, Франция, Италия, Испания, Швейцария) распространять сферу действия данного запрета на случаи как умысла, так и грубой неосторожности. Более того, в практике ВС РФ намек на такой шаг можно обнаружить.
Подробнее см. комментарий к п. 4 ст. 401 ГК РФ.2.4. Иные пределы свободы договора: запрет на ограничение или освобождение от ответственности за посягательство на личность гражданина в ходе исполнения обязательства
В силу ст. 1084 ГК РФ вред, причиненный жизни или здоровью гражданина при исполнении договорных обязательств, а также при исполнении обязанностей военной службы, службы в полиции и других соответствующих обязанностей возмещается по правилам, предусмотренным настоящей главой, если законом или договором не предусмотрен более высокий размер ответственности. От противного, видимо, следует, что уменьшение такой ответственности или тем более освобождение от ответственности по договору не допускается.
Более того, в силу п. 3 ст. 1085 ГК РФ в любых ситуациях объем и размер возмещения вреда, причитающегося потерпевшему в связи с причинением вреда его здоровью, могут быть лишь увеличены договором, что опять же от противного указывает на недопустимость согласования ex ante ограничения ответственности.
Наконец, исключение или ограничение ответственности на случай причинения вреда жизни чисто догматически невозможно по соглашению с потенциальной жертвой, которая может быть лишена жизни, так как кредитором по возможному деликтному обязательству здесь будет не сама жертва, а те лица, которые несут убытки в связи с ее смертью и наделены правом на взыскание таких чисто экономических потерь (например, иждивенцы, которые имеют право на истребование компенсации в связи с потерей кормильца). Но из ст. 1084 ГК РФ следует, что исключение или ограничение такой ответственности невозможно и по заранее заключенному с такими лицами соглашению.
Если речь идет о вреде жизни или здоровью, который может быть причинен в ходе исполнения потребительского договора, такие оговорки об ограничении прав потребителя (или тех лиц, которые в силу закона наделены правом на взыскание убытков или морального вреда на случай смерти потребителя) ничтожны в силу п. 2 ст. 400 ГК РФ. Но там, где речь идет о возможном причинении вреда жизни или здоровью иного контрагента в ходе исполнения обязательства (например, индивидуального предпринимателя по сугубо коммерческому договору или гражданина, являющегося кредитором по некоммерческому договору, заключенному с иным гражданином), указанный в п. 2 ст. 400 ГК РФ запрет не может применяться, но здесь срабатывают запреты, указанные в ст. 1084 и п. 3 ст. 1085 ГК РФ.
Целесообразность столь жесткого запрета на предварительное согласование ограничения объема ответственности в связи с возможным посягательством на жизнь или здоровье, если такое посягательство произошло без умысла и грубой неосторожности, может вызывать споры. Такое решение не является абсолютно общепризнанным. Так, согласно п. 2 ст. III.–3:105 Модельных правил европейского частного права, а также праву ряда стран такие условия не работают только в той степени, в которой они претендуют на исключение или ограничение ответственности в связи с посягательством на личность стороны договора, произошедшим в силу умысла или грубой неосторожности.
Российский законодатель выбрал более жесткое решение. Но, возможно, путем телеологической редукции таких норм можно попытаться все же сузить сферу их применения и допустить срабатывание условий об ограничении ответственности в сюжете со случайным нарушением обязательства (когда ответственность наступает за случай), если речь не идет о посягательстве на здоровье кредитора-гражданина, не выступающего в качестве потребителя. Под такое исключение попадут только те редкие случаи, когда должником является сторона, которая в рамках данного договора реализовывала свою коммерческую деятельность (и поэтому несет строгую ответственность в силу п. 3 ст. 401 ГК РФ или ст. 1095 ГК РФ), а пострадавшим кредитором является гражданин, который не является потребителем. Речь может идти, например, о включении соответствующего условия в договор между коммерческим подрядчиком и заказчиком, которым является индивидуальный предприниматель: вряд ли стоит запрещать сторонам в таком договоре согласовывать ограничение ответственности подрядчика в ситуации невиновного нарушения подрядчиком обязательства, причинившего вред личности заказчика. Впрочем, подтверждения или опровержения тезиса о возможности телеологической редукции императивного заряда норм ст. 1084 и п. 3 ст. 1085 ГК РФ в практике высших судов пока нет.
Можно было бы теоретически поставить и вопрос о действительности таких условий в подобных непотребительских договорах в контексте причинения вреда здоровью в силу простой неосторожности, но необходимость такого послабления уже не столь очевидна.2.5. Иные пределы свободы договора: контроль справедливости условия ex post в целях защиты слабой стороны
Если нет оснований применять указанные в комментируемом пункте (защита потребителя), в нормах ст. 1084 и п. 3 ст. 1085 ГК РФ (защита гражданина на случай причинения вреда его жизни или здоровью в ходе исполнения договора) и п. 4 ст. 401 ГК РФ (защита кредитора на случай умышленного и вероятно грубого неосторожного нарушения) императивные запреты, означает ли это, что свобода усмотрения сторон в ограничении ответственности безгранична? Что, если стороны в сугубо коммерческом договоре или договоре, заключенном между гражданами, пытаются исключить вовсе или ограничить взыскание убытков за случайное нарушение (там, где в силу общих правил ответственность носит строгий характер) или простую неосторожность, спровоцировавшие убытки, не связанные с вредом жизни или здоровью кредитора?
Если сугубо коммерческий договор исключает взыскание убытков в ситуации случайного нарушения там, где в силу общего правила п. 3 ст. 401 ГК РФ должник отвечал бы и за случай, такие условия по общему правилу законны и признаются в судебной практике (см., например, Постановление Президиума ВАС РФ от 19 июня 2007 г. № 5619/06). Строгая ответственность коммерсантов в п. 3 ст. 401 ГК РФ (за исключением их ответственности перед потребителями) установлена диспозитивно. Более того, во многих континентально-европейских странах договорная ответственность по коммерческому договору зависит от вины. Российский законодатель остановил свой выбор на строгой ответственности коммерсантов, но прямо допустил право сторон переключить режим ответственности в режим, характерный для большинства континентально-европейских правопорядков. Ничего несправедливого в том, что стороны договорятся об исключении ответственности на случай нарушения, допущенного, несмотря на безупречность поведения должника, нет, даже если такое условие включено в договор, заключенный при явном неравенстве переговорных возможностей. А если можно вовсе исключить взыскание убытков на случай невиновного нарушения, то тем более можно установить в отношении сценария невиновного нарушения и лимиты ответственности, оговорить исключительную неустойку или согласовать иные ограничения в отношении размера подлежащих взысканию убытков (аргумент a fortiori).
Соответственно, логично любые условия сугубо коммерческого договора или договора, заключенного между гражданами, об исключении или ограничении размера договорной ответственности, не связанной с посягательством на жизнь или здоровье, однозначно признавать эффективными на фоне случайного нарушения должником своих обязательств, независимо от того, каково было соотношение переговорных возможностей сторон. Даже если спорная оговорка об исключении взыскания убытков или усечении размера возмещаемых убытков не уточняет, что она распространяется только на случай невиновного нарушения, ее применимость к невиновному нарушению не может ставиться под сомнение и не подлежит блокированию по правилам о контроле справедливости договорных условий. Так же как абстрактно сформулированная оговорка об исключении взыскания убытков или ограничении их размера абсолютно неэффективна в случае умышленного (а также вероятно грубого неосторожного) нарушения договора, эта же оговорка столь же однозначно эффективна в сценарии случайного нарушения.