Представим, что, согласно обязательству, должник был обязан вывозить мусор из оговоренного места согласно утвержденному графику, провести анализ крови и предоставить соответствующий протокол исследования, осуществить ремонт квартиры согласно утвержденному проекту, передать тот или иной документ, сообщить о том или ином факте, уплатить сумму денег, передать вещь в собственность и т.п. Кредитор ожидает, что в результате того или иного поведения должника или лиц, на которых тот возложил исполнение, он получит искомое предоставление. Если этот результат не обеспечен, должник нарушил обязательство. Далее мы можем обсуждать причины произошедшего. Если выяснится, что нарушение произошло, несмотря на то, что должник принял все разумные меры заботливости и осмотрительности (например, в силу вторжения некоего препятствия), открываются основания для освобождения должника, отвечающего за вину, от ответственности. Соответственно, кредитор сохраняет возможность применить к должнику разнообразные средства защиты (например, расторгнуть договор, приостановить встречное исполнение, а иногда и принудить должника к реальному исполнению обязательства), но не может взыскать с него убытки, неустойку, мораторные проценты или реализовать охранительный элемент задатка.
Например, если вывоз мусора в положенное время сорвался из-за того, что соответствующий мусоровоз попал в аварию на дороге по вине третьего лица, вины исполнителя нет, но нарушение все равно налицо. Но если вывоз не состоялся, так как исполнитель забыл выделить водителю средства на топливо, налицо и объективное нарушение, и вина.
Здесь, как мы видим, достаточно легко разграничить элемент объективной неправомерности и фактор наличия или отсутствия вины. Нарушение обязательства налицо, когда результат не обеспечен. Вина же будет установлена, если стандарт должного поведения, необходимого для достижения этого результата, не соблюден.
То же разграничение еще легче проследить и в тех случаях, когда в предмет обязательства входит обеспечить некое предоставление, которое в нормальных условиях зависит от поведения должника лишь отчасти. Например, если сторона, отвечающая за нарушение обязательства на началах вины, обязалась обеспечить предоставление контрагенту банковской гарантии одного из указанных в договоре банков, она нарушает данное обязательство, если указанный результат не обеспечен. И этого достаточно для того, чтобы контрагент был вправе расторгнуть договор в ответ на такое нарушение или приостановить свое встречное исполнение. Более того, если пострадавшим контрагентом является, скажем, заказчик по договору подряда, он может заявить о соразмерном уменьшении цены, поскольку выполнение работ без такой оговоренной гарантии, обеспечивающей обязательства подрядчика в отношении качества выполняемых работ, является ненадлежащим предоставлением, и заказчик вправе претендовать на снижение цены, если такое обеспечение не предоставлено. Но если пострадавший контрагент, не получивший оговоренное обеспечение, захочет взыскать убытки или неустойку за данное нарушение, возникает вопрос о вине. Если подрядчик докажет, что он сделал все разумно возможное для исполнения такого обязательства, но ни один из согласованных банков не согласился выдать независимую гарантию, он будет освобожден от такой ответственности. То же и в случае, когда наймодатель не смог обеспечить нормальное спокойное владение и пользование нанимателем квартирой, которую он сдал в наем: наниматель может расторгнуть договор (при существенности нарушения) или уменьшить размер наемной платы за соответствующий период, независимо от того, виновен ли наймодатель в случившемся, но при попытке взыскания убытков с наймодателя наймодатель может выдвинуть возражение об отсутствии своей вины в случившемся, и если случай (казус) будет установлен, суд откажет во взыскании убытков (например, в ситуации, когда квартира оказалась временно обесточена по вине соседей, проводивших незаконную перепланировку).
Иногда утверждается, что в тех случаях, когда обязательство носит сугубо поведенческий характер и кредитора удовлетворяет само это поведение, а не тот или иной результат такого поведения, провести различие между элементом неправомерности (нарушением обязательства) и виной становится невозможно. Это касается прежде всего обязательств по оказанию услуг. Это неверное утверждение.
Например, представим, что образовательная организация обязана провести курс обучения, а клиника – курс физиотерапии. В подобного рода случаях в предмет обязательства входит одно лишь задолженное поведение, но не достижение некоего позитивного для заказчика результата по итогам данного поведения (успешной сдачи экзамена или излечения). Такой результат может ожидаться кредитором, но обычно не входит в предмет обязательства образовательного центра или клиники. Обязательство сводится к самому оказанию услуги в виде того или иного поведения исполнителя. Это требуемое от должника поведение может быть описано в законе, ином правовом акте или договоре достаточно четко и недвусмысленно. И здесь в принципе нет никаких проблем в отграничении элемента нарушения обязательства и элемента вины в нарушении. Если образовательная организация просто не проводит занятия вопреки условиям договора или не соблюдает соответствующий образовательный стандарт, она нарушает обязательство.
