В принципе, здесь также может применяться по аналогии регулирование, установленное в ст. 961 ГК РФ в отношении информационных обязанностей страхователя при страховании. В частности, если кредитор вовремя не известил должника о материализации риска (возникновении оговоренного в соглашении обстоятельства, способного привести или уже приводящего к возникновению потерь) и при этом должник не знал точно о наступлении этого обстоятельства из иных источников, должник вправе отвергнуть требование кредитора о выплате в той его части, которая не образовалась бы, знай должник о наступлении соответствующего обстоятельства своевременно. Естественно, в договоре могут быть установлены более мягкие или более жесткие санкции, вплоть до полного пресечения обязательства по возмещению потерь в случае неполучения гарантирующей стороной формального уведомления о наступлении соответствующих обстоятельств в установленный срок.
Кроме того, из п. 3 и 4 ст. 1, п. 1 ст. 10, п. 3 ст. 307, а также п. 2 ст. 179 и п. 2 ст. 434.1 ГК РФ выводится информационная обязанность кредитора по обязательству возместить потери до заключения договора сообщить должнику об известных кредитору, но с очевидностью неизвестных должнику обстоятельствах, которые существенно сказываются на вероятности материализации «застрахованного» риска. Если этого не сделано, мыслимо оспаривание соглашения о возмещении потерь в целом или в части (п. 2 ст. 179, ст. 180 ГК РФ). Здесь также могут применяться по аналогии некоторые нормы ст. 944 ГК РФ об информационных обязанностях страхователя при заключении договора.
Из п. 3 ст. 1 и п. 3 ст. 307 ГК РФ о доброй совести также могут выводиться те или иные обязанности по сотрудничеству и информационному взаимодействию в период после заключения договора и до наступления соответствующего условия выплаты возмещения. Например, из доброй совести следует, что кредитор обязан уведомить должника по обязательству возместить потери о предъявлении третьим лицом иска, удовлетворение которого может привести к возникновению у кредитора «застрахованных» потерь, дабы должник мог выступить в процессе в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования, и обязан не препятствовать такому вступлению должника в этот процесс. В принципе, в корректно составленном условии о возмещении потерь такие нюансы могут подробно регулироваться.1.13. Исковая давность
Исковая давность по требованию о возмещении потерь должна составлять стандартные три года (ст. 196 ГК РФ), которые должны рассчитываться с момента истечения установленного в договоре или определенного по правилам п. 2 ст. 314 ГК РФ срока на исполнение обязательства по выплате возмещения после наступления оговоренных в договоре обстоятельств и материализации «страхуемого» риска. Важно, что этот срок давности не должен исчисляться с момента объективного наступления оговоренных в договоре обстоятельств, провоцирующих потери, или момента, когда о наступлении таких обстоятельств узнал или должен был узнать кредитор. Возмещение потерь – обычное условное обязательство, а не мера ответственности. Поэтому мы рассчитываем давность по нему по правилам п. 2 ст. 200 ГК РФ с момента истечения оговоренного или вытекающего из правил п. 2 ст. 314 ГК РФ срока выплаты.
Применение по аналогии ст. 966 ГК РФ, которая устанавливает сокращенную давность по большинству требований о выплате страхового возмещения по договорам имущественного страхования, здесь вряд ли уместно.1.14. Возмещение потерь с неправомерной целью
Очень сложный вопрос касается допустимости заключения соглашений о покрытии потерь в ситуации, когда у кредитора имеется противоправный интерес.
Дело в том, что, согласно п. 1 ст. 928 ГК РФ, страхование противоправных интересов не допускается. По сути, речь идет о норме, конкретизирующей запрет на совершение сделок, противоречащих основам нравственности или правопорядка (ст. 169 ГК РФ). Есть основания думать, что данная норма может применяться и к случаям возмещения потерь. В то же время следует признать, что сфера применения этого ограничения в страховом праве не вполне прояснена.
Очевидно, что российский суд на основании этой нормы не признает страхование риска возникновения у страхователя упущенной выгоды в результате обоснованного лишения свободы в связи с совершением страхователем уголовного преступления и привлечением к уголовной ответственности. Причем в силу особой важности превенции преступности вряд ли стоит допускать страхование риска понести потери в связи с привлечением к уголовной ответственности как за умышленные, так и за неосторожные преступления.
Кроме того, из п. 1 ст. 928 ГК РФ может быть выведен запрет на снятие со страхователя риска наступления негативных последствий административных правонарушений (например, риска наложения антимонопольных штрафов за совершение картельного сговора или иных административных штрафов). Применительно к умышленным административным правонарушениям этот вывод бесспорен, в отношении неосторожных административных правонарушений может быть предметом некоторых дискуссий. Так, например, заслуживает серьезного обсуждения вопрос о допущении страхования риска наступления административной ответственности в виде административного приостановления деятельности или лишения лицензии за неосторожное нарушение публично-правовых требований. При первом приближении здесь свобода договора может быть признана.
