устил цепь нарушений, уйдет от ответственности, а с другой – обеспечит защиту разумных ожиданий третьего лица, так как требование к нему будет предъявлять хотя и не непосредственный контрагент, а последующее звено цепи контрактов, но это будет договорное требование, которое будет опираться на те условия, которые содержались в договоре третьего лица и должника. Соответственно, оговорки о применимом праве, арбитражные оговорки, условия об ограничении ответственности и другие элементы правового режима договорной связи третьего лица и должника останутся в силе и будут продолжать защищать третье лицо. В этом плане такое решение с преемством в квазирегрессном требовании кажется более совершенным, чем обоснование прямого иска кредитора к третьему лицу нормами деликтного права. Конкурирующее деликтное решение уместно, во-первых, в сценариях, когда в результате неисправности третьего лица произошло посягательство на объект абсолютного права кредитора (если третье лицо – это независимый участник оборота, а не работник должника, и оно осознавало, что имеет дело с имуществом или личностью не должника, а его кредитора), а во-вторых, в сценарии взыскания чистых экономических убытков в связи с умышленным злонамеренным поведением третьего лица. В остальных ситуациях следует прибегать к договорному решению, реализуемому в форме правопреемства. Впрочем, пока в судебной практике это решение не встречалось.
Подробный разбор этих и ряда иных подобных ситуаций см. комментарий к п. 3 ст. 308 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса163.
Все вышесказанное в равной степени применимо как к сценарию с возложением исполнения, так и к случаю привлечения должником содействия третьего лица.6. Расширительное толкование6.1. Предоставление недостоверных заверений
Согласно п. 34 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49 сторона, предоставившая недостоверные заверения, возмещает убытки реципиенту заверений по правилам гл. 25 ГК РФ об ответственности за нарушение обязательства. Следовательно, к такой ситуации применяется и правило комментируемой статьи.
Так, если представитель стороны договора, имея на то соответствующие полномочия, дает в рамках условий договора недостоверные договорные заверения, ответственность за это будет нести эта сторона.
Там, где вина заверителя имеет значение, вина представителя в предоставлении недостоверных заверений должна вменяться стороне, которая наделила его полномочиями предоставить заверения по правилам ст. 403 ГК РФ. Если представитель, предоставлявший недостоверные заверения от имени стороны договора, знал или должен был знать правду, его вина в обмане или неосторожном введении в заблуждении будет означать, что виновен в предоставлении недостоверных заверений и представляемый.
Более сложный вопрос касается вменения не самой вины, а форма вины. В ряде специфических обстоятельств вопрос о форме вины может приобрести принципиальное значение. Например, если договор содержал условие об ограничении ответственности заверителя по сумме, оно не сработает в силу п. 4 ст. 401 ГК РФ в случае обмана (в данном случае – умышленного предоставления недостоверных заверений). Представим, что будет установлено, что представитель, предоставивший недостоверные заверения, знал правду и совершал, действуя от имени представляемого, обман. Будет ли обманщиком считаться и представляемый? Если да, то это повлечет исключение применения договорного условия об ограничении ответственности. Если нет, договорное условие об ограничении ответственности сработает.
Если речь идет о представителе, который был руководителем или сотрудником стороны договора, либо действовал под его непосредственным контролем, вменение формы вины представляется логичным решением. Умысел стороны на обман мы будем определять по состоянию сознания его представителя и доступным ему знаниям (см. комментарий к ст. 402 ГК РФ).
Более сложным является вопрос о вменении формы вины в сценарии, в котором представителем, заключавшим договор от имени представляемого, был автономно действующим агентом. Так, если гражданин, проживающий за границей, поручил своему знакомому продать доставшуюся ему по наследству долю в ООО и тот при заключении договора от имени продавца умышленно предоставил покупателю недостоверные договорные заверения о значимых для последнего обстоятельствах, согласившись на включение их в договор, но установлено, что сам продавец ему этого не поручал, будем ли мы вменять умысел и самому продавцу? Применительно к сценарию нарушения обязательства не работником, а независимым третьим лицом выше отмечалось, что вменение умысла как формы вины – не вполне справедливое решение. Возможно, и в данной ситуации с заверениями такое абсолютное вменение умысла как формы вины при предоставлении независимым представителем недостоверных заверений не вполне корректно. Но тогда следовало бы исходить из сильной презумпции того, что третье лицо давало недостоверные заверения умышленно по поручению или с согласия своего клиента, и к обратному выводу можно было бы приходить только в случае, если клиент с высокой степенью достоверности докажет, что он не поручал своему представителю обманывать контрагента, не знал и не мог знать об обмане.
