е отказался от договора, сохранил за собой требование на получение договорного предоставления, но уступил требование о взыскании убытков или законной неустойки за просрочку: в этих случаях требование об уплате штрафа пытаются уступить не изолированно, а вместе с тем или иным денежным требованием, вытекающим из факта нарушения договора, но уступленное базовое требование не направлено на предоставление товаров, работ или услуг в натуре по потребительскому договору, а значит, цессионарий не заступает на позицию потребителя.
Другой пример: по мнению ВС РФ, если потребитель-страхователь уступает третьему лицу требование о выплате страхового возмещения, это не делает цессионария потребителем «страховой услуги» в виде предоставления страховой защиты – к нему просто переходит созревшее и просроченное требование о погашении долга, а потому суд не может присудить в пользу цессионария указанный штраф, несмотря на то что изначально страховщик неправомерно уклонился от добровольного удовлетворения притязаний цедента-потребителя (п. 15 Обзора судебной практики по делам о защите прав потребителей (утв. Президиумом ВС РФ 14 октября 2020 г.)).
Наконец, запрет распространяется также на случай, когда потребитель уступает цессионарию основное требование об осуществлении исходного договорного предоставления, состоящего в передаче товаров, выполнении работ или оказании услуг на основании потребительского договора, но цессионарий не является гражданином, способным выступать в качестве потребителя (например, при уступке требования о передаче квартиры по итогам долевого строительства коммерческой организации).
Впрочем, практика ВС РФ колебалась. Некоторое время СКЭС ВС РФ пыталась сопротивляться данному предельно ограничительному подходу, утвердившемуся в практике СКГД ВС РФ и на уровне абстрактных разъяснений Пленума ВС РФ в отношении страхования. Так, в определениях СКЭС ВС РФ от 28 мая 2018 г. № 306-ЭС17-12245, от 28 мая 2018 г. № 305-ЭС17-14583 и от 24 декабря 2018 г. № 305-ЭС18-15666 данная Коллегия признала возможность перехода требования о присуждении в будущем данного штрафа, когда это право уступалось потребителем вместе с уступкой в пользу цессионария требований о взыскании начисленной законной неустойки или убытков в связи с просрочкой исполнения застройщиком своих обязательств по договору участия в долевом строительстве, причем СКГД ВС РФ была допущена уступка такого требования в пользу коммерческих цессионариев. Но впоследствии СКЭС ВС РФ смирилась с победой позиции СКГД ВС РФ и по договорам долевого участия в строительстве, а также иным потребительским договорам стала придерживаться подхода, утвердившегося ранее в отношении страхования (см. определения СКЭС ВС РФ от 13 февраля 2020 г. № 305-ЭС19-20142, от 13 февраля 2020 г. № 305-ЭС19-20189, от 19 мая 2020 г. № 305-ЭС19-26182). Естественно, не собирается отказываться от своей позиции и СКГД ВС РФ (см. Определение СКГД ВС РФ от 30 июня 2020 г. № 5-КГ20-54-К2).
Соответственно, сейчас абсолютно доминирующим стал подход, согласно которому предусмотренный п. 6 ст. 13 Закона о защите прав потребителей штраф может свободно переходить в результате цессии только после его присуждения цеденту-потребителю либо в том случае, когда в результате цессии цессионарий сам становится кредитором-потребителем в отношении приобретаемого во исполнение переходящего к цессионарию основного договорного требования товара, оказываемой должником услуги или выполняемой им работы. Такое решение с догматической точки зрения объясняется ВС РФ тем, что право на присуждение такого штрафа возникает не в момент нарушения коммерсантом обязанности добровольно удовлетворить законные требования потребителя, а в момент удовлетворения судом основного требования истца, являющегося на момент вынесения решения потребителем товаров, работ или услуг. То, что суд наделен компетенцией назначать такой штраф по собственной инициативе, по мнению ВС РФ, подчеркивает его уникальную, гибридную частно-публичную природу и возникновение обязательства по уплате такого штрафа только после присуждения в пользу потребителя.
Получается, что при попытке изолированной уступки потребителем требования об уплате обсуждаемого штрафа переход права по его уплате до присуждения не сработает. Стороны могут договориться о цессии будущего права на взыскание такого штрафа по правилам об уступке будущего права (ст. 388.1 ГК РФ), но право на взыскание штрафа перейдет к цессионарию автоматически только после его присуждения судом по иску исходного потребителя. В тех же случаях, когда до окончания процесса цессионарию уступается основное требование об осуществлении договорного предоставления, но цессионарий не приобретает статус потребителя (например, при уступке требования в пользу коммерсанта) либо уступается основное требование о взыскании убытков, неустойки, возврате цены, штраф в пользу цессионария вовсе не присуждается.