Но нередко зафиксировать то, что должен сделать должник по обязательству с таким сугубо поведенческим содержанием, описав требуемое поведение в законе, ином правовом акте или условиях договора исчерпывающим образом затруднительно, и предмет обязательства описывается за счет общих и достаточно неопределенных понятий (например, управляющий обязан принять разумные и добросовестные меры по управлению имуществом учредителя управления). В такой ситуации поведенческий предмет обязательства оказывается не определенным, а определимым при разрешении спора с использованием оценочных стандартов.
Как различать вину и объективную неправомерность в данном случае? Ведь получается, что и сам предмет обязательства выражается через оценочный стандарт должного поведения, и наличие или отсутствие вины в форме неосторожности в силу п. 1 ст. 401 ГК РФ определяется через анализ поведения должника на предмет соответствия поведенческому стандарту должной заботливости и осмотрительности. Не начинают ли именно в такой ситуации вина и нарушение обязательства сливаться?
Здесь мы сталкиваемся с классической проблемой разграничения объективной неправомерности поведения и вины, которая очень остро стоит в деликтном праве, особенно когда речь идет о деликте причинения чистых экономических убытков. В некоторых правопорядках эти явления не разграничиваются, но, судя по тексту п. 1 и 2 ст. 401 ГК РФ, российское право идет иным путем. И действительно, представляется, что вину и неправомерность можно различить даже в таких ситуациях, хотя нельзя не признать, что здесь разграничение оказывается куда более тонким.
Дело в том, что любое такое обязательство с чисто поведенческим содержанием, определяемым с отсылкой к оценочным стандартам, тоже можно свести к множеству обязанностей совершить те или иные конкретные действия или не совершать их. Например, доверительный управляющий в силу обязательства, связывающего его с учредителем управления, должен прилагать в пределах закона добросовестные и разумные усилия для увеличения доходов от управления имуществом. То же и с директором организации, который в силу п. 3 ст. 53.1 ГК РФ связан с организацией обязательством действовать в интересах организации (т.е. реализуя цели ее создания) разумно или добросовестно. Из этого самого общего описания предмета обязанностей управляющего (директора) следует множество конкретных действий, которые управляющий (директор) должен или не должен совершать. Если он совершил то, чего не должен был делать для реализации этой цели (например, продал имущество коммерческой организации по заведомо заниженной цене), или, наоборот не сделал то, что должен был сделать (например, не обеспечил уплату налогов, спровоцировав взыскание с организации штрафов и пеней), он нарушает соответствующие свои обязанности. Но произойти это могло и без вины, в силу случая. Например, управляющий (директор) мог нарушить такую обязанность в силу того, что он просто заболел и попал в реанимацию, был неправомерно помещен в СИЗО, оказался жертвой угроз со стороны третьих лиц, был подвергнут шантажу и т.п. И в таком случае нарушение обязанности налицо, но его вина в нарушении может быть и не обнаружена. Если нарушение оказалось невиновным, то учредитель управления (организация) может использовать в связи с этим целый арсенал средств защиты (например, при существенности нарушения отказаться от договора), но не может взыскивать с управляющего (директора) убытки или неустойку.
Итак, поведенческий предмет такого рода обязательств абстрактен и включает в себя те или иные действия должника, которые будут удовлетворять кредитора. Критерий же вины, актуализирующийся в случае нарушения таких обязанностей, определяется на основе анализа того, было ли поведение конкретного должника, которое формально нарушает такую поведенческую обязанность, в конкретных уникальных условиях упречным.
Какое практическое значение имеет данное разграничение самого нарушения обязательства и вины в таком нарушении?
Во-первых, как уже отмечалось, созревание целого ряда средств защиты может быть обусловлено самим фактом нарушения обязательства и не зависеть от вины. В той степени, в которой мы смешиваем само нарушение обязательства и вину, возникают догматические проблемы с обоснованием реализации таких средств защиты. Например, если не различать вину в нарушении и само нарушение данного обязательства, то применительно к случаю передачи в собственность покупателя вещи с теми или иными дефектами получается алогичная ситуация. Так, при передаче в собственность покупателя вещи со скрытым дефектом то обстоятельство, что продавец не знал и не должен был знать о наличии такого дефекта, можно говорить об отсутствии вины, но это при смешении вины и самого нарушения поставит нас перед сложным выбором. Либо надо будет, вопреки здравому смыслу, признать вывод о том, что если нет вины, то нет и нарушения обязательства продавца, а это, в свою очередь, лишит покупателя возможности реализовать множество средств защиты, включая соразмерное уменьшение цены или расторжение с возвратом уплаченной цены. Либо мы будем вынуждены признать, что продавец за качество продаваемой вещи отвечает независимо от вины, даже если данное обязательство не связано с предпринимательской деятельностью: это позволит обосновать применение целого ряда уместных в данной ситуации средств защиты, направленных на восстановление попранного имущественного баланса встречных предоставлений или разрыв правоотношений, но одновременно даст покупателю право на взыскание убытков в целях защиты своего позитивного договорного интереса, включая упущенную выгоду, что попросту не вполне справедливо с учетом безупречности поведения продавца. Но такого выбора можно избежать, если различать вину как условие для применения мер ответственности в тесном смысле и сам факт нарушения обязательства, которого может быть достаточно и для целого ряда иных средств защиты.