Что касается риска привлечения к ответственности за гражданские правонарушения, то здесь ограничение на заключение потенциальным делинквентом (нарушителем договора) и страховщиком договора страхования с целью покрыть потери первого, возникающие в связи с необходимостью выплаты убытков или неустойки своему кредитору или потерпевшему, видимо, должно касаться лишь заведомо неправомерного поведения страхователя (прежде всего умышленных деликтов и нарушений договора).
При этом во всех вышеуказанных случаях спорным может быть вопрос о страховании издержек на защиту от обвинений или исков. Возможно, в отношении риска несения таких издержек стоит сделать исключение и допустить их страхование, так как реализация права на защиту представляет собой фундаментальное конституционное право и интерес в покрытии издержек на защиту легитимен, даже если впоследствии по итогам судебных разбирательств будет установлено совершение страхователем преступления или умышленного административного правонарушения.
Вместе с тем необходимо отличать страхование, защищающее самого страхователя, от страхования ответственности страхователя перед третьим лицом. Поскольку цель последнего – защитить потерпевших, и такая цель по общему правилу правомерна, вопрос о противоправности такого страхования должен сниматься. И хотя этот вопрос страхового права достаточно спорен, а закон при его буквальном прочтении говорит скорее об обратном (ст. 963 ГК РФ), следует исходить из того, что застрахована может быть и ответственность страхователя перед третьими лицами на случай умышленного правонарушения. Так, например, страхование ответственности директоров может допускать возложение на страховую компанию риска умышленных правонарушений директоров. Выплатив возмещение потерпевшему, страховщик обратится с регрессным иском к директору, и, соответственно, от негативных последствий своего неправомерного поведения тот не уйдет, и поощрения неправомерного поведения не будет. На случай умышленного нарушения должно блокироваться условие договора страхования об исключении регресса.
Переложение этого решения в контексте возмещения потерь будет порождать следующие выводы.
Во-первых, соглашение о возмещении потерь ничтожно (ст. 169, а также п. 1 ст. 928 ГК РФ по аналогии), если цель такого соглашения – защитить одну из сторон от имущественных уголовных последствий ее собственного преступного поведения (конфискация имущества, наложение штрафа, лишение доходов в связи с лишением свободы и т.п.). Например, если продавец, похитивший акции, при перепродаже гарантирует покупателю, который точно знает о пороке титула, что покроет все его потери на случай привлечения последнего к уголовной ответственности за соучастие в схеме хищения, такое соглашение ничтожно.
Во-вторых, если говорить о гарантии покрытия потерь от привлечения к административной ответственности, логично такие соглашения признавать в той степени, в которой речь не идет о покрытии потерь, возникших в результате умышленного попрания публичного законодательства. Например, если закон предусматривает административную ответственность за выполнение работ при отсутствии того или иного разрешения, и по договору подряда заказчик гарантирует подрядчику возмещение потерь, вызванных наложением на подрядчика таких штрафов, подобные соглашения стоит признавать, если в поведении подрядчика нет умысла (он просто положился на корректность работы заказчика с разрешительной документацией, но не знал точно, что выполняет работы, на которые нет необходимого разрешения). Защищать сторону от последствий привлечения к административной ответственности в ситуации, когда сторона, привлеченная к ответственности, умышленно нарушила закон, соглашение о возмещении потерь не может.
В-третьих, если речь идет о деликтной ответственности, возмещение потерь, состоящих в выплате кредитором по обязательству третьим лицам тех или иных компенсаций в связи с совершенным по неосторожности или без вины деликтом, по общему правилу должно допускаться. Однако соглашение о возмещении потерь не может защищать сторону от последствий умышленно совершаемых нарушений. Например, продавец недвижимости не может обязаться покрыть потери покупателя, точно знающего о том, что сделка совершается продавцом в целях вывести актив из-под обращения на него взыскания в ущерб кредитору, если покупатель будет привлечен к деликтной ответственности (доктрина интервенции в чужие договорные отношения).
В-четвертых, в принципе, то же применимо и к риску договорной ответственности. Так, покупатель акций, точно знающий, что продавец не может продать акции без нарушения корпоративного договора, запрещающего такое отчуждение на определенный срок, не вправе стимулировать продавца продать акции, обещая ему покрытие потерь, которые могут возникнуть у продавца в связи с основанными на факте нарушения корпоративного договора исками других участников данного договора. Такие соглашения ничтожны как противоречащие основам правопорядка или нравственности и стимулирующие умышленно неправомерное, недобросовестное поведение. Когда речь идет о неосторожности, ситуация менее драматичная, и такие соглашения можно допустить.