Эта норма абсурдна и не имеет аналогов в праве развитых стран. Острота вопроса состоит в том, что значительная часть того, что является непреодолимой силой, является именно юридической невозможностью исполнения (эмбарго, санкции, контрсанкции, запреты на валютные переводы, санитарные запреты и т.п.).
На практике ВС РФ в своих разъяснениях просто игнорирует эти положения ст. 417 ГК РФ. Когда он говорит о том, что при возникновении временной непреодолимой силы обязательство не прекращается, но кредитор вправе отказаться от договора, он не делает никаких исключений для юридической невозможности исполнения (см. п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7). Более того, ВС РФ продолжает говорить о том, что обязательство не прекращается в момент наступления временной невозможности исполнения, квалифицируемой как непреодолимая сила, даже тогда, когда дает разъяснения применительно к непреодолимой силе, связанной с введением санитарных ограничений на фоне эпидемии коронавируса, т.е. к юридической невозможности исполнения (ответ на вопрос № 7 в Обзоре по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1 (утв. Президиумом ВС РФ 21 апреля 2020 г.)).
Более того, в названном Обзоре содержится указание на то, что ст. 417 ГК РФ с закрепленной в ней моделью «юридического Лазаря» применима не к временным юридическим препятствиям, а только к ситуациям, когда принятие актов органов государственной власти или местного самоуправления привело к полной или частичной объективной невозможности исполнения обязательства, имеющей постоянный (неустранимый) характер. Это намекает на то, что сфера неудачных правил ст. 417 ГК РФ, по мнению ВС РФ, должна предельно сужаться только до тех ситуаций, когда юридическое препятствие претендует на перманентность (например, введен бессрочный законодательный запрет на те или иные операции) или на такой срок, который однозначно перекрывает срок реализации договорной программы. В такой ситуации, судя по идее ВС РФ, только и работает модель «умирания» обязательства в первый же день наступления такой невозможности и его последующего восстановления в случае отмены запрета. Соответственно, в такой ситуации, согласно ст. 417 ГК РФ, выход из тупика неопределенности происходит за счет отказа кредитора от договора. Кредитор, видимо, может совершить отказ в период до отмены запрета, предотвратив тем самым восстановление обязательства, или в разумный срок после этого. Впрочем, было бы логично не забыть в такой ситуации и о должнике, предоставив ему также право отказаться от договора и предотвратить восстановление обязательства или прекратить его сразу после отпадения препятствия. Иначе получается явно аномальная асимметрия правомочий. Впрочем, последний вывод пока в судебной практике ВС РФ не подтвержден.
На самом деле юридическая невозможность по своей природе может отпасть в любой момент, поскольку любой законодательный запрет, даже тот, который претендует на бессрочность, могут отменить через месяц. Поэтому даже такой компромисс в виде сужения сферы применения ст. 417 ГК РФ – не идеальное решение. Оптимальным было бы полное устранение ст. 417 ГК РФ, не имеющей аналогов в кодификациях гражданского права развитых стран, либо ее дезавуирование путем толкования contra legem. Вместо модели «умирания и воскрешения» логично придерживаться базового для доктрины невозможности решения: если существует хотя бы малейший шанс того, что препятствие в будущем отпадет и откроется возможность реализации договорной программы, наступление такого препятствия не должно влечь автоматическое прекращение обязательства и срыв договорной программы, и выход из сложившегося положения должен осуществляться за счет отказа от договора со стороны кредитора или – при наличии оснований освобождения от ответственности – должника (подробнее см. комментарий к ст. 417 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса155).3.5. Непреодолимая сила и исключаемые средства защиты3.5.1. Исключаемые средства защиты
Непреодолимая сила – так же как и обычный случай – освобождает должника лишь от ответственности за нарушение обязательства в тесном смысле (от взыскания убытков, неустойки или реализации охранительного элемента задатка).
В целом российская судебная практика допускает применение ст. 401 ГК РФ и к мораторным процентам, считая их мерой договорной ответственности, близкой к законной неустойке, хотя данный вопрос и был спорным в 1990-е гг. и не всегда разделяется в зарубежном праве (например, в силу ст. 7.1.7 Принципов УНИДРУА просрочка в оплате в связи с непреодолимой силой не освобождает от уплаты процентов за просрочку). Так что если непреодолимая сила наступает по денежному обязательству, то мораторные проценты на основании ст. 395 ГК РФ, согласно российскому праву, не начисляются (подробнее см. комментарий к ст. 395 ГК РФ).
