вопросов: стандарты вменения формы вины, а также условия допущения прямых исков (подробнее см. комментарий к ст. 403 ГК РФ).2. Влияние вменения должнику последствий поведения его работника, влекущего нарушение обязательства
Объективного вменения должнику нарушения обязательства в связи с поведением его работников будет достаточно для того, чтобы кредитор мог применить в отношении такого должника те средства защиты, для реализации которых достаточно объективного факта нарушения обязательства соответствующего типа и характера. Так, заказчик может приостановить встречное исполнение по уплате цены, если в результате выполненных работ были обнаружены существенные дефекты, допущенные из-за оплошности сотрудника подрядчика, а если в разумный срок такие дефекты не будут устранены, может отказаться от договора (ст. 723 ГК РФ). Подрядчик не сможет избежать применения этих средств защиты, ссылаясь на то, что организация найма персонала и самого процесса выполнения работ в его компании была безупречна и налицо просто «эксцесс работника».
Если поведение работников провоцирует объективное нарушение обязательства нанявшего его должника, этого также вполне достаточно для того, чтобы кредитор был вправе требовать привлечения такого должника к договорной ответственности (взыскание убытков, неустойки, возврат двойного размера задатка и т.п.), если должник отвечает за нарушение независимо от вины (п. 3 ст. 401 ГК РФ). Когда должник отвечает за нарушение независимо от вины, и нарушение налицо, должник не сможет избежать ответственности, оправдываясь тем, что нет ни его собственной вины в найме такого работника или организации процесса исполнения, ни вины самого работника. Вина должника, в принципе, в подобной ситуации иррелевантна.
Примеры применения данного подхода в практике ВС РФ имеются (см., например, Определение СКЭС ВС РФ от 31 августа 2020 г. № 307-ЭС20-3220).3. Вменение вины
Если должник отвечал за нарушение обязательства на началах вины (п. 1 и 2 ст. 401 ГК РФ), он не сможет уйти от договорной ответственности (взыскания убытков, неустойки и т.п.) за поведение работника, ссылаясь на соблюдение всех стандартов должной осмотрительности при найме соответствующего работника и организации работы персонала и процесса исполнения, если умысел или неосторожность налицо в поведении самого работника. Иначе говоря, вина в поведении работника вменяется работодателю.
При этом если вины в действиях соответствующего работника нет и поведение работника удовлетворяет всем стандартам должной заботливости и осмотрительности, его работодатель будет все равно признан виновным в нарушении и будет привлечен к договорной ответственности, если уже сам он проявил неосторожность в найме соответствующего работника или в организации процесса работы персонала. Например, если в ходе исполнения должником договора вред имуществу кредитора был причинен из-за инфаркта работника должника, и вины самого работника нет, вина должника тем не менее в ряде случаев может быть все равно обнаружена. Например, она может состоять в том, что он нанял на работу человека с явными медицинскими противопоказаниями или не наладил контроль за состоянием здоровья работников вопреки стандартам должной заботливости и осмотрительности и нарушал иные требования к безопасности труда.
Таким образом, там, где ответственность должника строится на началах вины, последняя отсутствует, только если в объективном факте нарушения обязательства а) нет вины соответствующего работника, и при этом одновременно б) нет вины самого должника в найме соответствующего работника или организации процесса его работы.
Впрочем, в практическом плане вопрос о вменении вины работника его нанимателю в российском договорном праве не столь актуален. Дело в том, что использование работников для исполнения своих контрактных обязательств характерно для случаев, когда речь идет об обязательстве, связанном с осуществлением предпринимательской деятельности, а при нарушении таких обязательств согласно п. 3 ст. 401 ГК РФ ответственность наступает по общему праву независимо от наличия или отсутствия вины (в отличие от права многих континентально-европейских стран, в которых общим правилом является виновная ответственность нарушителя обязательства). А раз вина неактуальна, то достаточно объективного вменения последствий поведения работников в ходе исполнения обязательства его работодателю; вопрос о вменении или невменении вины оказывается иррелевантным. Это касается и тех случаев, когда обязательство нарушают гражданин, который осуществляет, по сути, предпринимательскую деятельность без регистрации в качестве индивидуального предпринимателя (п. 3 и 4 ст. 23 ГК РФ), или некоммерческая организация (например, образовательная), осуществляющая в рамках данного договора то или иное предоставление услуг на платной основе (п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). В таких ситуациях к нарушению применяется норма п. 3 ст. 401 ГК РФ о безвиновной ответственности. В тех же случаях, когда для должника обязательство не было связано с предпринимательской деятельностью, как правило, должник – это простой обыватель, и привлечение им для исполнения обязательства своего работника встречается крайне редко.