Вопрос о том, возникает ли требование об уплате этого штрафа в момент уклонения от добровольного удовлетворения прав потребителя либо только после его присуждения по заявлению истца или по собственной инициативе судом, действительно может вызывать споры. Но, кажется, нет убедительных политико-правовых резонов считать, что потребитель не может уступить цессионарию (причем даже коммерческому) право на присуждение данного штрафа вместе с цессией притязаний, добровольное неудовлетворение которых и провоцирует присуждение штрафа (включая притязания на погашение убытков, уплату пени или возврат цены).
Глубинная политико-правовая подоплека данного конфликта такова. Обсуждаемый штраф является ключевым инструментом превенции нарушения прав потребителей и стимулом к добровольному удовлетворению таких требований, но взыскать его можно только после изматывающих судебных разбирательств. При этом функция превенции, которую выполняет указанный штраф, реализуется только при обращении в суд. Но незначительное число потребителей решается обращаться в суды за защитой своего права, даже несмотря на шанс на получение суммы данного штрафа. У простых граждан для этого часто нет ни времени, ни эмоциональных сил, ни средств на юристов. В результате у коммерсантов, нарушающих права потребителя (например, страховщиков, цинично затягивающих выплату страхового возмещения, или застройщиков, регулярно задерживающих окончание строительства и отказывающихся добровольно вернуть цену и погасить убытки и начисленные неустойки), сохраняется стимул отказывать в добровольном удовлетворении требований потребителей в надежде на то, что бо́льшая часть из них просто не пойдет в суд. Как только мы разрешаем уступку потребителем требования по уплате такого штрафа сразу после отказа коммерсанта добровольно удовлетворить правомерные притязания потребителя вместе с уступкой основного притязания (в отношении как исходного договорного предоставления, так и производных охранительных денежных требований, возникших в результате нарушения прав потребителя), для потребителя открывается удобный способ защитить свой интерес – уступка требования по уплате штрафа вместе с теми своими требованиями, которые коммерсант отказался удовлетворить, профессиональным юристам на основании договора купли-продажи права или соглашения об инкассо-цессии. Цессионарии могут быть готовы полностью покрыть основное притязание потребителей в качестве цены за уступаемые права, рассчитывая заработать на взыскании означенного штрафа, либо обязаться передать цеденту-потребителю полученное по основному требованию, удержав за собой сумму штрафа. В результате нарушителям прав потребителей становится намного тяжелее, так как куда большее число исков к ним подается, куда профессиональнее атакующая сторона и куда чаще взыскиваются данные ощутимые штрафы. Таким ответчикам, естественно, удобнее иметь дело с беззащитным обывателем, который в большинстве случаев просто смирится с нарушением своих прав и не обратится суд, чем с профессиональными юристами.
Иначе говоря, допущение такой уступки – это вопрос, который для коммерсантов, работающих в потребительском секторе (застройщиков, страховщиков, автодилеров и т.п.), измеряется в огромных суммах. Как мы видим, после некоторых колебаний и расхождений в практике разных коллегий ВС РФ пока победил подход, невыгодный для потребителей (и юристов, зарабатывающих на обслуживании их интересов), но выгодный коммерческим ответчикам, пытающимся снизить активность потребителей на ниве защиты своих прав. Но этот утвердившийся сейчас подход с политико-правовой точки зрения вызывает сомнения. Как представляется, позиция СКЭС ВС РФ, выраженная в ряде определений 2018 г., в большей степени соответствует целям законодательного регулирования.
Обращение взыскания на требование о выплате такого штрафа по долгам потребителя перед третьими лицами, а также помещение таких требований в конкурсную массу впавшего в банкротство потребителя возможно, как минимум если суд ранее такой штраф присудил (с учетом утвердившегося сейчас подхода о наступлении момента трансферабельности такого притязания). Подобное требование не упомянуто в п. 1 ст. 101 Закона об исполнительном производстве в качестве защищенного от обращения взыскания.7.1.3. Суброгация
Если придерживаться устоявшегося подхода в отношении уступки, суброгация права на взыскание обсуждаемого штрафа возможна не ранее присуждения судом ответчика к его уплате, так как до этого момента самого обязательства по его уплате нет.7.2. Астрент7.2.1. Наследственное преемство
Смерть кредитора, в пользу которого была присуждена судебная неустойка (астрент) на основании правил ст. 308.3 ГК РФ, не прекращает обязательство по выплате такой неустойки, так как требование о взыскании астрента переходит в составе наследства к наследникам вместе с основным требованием по правилам п. 1 ст. 384 ГК РФ.
Ранее идея о том, что право на присужденную судебную неустойку переходит к правопреемнику истца, к которому перешло основное притязание, была закреплена в п. 5 Постановления Пленума ВАС РФ от 4 апреля 2014 г.