1.8. Применимость к ситуации прекращения обязательства невозможностью исполнения
Доктрина смешанной «вины» применима и к ситуации, когда обязательство должника прекращается в связи с наступлением объективной перманентной невозможности исполнения по смыслу ст. 416 ГК РФ до того, как наступил срок исполнения: если такая невозможность возникла исключительно по «вине» кредитора, должник не обязан возмещать убытки кредитору. Более того, если речь шла о договорном обязательстве и кредитор оказывается ответственным за эту невозможность с точки зрения правил п. 1–3 ст. 401 ГК РФ, сам кредитор понесет ответственность за случившийся срыв договорной программы перед должником (п. 39 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6).
Но если в наступившей невозможности исполнения есть доля «вины» каждой из сторон, логично поступать следующим образом.
Когда «вина» кредитора в соучастии в провоцировании такой невозможности состоит в поведении, за которое он не отвечает по смыслу п. 1–3 ст. 401 ГК РФ, но при этом в причинной связи с невозможностью находится также и вина должника (упречное поведение должника), в связи с прекращением обязательства невозможностью исполнения должник возмещает кредитору убытки, но сумма данных убытков уменьшается пропорционально степени «вины» кредитора.
Когда «вина» кредитора представляет собой поведение, за которое кредитор отвечает по смыслу п. 1–3 ст. 401 ГК РФ (например, налицо его неосторожность), но также налицо и влияние вины должника на наступившую невозможность, ситуация сложнее. Если речь идет об изолированном внедоговорном обязательстве, решение должно быть таким же, как и в предыдущем случае, но с учетом виновности кредитора снижение убытков будет значительнее. Но если речь идет о договорном обязательстве, прекращение которого невозможностью исполнения приводит к срыву всей договорной программы: в силу условного аспекта синаллагмы (п. 39 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6) это приводит к лишению самого должника возможности получить или удержать полученное встречное предоставление, а следовательно, это вручает должнику право на взыскание убытков за срыв договора с кредитора, вызвавшего невозможность исполнения. В итоге получается, что каждая из сторон вправе рассчитывать на выплату ей возмещения убытков вместо реального исполнения договорной программы. В таком случае в условиях смешанной вины, возможно, было бы логично суммировать убытки, возникающие у каждой из сторон, и далее распределить их между сторонами пропорционально степени вины каждой из сторон в наступившей невозможности. Тот же результат будет получен, если мы допустим в таком случае взыскание с должника той доли убытков кредитора, которая соответствует степени влияния вины должника на наступившую невозможность, а также взыскание с кредитора той доли убытков должника, которая соответствует степени «вины» кредитора. Далее возможен зачет (в том числе судебный) и взыскание с одной из сторон сложившегося против нее сальдо взаимных требований. Впрочем, ясной практики высших судов по данному вопросу нет.1.9. Непредупреждение о необычайно высоких убытках
Как было показано в комментарии к ст. 393 ГК РФ, в российском праве не вполне проясненным пока является вопрос о применении известного ряду правопорядков и актам международной унификации частного права правила о блокировании взыскания с должника возникших у кредитора необычных убытков, которые должник в момент заключения договора не предвидел и не мог предвидеть.
Если допустить, что российское право – вслед за немецким правом – все-таки отвергает жесткое правило о запрете взыскания непредвидимых на момент заключения договора убытков и теоретически позволяет взыскать с должника убытки, о возможности возникновения которых должник на момент заключения договора не мог знать, есть основания задуматься над принятием на вооружение решения, которое отчасти компенсирует отказ от критерия предвидимости. Суть данного решения в том, что в ситуации, когда контрагент осознает, что возможное будущее нарушение его прав причинит ему значительные и нетипичные убытки, о которых другая сторона договора не догадывается, принцип доброй совести требует от контрагента своевременно раскрыть такое обстоятельство. Это необходимо, дабы другая сторона могла адекватно рассчитать усилия, необходимые для исполнения, увеличить степень внимания к договорной дисциплине и минимизировать риск нарушения. Если данная информация заблаговременно не раскрывается, это в каком-то смысле может рассматриваться как пассивное способствование нарушению, что позволяет должнику ставить вопрос об ограничении объема взыскиваемых с него нестандартно высоких убытков. Указанная опция логична как минимум в тех ситуациях, когда нельзя говорить об умысле должника в нарушении.2. Нарушение правил митигации убытков
Выше речь шла о смешанной вине в самом нарушении обязательства. Но нередко складывается такая ситуация, когда кредитор не нарушал свои кредиторские обязанности и иным образом не способствовал нарушению должником его обязательства, говорить о смешанной «вине» в самом нарушении нельзя, но при этом кредитор, который столкнулся с нарушением своего обязательственного права (прекращением обязательства должника по обстоятельствам, за которые отвечает должник или иным основанием для возмещения убытков), умышленно или по неосторожности содействовал увеличению возникающих у него убытков или не предпринял разумных мер, направленных на их минимизацию. В такой ситуации принято говорить о нарушении кредитором правил митигации своих убытков. Комментируемый пункт предписывает в данном случае уменьшение размера ответственности.