Данный вопрос о вменении вины работника работодателю и ответственности работодателя за вину своего работника оказывается куда более актуальным в деликтном праве, где по общему правилу ответственность любого делинквента (включая коммерческие корпорации) строится на началах вины (ст. 1064 ГК РФ)157.
В то же время этот вопрос может стать актуальным и в российском договорном праве – в контексте договорных обязательств, принятых в рамках осуществления предпринимательской или иной приносящей доход деятельности и исполняемых с участием работников, если в отступление от общего правила п. 3 ст. 401 ГК РФ такой должник отвечает за нарушение на началах вины. Такая ситуация возникает тогда, когда в силу закона или условий договора должник, несмотря на предпринимательскую цель принятия соответствующего обязательства, отвечает за его нарушение только в случае виновности в нарушении.
Например, согласно п. 1 ст. 777 ГК РФ исполнитель не несет ответственности перед заказчиком за нарушение договоров на выполнение научно-исследовательских или опытно-конструкторских и технологических работ, если докажет, что такое нарушение произошло не по его вине (п. 1 ст. 401 ГК РФ). Представим, что некий научно-исследовательский институт, выступающий в качестве исполнителя по договору на проведение научного исследования, нарушил сроки исполнения обязательства или осуществил ненадлежащее исполнение. В подобной ситуации ответчик может избежать взыскания убытков или неустойки, если докажет отсутствие своей вины. В этом случае, если налицо неосторожность или умысел сотрудника института, считается виновным и сам институт (т.е. вина работника вменяется работодателю), и соответствие стандартам должной заботливости и осмотрительности поведения руководства института при найме персонала или организации процесса работы над тем или иным проектом не исключит признания института виновным. Если, например, один из опытных работников института в результате нервного срыва, спровоцированного разводом, специально или в силу грубой неосторожности внес в протокол первичного исследования неточную информацию и обнаружить эту ошибку руководство института никак не могло, вина института будет установлена, и он будет отвечать за нарушение, несмотря на возможную безупречность организации найма персонала, управленческих процессов и проектной работы в институте. Чтобы избежать ответственности, институт должен представить доказательства того, что нет ни вины (умысла или неосторожности) в поведении своих работников, ответственных за исполнение, ни вины самого института в организации найма персонала, управления персоналом и организации проектной работы.4. Вменение формы вины
Иногда при рассмотрении спора о привлечении к договорной ответственности может стать актуальным не вопрос о виновности или невиновности, а вопрос о форме вины. Происходит ли в такой ситуации вменение формы вины работника лицу, которое его наняло?
Например, в силу п. 2 ст. 901 ГК РФ за утрату, недостачу или повреждение принятых на хранение вещей после того, как наступила обязанность поклажедателя взять эти вещи обратно (п. 1 ст. 899), хранитель отвечает лишь при наличии с его стороны умысла или грубой неосторожности. Есть и множество иных примеров норм, которые устанавливают, что сторона несет ответственность лишь за умысел и грубую неосторожность. Встречаются на практике и договорные условия, исключающие ответственность за простую неосторожность.
В таких ситуациях презюмируется, что нарушение произошло в силу умысла или грубой неосторожности, и должнику, не желающему нести ответственность, необходимо доказать, что он не нарушал обязательство осознанно и проявил некоторую, пусть, возможно, и недостаточную степень заботливости и осмотрительности, пытаясь исполнить обязательство.
Соответственно, встает вопрос о том, как следует разрешить спор, если будет установлено, что при всех усилиях самого должника и явном стремлении исполнить обязательство нарушение произошло в результате того, что работник должника, привлеченный к процессу исполнения, допустил грубый просчет или умышленно спровоцировал нарушение своим работодателем обязательства. Вменяется ли данная форма вины работника нанявшему его работодателю? Развивая вышеуказанный пример с хранением, представим, что поклажедатель пропустил срок вывоза сданной на хранение вещи, а на следующий день один из работников склада просто украл вещь и скрылся в неизвестном направлении, и при этом нет грубой неосторожности самого хранителя в организации поиска персонала, управления им и выстраивания процессов учета и безопасности, и налицо простой «эксцесс работника». Сможет ли в такой ситуации хранитель уйти от ответственности, доказав отсутствие умысла или грубой неосторожности со своей стороны? Или умысел его работника будет вменяться самому хранителю?