Должник не несет ответственности за период просрочки, в течение которого наблюдалась непреодолимая сила, а также в течение разумного срока, который требуется должнику для осуществления исполнения после отпадения соответствующего препятствия. Может сложиться такая ситуация, при которой к моменту истечения срока исполнения непреодолимая сила уже отпала, но должник не будет нести ответственности за просрочку в той степени, в которой период вынужденной просрочки должника предопределяется тем, что имевшая место ранее непреодолимая сила лишала должника возможности исполнения. Например, если подрядчик должен был выполнять работы с 1 марта по 31 мая 2020 г., но в течение двух из этих трех месяцев подрядчик не мог выполнять работы в связи с санитарными ограничениями, введенными на фоне эпидемии коронавируса, задержка сдачи работ на два месяца может быть объяснена непреодолимой силой. Даже если санитарные ограничения были сняты до 31 мая, и к моменту начала просрочки запрет уже не действовал, подрядчик не должен нести ответственности за просрочку в течение июня и июля 2020 г., поскольку такая двухмесячная задержка предопределяется тем, что ранее работы были остановлены на два месяца.3.5.2. Не исключаемые на фоне непреодолимой силы средства защиты
При этом, если нарушение обязательства произошло в связи с непреодолимой силой, кредитор сохраняет возможность использовать против должника иные средства защиты.
Так, в п. 3.4 комментария к настоящей статье говорилось о том, что, согласно практике ВС РФ, при возникновении на фоне непреодолимой силы временной невозможности исполнения само обязательство должника сохраняется, но при этом кредитор может расторгнуть договор путем одностороннего отказа от него по правилам п. 2. ст. 328. п. 2 ст. 405, п. 2 ст. 450 и п. 4 ст. 450.1 ГК РФ, если спровоцированная просрочка носит существенный характер или обстоятельства указывают на то, что такая существенная просрочка в результате непреодолимой силы произойдет. Безусловно, то обстоятельство, что нарушение было вызвано непреодолимой силой, может учитываться при оценке нарушения в качестве существенного, но не является абсолютным препятствием на пути расторжения. Более того, то обстоятельство, что должник освобождается от ответственности, может быть сильным аргументом в пользу оправданности расторжения и существенности нарушения, если продолжающаяся просрочка причиняет кредитору значимые убытки, ведь покрыть их путем взыскания с должника кредитор в силу п. 3 ст. 401 ГК РФ не сможет, и справедливо дать ему возможность оперативно выйти из договора, дабы не наращивать некомпенсируемые имущественные потери.
Кроме того, в связи с расторжением договора кредитор вправе потребовать возврата переданного должнику по договору имущества (например, аванса) на основании правила п. 4 ст. 453 ГК РФ, даже если нарушение было спровоцировано непреодолимой силой. Данная извинительная причина нарушения никак не влияет на созревание реверсивного обязательства вернуть полученное по встречному предоставлению имущество. Если туроператор не смог организовать на основании заключенного с потребителем договора туристическую поездку по причине введения непредвидимых санитарно-эпидемиологических или транспортных ограничений, он освобождается от ответственности за данное нарушение, и с него нельзя взыскать убытки и потребительские неустойки, но вернуть оплату он должен безусловно, так как это не ответственность, а приведение синаллагмы к балансу: потребитель не получил обещанную услугу, а значит, оператор не вправе оставить себе уплаченную цену (Определение СКГД ВС РФ от 7 сентября 2021 г. № 5-КГ21-89-К2). При этом то, что оператор полученную оплату уже израсходовал, значения не имеет.
Также кредитор, получив ненадлежащее предоставление в связи с непреодолимой силой, сохраняет право заявить о соразмерном уменьшении цены, поскольку соразмерное уменьшение цены в случае получения дефектных товаров, работ или услуг и иных подобных случаях осуществления ненадлежащего предоставления – это, согласно господствующему в континентально-европейском праве подходу, не мера ответственности в тесном смысле, а особое средство защиты права, направленное на восстановление эквивалентности в синаллагме. При альтернативном обосновании – соразмерное снижение цены – это абстрактный способ расчета убытков, но не зависящий от оснований освобождения от ответственности. В любом случае покупатель, заказчик или арендатор могут заявить о соразмерном уменьшении цены, независимо от того, что предоставление контрагента оказалось ненадлежащим по причине непреодолимой силы.
Если заемщик существенно нарушил то или иное обязательство по договору займа или кредита в связи с непреодолимой силой, это само по себе не препятствует кредитору заявить об акселерации долга. Так, если предмет залога, обеспечить сохранность которого должен был залогодатель, погиб во время проведения военной операции, что квалифицируется как непреодолимая сила, кредитор все равно сохраняет право на акселерацию по смыслу ст. 813 ГК РФ.