В норме сказано, что суд вправе снизить размер ответственности в описанной выше ситуации. Однако это очевидная редакционная неточность комментируемой статьи. Из толкования нормы со всей очевидностью следует, что суд при наличии соответствующего возражения должника и наличии относимых и достаточных доказательств обязан снизить размер компенсации.
По смыслу нормы, речь идет прежде всего о том, что при нарушении правил митигации убытков возникают основания для уменьшения размера взыскиваемых убытков. О том, как нарушение правил митигации убытков может сказаться на применении иных средств защиты, см. в п. 2.7 комментария к настоящей статье.
При этом следует учесть, что кредитор не является лицом, обязанным предпринимать меры по митигации убытков, а должник не вправе требовать от кредитора принятия таких мер. Соблюдение правил митигации вместо этого является условием, при котором кредитор вправе рассчитывать на взыскание всех возникших убытков. Кредитор не отвечает перед должником за нарушение правил митигации, но просто лишается возможности взыскать те убытки, которые не возникли бы при отсутствии этого нарушения. Это следует иметь в виду, когда на страницах данного комментария или в иных контекстах речь идет о мерах по митигации, которые кредитор должен предпринять, или действиях, влекущих увеличение убытков, которые ему следует избегать. Здесь фразы «обязанность», «должен», «следует» и т.п. используются в контексте, отличном от стандартного смысла понятия гражданско-правовой обязанности.
Идея митигации убытков широко поддерживается в зарубежном праве и актах международной унификации частного права. Так, согласно ст. 77 Венской конвенции 1980 г. «[с]торона, ссылающаяся на нарушение договора, должна принять такие меры, которые являются разумными при данных обстоятельствах для уменьшения ущерба, включая упущенную выгоду, возникающего вследствие нарушения договора. Если она не примет такие меры, то нарушившая договор сторона может потребовать сокращения возмещаемых убытков на сумму, на которую они могли быть уменьшены». В силу ст. 7.4.8 Принципов УНИДРУА «[н]еисполнившая сторона не отвечает за ущерб, понесенный потерпевшей стороной, в той мере, в какой ущерб мог быть уменьшен в результате разумных шагов потерпевшей стороны». Примерно та же формулировка содержится в п. 1 ст. III.–3:705 Модельных правил европейского частного права.2.1. Какие меры по митигации являются разумными?
Для применения данного основания ограничения ответственности необходимо выяснить, каких действий, способных увеличить размер убытков, кредитор должен избегать, и какие конкретные меры по уменьшению размера убытков он должен был принять. Сам факт того, что кредитор не предпринял те или иные меры для снижения убытков или совершил действия, которые привели к их увеличению, еще не свидетельствует о том, что кредитор нарушает правила митигации и может быть ограничен в своих возможностях взыскания возникших убытков. Следует ответить на нормативный вопрос о должном стандарте поведения кредитора.
Детально описать стандарты митигации в законе невозможно, так как все зависит от конкретных обстоятельств. Поэтому речь идет о разумности поведения кредитора: последний обязан избегать не любых действий, которые могут увеличить его убытки, а только тех, которые являются неразумными, и обязан принимать не любые, а разумные меры по уменьшению убытков. Кредитор не должен вести себя беспечно, думая, что все возникающие убытки он впоследствии возместит за счет должника (проблема moral hazard). Прояснение границ разумности делегировано судам.
В любом случае разумными не могут считаться меры, которые кредитор принять не мог, и те опции, которые для него были закрыты, т.е. то, что не было доступным кредитору в текущих обстоятельствах.
При определении того, каких действий, способных повлиять на размер его убытков, кредитор в конкретной ситуации обязан избегать, следует среди прочего учитывать выгоду, которую эти действия способны кредитору принести, и сопоставить данную величину с теми убытками, которые у кредитора в результате совершения таких действий возникают. Кредитор должен стремиться избегать экономически неэффективного поведения, которое порождает у него убытки, превышающие ту выгоду, которую он в результате таких действий получает. Последствия своего экономически иррационального поведения кредитор переложить на должника путем взыскания всех возникших убытков не может.