Впрочем, эти вопросы пока в российском праве не прояснены, и в данной области может возникнуть множество деталей, которые требуют проработки. 15.3. Переход договорного требования о возврате вещи собственнику
Та же, по сути, проблема возникает и в отношении вопроса о допустимости свободной уступки или перехода обязательственного договорного требования арендодателя (наймодателя, ссудодателя) о возврате вещи из аренды, найма или ссуды, требования заказчика о возврате переданной подрядчику в ремонт вещи, поклажедателя – о возврате вещи хранителем и тому подобных договорных притязаниях, направленных на возврат ранее переданной во исполнение договора во владение контрагента вещи. Могут ли эти безусловно обязательственные требования о возврате вещи оборачиваться в отрыве от динамики права собственности на вещь или иной абсолютной правовой позиции в отношении вещи, предполагающей возможность законного владения ею (аренды, давностного владения и т.п.)?
Представим, что картина, переданная собственником музею во временное владение в целях экспозиции, была завещана собственником одному из сыновей: перейдет ли обязательственное притязание на возврат данной картины к тому из наследников, к кому по завещанию перешла собственность на данную картину, или это обязательственное притязание, как обычное обязательственное требование, перейдет ко всему коллективу наследников с образованием активной совместной множественности кредиторов? Кажется, что первое решение куда логичнее.
При этом в отношении уступки третьему лицу договорного требования о возврате вещи из владения контрагента при сохранении права собственности за цедентом и иных сценариев разрыва между судьбой вещной позиции и договорным притязанием о возврате вещи возникает тот же вопрос, что и применительно к ситуации с реституцией вещи. Как представляется, эти вопросы должны решаться единообразно.16. Изолированный переход требований, обусловленных встречным исполнением
Одной из наиболее острых проблем оборота обязательственных требований долгое время была допустимость изолированной уступки и перехода по иным основаниям требований из двусторонне обязывающих синаллагматических договоров, обусловленных еще не осуществленным кредитором встречным исполнением.
Скажем, заключен договор купли-продажи, предусматривающий оплату товара после его поставки. Однако еще до поставки у поставщика может возникнуть желание уступить свое требование к покупателю, сохранив при этом за собой обязанность по поставке. Например, продавцу срочно нужны деньги, он готов уступить третьему лицу свое требование к покупателю, будучи готовым при наступлении срока передать товар покупателю. Допустимо ли такое отделение требования от связанной с ним встречной обязанности?
Суды долгие годы отказывались признавать такие уступки, несмотря на то что правила ст. 386 ГК РФ при их верной интерпретации позволяют вполне эффективно защитить должника, позволяя ему выдвигать против требования цессионария все те возражения, основания для которых у должника были в отношении требования исходного кредитора, и в частности ссылаться на неисполнение встречного обязательства на основании ст. 328 ГК РФ. В середине 1990-х гг. ВАС РФ постоянно говорил о том, что уступка отдельных требований, вытекающих из программы договорных правоотношений невозможна, если цедент остается у участников иных правоотношений с должником по данному договору. Доходило до форменного абсурда: Суд признавал невозможным уступку требования о погашении требования в отношении образовавшейся задолженности за прежние периоды договорного взаимодействия, если цедент продолжает взаимодействовать с должником в отношении иных этапов или периодов (см., например, постановления Президиума ВАС РФ от 27 мая 1997 г. № 584/97, от 18 июля 1998 г. № 6677/97, от 17 ноября 1998 г. № 4735/98). Но затем в конце 1990-х гг. ВАС РФ смягчился и стал допускать изолированную уступку требования в отношении образовавшейся задолженности, несмотря на сохранение цедента в договорных правоотношениях с должником на будущее. Но при этом Суд постоянно указывал на то, что такая изолированная уступка требования возможна, только если уступаемое требование не обусловлено встречным исполнением и представляет собой притязание на погашение долга за уже полученное встречное исполнение. Такая практика была достаточно устойчивой и последовательно поддерживалась на уровне ВАС РФ с конца 1990-х до середины 2000-х гг. (см., например, постановления Президиума ВАС РФ от 9 октября 2001 г. № 4215/00, от 18 декабря 2001 г. № 8955/00, от 25 декабря 2001 г. № 2164/01, от 29 октября 2002 г. № 4554/02, от 30 декабря 2003 г. № 9037/03, от 14 декабря 2004 г. № 11079/04).
Впоследствии стала очевидна беспочвенность и этого запрета, неизвестного зарубежным правопорядкам и не имеющего опору в законе, и в итоге ВАС РФ отказался от данной идеи в п. 8 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120. Как указал ВАС РФ, требование может быть уступлено, даже если цедент остается должен осуществить встречное предоставление должнику, защита должника в такой ситуации обеспечивается наличием у него права выдвинуть против требования цессионария возражения о неисполнении цедентом своего встречного обязательства. Этот же подход стал поддерживаться и в практике ВС РФ (см. Определение СКГД ВС РФ от 6 июня 2017 г. № 46-КГ17-16).
