1.4.2. Право на участие в капитале корпорации
Участие в капитале ООО или АО предполагает участие в программе по сути договорных правоотношений, в рамках реализации которой может возникать или созревать множество секундарных или обязательственных прав (например, о выплате начисленных дивидендов или о выплате действительной стоимости доли в ООО, о получении информации). Эти отдельные обязательственные требования могут оборачиваться по правилам гл. 24 ГК РФ и иным правилам Кодекса о преемстве в обязательстве и переходить к лицам, которые не становятся правопреемниками в отношении самих акций или доли, если такой переход не блокируется в силу существа обязательства. Но сами доля в ООО или акции как особые объекты гражданских прав также могут быть предметом оборота, и при переходе прав на долю или акции к приобретателю переходят соответствующие обязательственные права, входящие в программу соответствующих корпоративных отношений. При этом сами акции или доли оборачиваются по специальным правилам (например, ст. 21 Закона об ООО). К отчуждению акций или доли в ООО по общему правилу нормы гл. 24 ГК РФ не применяются.
В то же время, поскольку участие в капитале коммерческой корпорации включает в себя пучок секундарных и обязательственных прав участника корпорации, а также корпоративных обязанностей, отчуждение доли участия в капитале корпорации очень напоминает передачу договорной позиции. Поэтому может возникнуть вопрос о том, не является ли мыслимым применение к обороту акций или доли в ООО по аналогии некоторых норм ГК РФ о переходе обязательственного права.
Например, может ли общество на основании ст. 412 ГК РФ зачесть против требования нового участника о выплате начисленных дивидендов свое требование к тому, у кого новый участник приобрел эту долю, о возмещении в силу ст. 53.1 ГК РФ убытков, причиненных в период до отчуждения доли в связи с нарушением обязанностей участника? Против этого могут быть выдвинуты некоторые возражения. Выход нерадивого участника корпорации из капитала может рассматриваться как благо для корпорации, ведь в таком случае он не принесет ей новых убытков. Применение же правила ст. 412 ГК РФ возлагает на потенциального нового участника дополнительные риски, которые, учитывая, что и само наличие оснований для привлечения к ответственности по ст. 53.1 ГК РФ, и размер убытков трудно предвидеть, могут стать фактором, способным отпугнуть от приобретения доли участия потенциальных покупателей и снизить вероятность выхода склонного нарушать свои корпоративные обязанности участника из капитала корпорации. Получится, что, стремясь обеспечить корпорации более эффективное покрытие уже возникших убытков, мы сохраним условия для их материализации в будущем. Впрочем, данный вопрос не проработан и заслуживает отдельного обсуждения в рамках литературы по корпоративному праву.
Этот пример показывает, что вопрос о пределах применимости правил о переходе обязательственных прав к отчуждению доли участия в капитале корпорации требует отдельного обсуждения.1.4.3. Секундарные права
Зависимые секундарные права, самостоятельный оборот которых немыслим, либо переходят автоматически вместе с переходом основного обязательственного требования (например, право выбора в альтернативном обязательстве), либо остаются за исходным кредитором, либо вовсе прекращаются при переходе требования (подробнее см. комментарий к п. 1 ст. 384 ГК РФ), но автономно не оборачиваются.
В то же время некоторые секундарные права могут быть объектом автономного оборота. Так, например, закон допускает уступку прав по опциону (п. 7 ст. 429.2 ГК РФ). К таким уступкам нормы гл. 24 ГК РФ напрямую не применяются, так как эта глава регулирует оборот обязательственных требований, а в данном случае речь идет о секундарном (преобразовательном) праве. В то же время теоретически возможно применение некоторых норм гл. 24 ГК РФ к переходу такого автономного секундарного права на акцепт по опциону (подробнее см. комментарий к п. 7 ст. 429.2 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса36).1.4.4. Абсолютные имущественные права
Оборот исключительных прав осуществляется по специальным правилам части четвертой ГК РФ, правила гл. 24 ГК РФ здесь принципиально не применяются2. Значение согласия должника на переход прав кредитора к другому лицу
Следуя современным догматическим взглядам на обязательственное право, законодатель в норме п. 2 комментируемой статьи предусмотрел, что по общему правилу переход обязательственного права, которое в принципе оборотоспособно, происходит без согласия должника. Это объясняется тем, что должнику по целому ряду обязательств обычно безразлично, кому исполнять обязательство и кто является его кредитором (например, должнику, как правило, все равно, на чей банковский счет он переводит денежные средства и кто будет требовать от него погашения долга).