Более того, чтобы избежать вменения умысла как формы вины в такой ситуации, сторона договора, от чьего имени предоставлялись заверения, должна была сразу же после его заключения, узнав о случившемся, немедленно известить об этом реципиента заверений. Если сторона, от имени которой давались недостоверные заверения, сама не давала такие поручения и не знала об обмане, который от ее имени совершил представитель, она все равно становится обременена виной в форме умысла, если сразу же, узнав о случившемся, не повинилась перед реципиентом заверений.
Прямой иск к данному представителю, предоставившему от имени работодателя недостоверные заверения, логично допускать только в случае умышленного предоставления недостоверных заверений (обмана).6.2. Нарушение кредиторской обязанности и провоцирование невозможности исполнения
Правило комментируемой статьи и выводимые из его толкования правовые позиции по аналогии закона с необходимыми адаптациям применимы и к случаям, когда речь идет о нарушении кредиторской обязанности, способном повлечь ответственность кредитора (напомним, что в силу ст. 406 ГК РФ кредитор, нарушивший кредиторские обязанности, должен возместить должнику вызванные этим убытки), а также к случаям, когда третье лицо, привлеченное должником к исполнению (как в форме возложения исполнения, так и при обращении должника к третьему лицу за содействием), своим поведением спровоцировало наступление объективной и перманентной невозможности исполнения.7. Навязанное третье лицо
Что, если должник не был свободен в выборе привлекаемого им к исполнению третьего лица, и такое третье лицо было навязано ему самим кредитором по условиям договора. То, что данное третье лицо было указано в договоре, вряд ли освобождает должника от ответственности за его поведение, но ситуация сложнее, если будет доказано, что привлечение должником указанного третьего лица было условием, продиктованным самим кредитором. Например, в договорах подряда иногда встречается условие, согласно которому генеральный подрядчик может выбрать субподрядчиков исключительно из числа тех, которые рекомендованы заказчиком, или вовсе обязан привлечь одного конкретного субподрядчика. Представляется, что в подобной ситуации, если нарушение генерального подрядчика было спровоцировано нарушением его прав субподрядчиком, в силу ст. 404 ГК РФ генеральный подрядчик может быть как минимум частично освобожден от ответственности (имеется в виду ответственность в тесном смысле, включающая взыскание убытков, неустойки, мораторных процентов и срабатывание охранительного эффекта задатка).
Может данное обстоятельство сказаться и на перспективах реализации иных средств защиты. Например, в вышеописанном примере при оценке существенности нарушения генеральным подрядчиком срока выполнения работ суд может принять во внимание то обстоятельство, что нарушение было допущено генеральным подрядчиком по причине того, что просрочку допустил привлеченный им по требованию заказчика субподрядчик. Это не значит, что заказчик в принципе в подобной ситуации обречен ждать исполнения вечно, но при наличии такой причины нарушения договора генерального подряда отказ от договора будет соразмерной реакцией при куда более длительном периоде просрочки, чем в обычной ситуации.
Сказанное, видимо, относится как к случаям возложения исполнения, так и к ситуациям привлечения должником содействия третьего лица (например, в случае, когда заказчик продиктовал подрядчику не фигуру субподрядчика, а поставщика материалов).8. Диспозитивность
Комментируемая статья не содержит оговорки о праве сторон согласовать иное. В то же время с учетом применения правил телеологического толкования подобных норм (п. 2–4 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16) есть основания толковать данную норму в качестве ограниченно диспозитивной.
Естественно, условиями договора не может быть предусмотрено возложение на третье лицо ответственности перед кредитором за неисполнение или ненадлежащее исполнение должником обязательства, если такое третье лицо не участвует в договоре и не выразило в той или иной форме свое согласие принять на себя данную ответственность. Этот очевидный вывод следует из правил п. 3 ст. 308 ГК РФ об относительности обязательственных правоотношений. Там, где в силу объективного действия права такая прямая ответственность не наступает, соглашение должника и кредитора изменить этот результат не может.
Вместе с тем нет препятствий к тому, чтобы в договоре стороны предусмотрели освобождение должника от ответственности в тесном смысле этого слова, если нарушение обязательства произошло по обстоятельствам, зависящим от третьего лица, на которое должник возложил исполнение или которое должник привлек к исполнению. Такие условия нередко встречаются на практике. Но здесь следует обратить внимание на некоторые исключения.