В п. 11 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54 эта абсолютно верная идея также подтверждена: «Возможность уступки требования не ставится в зависимость от того… обусловлена ли возможность его реализации встречным исполнением цедентом своих обязательств перед должником…» Пленум ВС РФ, по сути дела, воспроизвел позицию Президиума ВАС РФ из Информационного письма от 30 октября 2007 г. № 120, подтвердив таким образом общую идею допустимости изолированной уступки требования из двусторонне обязывающего договора, несмотря на сохранение за цедентом долга по осуществлению в пользу должника встречного исполнения.
В то же время допущение такой уступки не отвечает на вопрос о моменте перехода права на осуществление встречного предоставления: переходит ли в нашем примере право на получение постоплаты за еще не поставленный товар в момент уступки, либо речь идет об уступке будущего права, которое в силу п. 2 ст. 388.1 ГК РФ перейдет только после осуществления поставщиком поставки? Этот вопрос может вызывать споры (подробнее см. комментарий к ст. 388.1 ГК РФ).
Не ставится сейчас под сомнение и возможность перехода обусловленных встречным исполнением требований по наследству. При этом переход требований об осуществлении исполнения, обусловленного еще не осуществленным встречным исполнением, по наследству может обладать определенной спецификой. В частности, есть основания думать, что в такой ситуации происходит переход по наследству всей договорной позиции, и не исключено, что здесь пережившей стороне должно быть предоставлено право на отказ от договора, если она не желает осуществлять коммерческое кредитование наследника исходного контрагента (см. комментарий к ст. 418 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса41).17. Переход требований об осуществлении открывающего исполнения по синаллагматическому договору
Может возникать вопрос о допустимости изолированной уступки требования об осуществлении открывающего предоставления по синаллагматическому договору без передачи всей договорной позиции. Например, может ли заемщик уступить третьему лицу право на получение кредитных траншей по договору кредитной линии, сохранив за собой обязательство по возврату кредита? Допустима ли уступка продавцом третьему лицу права требования к покупателю о внесении 100%-ной предоплаты или уступка покупателем своего требования о передаче недвижимости, которая отчуждается на условиях многолетней рассрочки платежа с сохранением за цедентом встречного обязательства перед должником?
На практике такие цессии, не сопровождающиеся передачей всей договорной позиции, практически не встречаются в условиях, когда возможность принуждения к исполнению «открывающего» обязательства в российской судебной практике либо вовсе заблокирована, либо под большим сомнением (подробнее см. комментарий к п. 3 ст. 328 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса42). Но если такая уступка действительно произойдет и перед судом встанет вопрос о законности такой уступки без согласия должника, какова должна быть реакция суда?
Говорить здесь о неразрывной связи с личностью кредитора (ст. 383 ГК РФ) сложно. Можно теоретически обсуждать применение п. 2 ст. 388 ГК РФ: мыслимо выдвижение идеи о том, что для обязательства по кредитованию (выдача кредита, займа, предоплаты, передача недвижимости с отсрочкой платежа и т.п.) личность кредитора имеет существенное значение, и, соответственно, при наличии согласия должника уступка допустима. Но не вполне очевидно, в чем состоит интерес плательщика аванса или кредитующего банка в сохранении возможности осуществить открывающее исполнение именно исходному контрагенту, а не третьему лицу, если встречное обязательство по поставке товара или возврату кредита остается на исходном контрагенте. Соответственно, вполне можно обсуждать и допустимость свободной цессии таких требований. Впрочем, вопрос не прояснен в практике.
Тот же вопрос возникает и применительно к сингулярному преемству в результате суброгации.
При этом такое право может переходить в результате реорганизации или по наследству, но, как представляется, только в составе всей договорной позиции (т.е. в комплекте со всеми правами и обязанностями соответствующей стороны), если контрагент не откажется от договора (применительно к случаю наследования см. комментарий к ст. 418 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса43).18. Требование о предоставлении дара
Обязательство по предоставлению дара по консенсуальному договору дарения тесно связано с личностью кредитора. В пользу этого могут свидетельствовать правила п. 1 ст. 581 ГК РФ, согласно которому «[п]рава одаряемого, которому по договору дарения обещан дар, не переходят к его наследникам (правопреемникам), если иное не предусмотрено договором дарения». Если такие права не переходят к наследнику при отсутствии выраженного в договоре дарения согласия на то дарителя, то уж тем более они не могут быть свободно уступлены без согласия дарителя.