Учитывая невозможность депонирования, согласно нормам российского права, вещей, отличных от наличных денег или документарных ценных бумаг (ст. 327 ГК РФ), логично не ограничивать правило о переходе на кредитора риска с момента просрочки кредитора лишь этими случаями. Правило о переходе риска случайной гибели или порчи вещи, подлежащей передаче кредитору, на самого кредитора вследствие его просрочки в принятии вещи должно, видимо, являться универсальным.
Спорным может быть вопрос о применении такого же подхода в ситуации, когда просрочка кредитора состояла не в уклонении от принятия вещи, а в нарушении неких иных обязанностей, спровоцировавших смещение срока исполнения. Например, представим, что заказчик задержал передачу подрядчику технической документации, без которой подрядчик не мог выполнить работы по созданию вещи, из-за чего работы по ее созданию начались и закончились на месяц позже. В итоге вещь была создана, но до оформления приемки результата работ созданная вещь погибла в силу случая. В соответствии с п. 1 ст. 705 ГК РФ риск случайной гибели созданной по результатам работ вещи несет подрядчик, а п. 2 ст. 705 и п. 7 ст. 720 ГК РФ переносят данный риск на заказчика только в контексте сценария уклонения от принятия результата работ. Но зададимся вопросом о том, справедливо ли узкое прочтение данной нормы. Если бы заказчик исходно не задержал передачу документации, подрядчик, вероятнее всего, успел бы сдать результат работы заказчику до материализации данного риска. Следовательно, то, что соответствующее обстоятельство повлекло случайную гибель (порчу) вещи, в каком-то смысле предопределено просрочкой кредитора. Не справедливо ли и в таком случае перенести риск на заказчика? При первом приближении в этом может быть логика. Исключением, вероятно, может быть только та ситуация, когда кредитор докажет, что должник все равно допустил бы просрочку, которая продолжалась бы к моменту гибели или порчи вещи, даже если бы кредитор не нарушил кредиторскую обязанность.
Разумно также исходить из того, что просрочка кредитора, провоцирующая смещение периода исполнения обязательства, должна переносить на него риск возникновения случайной невозможности исполнения и за рамками случаев гибели или порчи вещи, передача которой входила в предмет соответствующего обязательства. Согласно п. 1 ст. 405 ГК РФ должник, допустивший просрочку исполнения, несет риск возникновения случайной невозможности исполнения (речь идет не только о случайной гибели или порче подлежащей передаче по обязательству вещи). По логике этой нормы должник обязан возместить кредитору убытки даже тогда, когда должник не отвечал за возникновение невозможности исполнения, если такая невозможность наступила после начала просрочки. Было бы разумно применять симметричный подход и в случае просрочки кредитора, перенося риск случайной невозможности исполнения, возникшей после начала просрочки кредитора, на последнего. Если в возникновении данной невозможности нет вины должника, риск материализации такой случайной невозможности несет кредитор с момента своей просрочки в принятии исполнения. То же, если случайная невозможность исполнения наступает в период, когда должник правомерно задержал исполнение в ответ на нарушение иной кредиторской обязанности. Этот вывод можно обосновать применением п. 1 ст. 405 ГК РФ по аналогии закона.
Идея переноса риска случайно возникшей невозможности исполнения на кредитора нашла свое закрепление в п. 40 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6: «По общему правилу, риск наступления невозможности исполнения несет сторона обязательства, находящаяся в просрочке (статьи 405, 406 ГК РФ)». Как мы видим, Суд дает разъяснение, которое реализует одинаковое решение как для случаев просрочки должника, так и для ситуации просрочки кредитора.2.5.1. Механика переноса риска
Но что значит несение кредитором риска случайной гибели или порчи подлежащей передаче ему вещи или возникновения иной случайной невозможности исполнения?
Во-первых, если в силу общих правил должник отвечает за случайно, т.е. не по его вине, возникшее препятствие, сделавшее исполнение невозможным (что, например, актуально в ситуации, когда должник отвечает независимо от вины на основании п. 3 ст. 401 ГК РФ), то возмещение должником убытков исключается в ситуации, когда такое случайное препятствие возникло в период просрочки кредитора в принятии исполнения или в период реализации должником дилаторного возражения, спровоцированного ранее допущенной просрочкой кредитора. При этом в данном контексте не имеет значения, отвечает ли кредитор за возникновение своей просрочки.
Во-вторых, остро встает вопрос о судьбе встречного предоставления в ситуации, когда обязательство должника оказалось заблокированным случайной невозможностью исполнения, возникшей в период просрочки кредитора или в период реализации должником дилаторного возражения, спровоцированного имевшей место ранее просрочкой кредитора.