В ряде случаев должнику может быть и небезразлично, кто его кредитор, но его интерес в сохранении персональной связи с исходным кредитором, по мысли авторов современных гражданских кодификаций, уступает по своей значимости интересу кредитора в придании своему праву требования свойства оборотоспособного имущества, а также интересам кредиторов данного кредитора обратить на это имущество взыскание.
Иногда интерес должника в сохранении персонального состава обязательственного правоотношения достигает такого уровня значимости, что свободный оборот требования без его согласия разумно блокировать. И тогда из закона требуется необходимость получения согласия должника на уступку. Но все же за общее правило российское право берет идею о свободной оборотоспособности обязательственных прав и отсутствии необходимости получения согласия должника.
На настоящий момент отсутствие необходимости согласия должника на переход требования в качестве общего правила отражено в законодательстве большинства зарубежных стран, а также в международных актах унификации частного права (ст. 9.1.7 Принципов УНИДРУА, п. 4 ст. III.–5:104 Модельных правил европейского частного права).
В то же время, повторимся, это лишь общее правило. Норма п. 2 комментируемой статьи допускает, что необходимость получения согласия должника на переход прав может быть установлена как законом (а также, видимо, иным правовым актом), так и договором между должником и исходным кредитором. Обычно такое согласие касается не любого перехода права, а лишь уступки. Разбор типичных ситуаций, когда в силу закона или договора для перехода права в результате уступки требования необходимо согласие должника, а также анализ последствий отсутствия согласия см. комментарий к п. 2–4 ст. 388 ГК РФ.
В комментируемом пункте также содержится указание на то, что договорные ограничения уступки не препятствуют продаже требования с публичных торгов в ходе исполнительного производства или в рамках дела о банкротстве, открытого против исходного кредитора. Если закон объективно не препятствует уступке без согласия должника, но необходимость такого согласия установлена по воле должника и исходного кредитора, это проявление автономии воли не может быть противопоставлено кредиторам последнего, имеющим интерес в обращении взыскания на его активы по его долгам (подробнее см. комментарий к п. 4 ст. 388 ГК РФ).3. Защита разумных ожиданий должника, не знающего о переходе права
Общее правило о том, что согласия должника на переход права не требуется, следует соотнести с важным принципом регулирования преемства в обязательстве, согласно которому положение должника не должно ухудшаться в результате замены кредитора и право должно защищать его разумные ожидания. Данный принцип в таком общем виде не закреплен в законе expressis verbis, однако его различные эманации можно обнаружить в ряде положений, посвященных переходу прав кредитора (например, ст. 386, п. 4 ст. 390, 412 ГК РФ и др.), а потому вполне предсказуемо сам этот принцип признается в судебной практике (Определение СКЭС ВС РФ от 25 сентября 2015 г. № 307-ЭС15-6545).
Одним из проявлений данного общего принципа является более частный принцип – защиты доверия должника к видимости принадлежности права требования соответствующему лицу. В комментируемой норме закреплено одно из нескольких проявлений данного принципа.
Согласно ГК РФ уведомление должника не является необходимым условием перехода права как на основании цессии, так и в силу закона. Право кредитора переходит независимо от того, был ли должник уведомлен об этом или нет. В некоторых странах переход права в результате цессии увязан с уведомлением должника, но российское право отвергает данное решение и не привязывает переход права к уведомлению (см. комментарий к ст. 385 ГК РФ). Поэтому типична ситуация, когда обязательственное право уже перешло, но должник об этом не был уведомлен. Соответственно, чтобы защитить разумные ожидания должника, закон выводит идею защиты видимости права на период с момента фактического перехода права и до получения должником уведомления о переходе права. Согласно комментируемой норме осуществление должником, не уведомленным в письменной форме о переходе права, исполнения в адрес первоначального кредитора прекращает обязательство, такое исполнение является надлежащим и влечет прекращение обязательства, несмотря на то что оно осуществлено не кредитору. Получается, что исходный кредитор, хотя уже не является на момент получения исполнения кредитором, тем не менее считается надлежащим адресатом исполнения, и исполнение в его адрес освобождает должника от обязательства. Таким образом закон защищает доверие должника к видимости сохранения у исходного кредитора права требования37.
Прежний кредитор, получивший предоставление от не знающего о переходе права должника, получает имущество за счет нового кредитора и обязан передать полученное от должника новому кредитору в натуре или возместить денежный эквивалент на основании условий связывающего прежнего и нового кредиторов договора, а при отсутствии между ними соглашения – на основании норм о неосновательном обогащении (см. п. 3 ст. 389.1 ГК РФ, п. 10 Информационного письма ВАС РФ от 11 января 2000 г.