Так, по общему правилу, если обязательство по передаче вещи в собственность по синаллагматическому договору купли-продажи или мены или основное договорное обязательство по иному подобному договору прекращается перманентной и объективной невозможностью исполнения, казалось бы, условный аспект синаллагмы предполагает автоматическое прекращение встречного обязательства или возникновение обязательства должника по возврату осуществленного встречного предоставления или его денежного эквивалента (п. 39 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6). Но если гибель или порча вещи произошли при отсутствии вины должника в произошедшем в период просрочки кредитора или в период реализации должником дилаторного возражения, созревшего в связи с ранее имевшей место просрочкой кредитора, перенос риска случайной невозможности исполнения на кредитора может означать либо а) то, что встречное обязательство все также прекращается в рамках условного аспекта синаллагмы, но кредитор должен возместить должнику все убытки, возникшие в связи со срывом договорной программы (риск возмещения убытков взамен реального исполнения), либо б) то, что кредитор должен осуществить встречное предоставление в полном объеме, несмотря на отпадение перспектив осуществления исполнения должником (риск разрыва синаллагмы).
В немецком праве (абз. 2 § 326 ГГУ) реализован вариант «б» с тем, впрочем, уточнением, что кредитор может уменьшить причитающийся с него платеж на сумму образующейся у должника в связи с освобождением об обязательства экономии на расходах, а также тех выгод, которые должник получил или мог получить, но умышленно не получил в связи с наступившей невозможностью исполнения (например, полученные суммы страхового возмещения). Но российская судебная практика, судя по некоторым разъяснениям, склоняется к варианту «а»: в силу п. 40 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6 наступление невозможности исполнения обязательства в натуре после начала просрочки кредитора приводит к возникновению у кредитора обязанности возместить причиненные убытки (риск убытков).
Получается, что если обязательство должника прекратилось в силу случайной невозможности исполнения на фоне просрочки кредитора, то программа синаллагмы срывается (встречное обязательство кредитора в силу условного аспекта встречности прекращается, а осуществленное встречное предоставление должно быть возвращено), но кредитор будет отвечать за убытки, возникающие у должника в связи со срывом договора, так как он своей просрочкой создал условия, при которых возникшее обстоятельство оказалось препятствием на пути реализации договорного обмена. Но при этом должно быть установлено, что, если бы кредитор не допустил просрочку, соответствующее обстоятельство не стало бы препятствием на пути исполнения обязательства должником.
Разницу между возложением на кредитора риска разрыва синаллагмы и риска возмещения убытков за срыв договорной программы не стоит преувеличивать, если в рамках модели разрыва синаллагмы мы будем – вслед за рядом правопорядков – во имя принципа корректирующей справедливости требовать от должника выдать кредитору все выгоды, которые должник получил в связи с наступлением невозможности исполнения своего обязательства. В частности, речь идет об обязанности перечислить кредитору экономию, образующуюся в связи с отпадением необходимости осуществлять свое исполнение, или суммы выплат, которые должник получил от третьих лиц в связи с событием гибели или порчи вещи или иными обстоятельствами, сделавшими его исполнение невозможным, а также об обязанности уступить кредитору соответствующие притязания на осуществление таких выплат (например, страховое возмещение, возмещение убытков в связи с деликтом и т.п.).
При этом возложение на кредитора риска возмещения убытков (или риска разрыва синаллагмы) должно исключаться в ситуации, когда он освобождается от ответственности за нарушение своей обязанности по смыслу п. 1–3 ст. 401 ГК РФ. Например, если покупатель, заключивший договор купли-продажи подержанного автомобиля, впал в просрочку кредитора, не забрав вещь из-за срочной госпитализации, его вины в просрочке нет, и, соответственно, если автомобиль погиб в этот период в силу случая, покупатель не обязан возмещать продавцу убытки за срыв договорной программы и уж тем более не должен выплачивать всю цену, а если она была уплачена, он вправе потребовать ее возврата.2.6. Лишение кредитора права на использование возражения о неисполнении встречного обязательства
Сторона, которая неправомерно уклонилась от получения исполнения, не вправе использовать ссылку на неосуществление исполнения данного обязательства в качестве основания для приостановления встречного исполнения. Это решение известно ряду правопорядков (например, ст. 6:54 ГК Нидерландов).
Так, если по синаллагматическому договору одна из сторон должна была исполнять свое обязательство после другой (например, продавец должен был передать покупателю вещь 1 июня, а покупатель – заплатить 20 июня), сторона, обязанная к предшествующему исполнению, столкнувшись при попытке исполнения с просрочкой кредитора в виде отказа от принятия исполнения, вправе рассчитывать на то, что уклонившаяся от принятия исполнения сторона окажется в просрочке по своему встречному обязательству.