Но здесь может обсуждаться вопрос о применимости в этом отношении правил ст. 383 ГК РФ или п. 2 ст. 388 ГК РФ. Указание в п. 1 ст. 581 ГК РФ на то, что договор может предусматривать условие о допустимости наследственного преемства, намекает на то, что абсолютный запрет на правопреемство (ст. 383 ГК РФ) здесь не вполне уместен, так как требования, которые нетрансферабельны в силу неразрывной связи с личностью кредитора, не могут переходить к правопреемнику даже при согласии должника. Как представляется, то же должно касаться и уступки требования: такая уступка должна считаться невозможной, за исключением случаев, когда договор дарения это допускает или даритель дает согласие на нее.
Если это так, то налицо пример комбинированного подхода к преемству: уступка возможна при согласии дарителя, но при смерти одаряемого притязание на получение дара прекращается и к наследникам одаряемого не переходит по смыслу ст. 418 и 1112 ГК РФ. При этом если речь идет о дарении недвижимости и до смерти одаряемого даритель успел передать ему недвижимость во владение, но регистрация перехода права собственности произведена не была, то логично делать исключение и предоставлять наследникам возможность настаивать на регистрации перехода права собственности и при необходимости обращаться в суд за принудительной регистрацией данного перехода. Судебная практика ВС РФ в подобной ситуации удовлетворение такого иска наследников допускает (см. определения СКГД ВС РФ от 11 октября 2016 г. № 78-КГ16-42, от 23 июня 2020 г. № 5-КГ20-38 и от 8 февраля 2022 г. № 58-КГ21-13-К9).19. Дополнительные права, следующие за основным обязательственным правом
Некоторые обязательственные права, являющиеся дополнительными по отношению к некоему основному обязательственному притязанию, не могут оборачиваться в отрыве от последнего и либо автоматически переходят к приобретателю основного права, либо могут переходить к нему и только к нему на основании отдельной сделки. Процентов, неустоек и убытков это не касается, так как они представляют собой достаточно автономные обязательства, которые хотя и следуют за основным требованием в силу п. 1 ст. 384 ГК РФ по умолчанию, но могут по воле кредитора запускаться в оборот в отрыве от основного обязательственного притязания. Но ряд обеспечительных прав и дополнительных договорных обязанностей организационного характера попадают именно в эту категорию. 19.1. Требование к поручителю или к гаранту, залоговые права
Согласно господствующей позиции, не могут быть уступлены или перейти по наследству, в связи с реорганизацией или по иным основаниям третьему лицу обязательственные требования кредитора к поручителю, если к такому третьему лицу не переходят ранее или одновременно права по основному обеспеченному обязательству. Требование к поручителю в силу акцессорности следования переходит к третьему лицу вместе с переходом основного обеспеченного требования (см. комментарий к п. 1 ст. 384 ГК РФ) либо при согласовании в договоре иного просто прекращается. Судебная практика, как показано в комментарии к п. 1 ст. 384 ГК РФ, допускает исключение для случаев, когда основное обязательственное притязание уже переходит, а само обеспечительное право на некоторое время задерживается за исходным кредитором, с тем чтобы перейти к новому кредитору после выполнения соответствующих условий. Но вариант отчуждения обеспеченного права требования одному цессионарию, а обеспечивающего обязательственного притязания по договору поручительства – другому либо вариант сепаратной уступки требования по поручительству при сохранении за цедентом обеспечиваемого права в судебной практике не признается.
Неотделимы от основного требования и права по независимой гарантии. Они в силу ограниченной акцессорности автоматически не следуют за обеспечиваемым правом по умолчанию; вместо этого в силу п. 1 ст. 372 ГК РФ они могут уступаться, если условия гарантии это допускают. Но при этом уступаться права по гарантии могут только тому цессионарию, которому переходит обеспеченное требование.
Это вполне объяснимо, так как обеспечительные права создаются с особой целью – предоставить кредитору по обеспечиваемому требованию дополнительные возможности для удовлетворения его интереса в получении предоставления. Нарушение данного запрета должно влечь ничтожность изолированной уступки обеспечительных прав (п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54).
Впрочем, здесь могут возникать некоторые спорные вопросы, анализ которых см. в комментарии к п. 1 ст. 384 ГК РФ.19.2. Дополнительные организационные обязательства, сопровождающие основное обязательственное правоотношение
Нередко основное договорное или внедоговорное предоставление сопровождается множеством дополнительных организационных обязанностей с позитивным содержанием (по информированию, предоставлению отчетов, тесному сотрудничеству с контрагентом и т.п.) или обязанностей, состоящих в воздержании (неразглашение, эксклюзивность, негативные ковенанты в кредитном договоре и т.п.). Изолированные уступка или переход по иным основаниям таких дополнительных требований в отрыве от прав по основному предоставлению, как правило, немыслимы. Данные права неразрывно связаны с личностью не конкретного кредитора, а фигурой того, кто обладает статусом кредитора в основном обязательственном правоотношении по осуществлению имущественного предоставления. Поэтому, например, если банк в связи со своим банкротством или в результате санации уступает право требования по кредиту другому банку, к новому кредитору переходят и права требовать соблюдения ограничительных условий, запрещающих заемщику, скажем, повышать уровень своей задолженности выше определенного уровня, менять место регистрации, отчуждать основные активы и т.п. Но эти дополнительные организационные требования банка не могут быть уступлены или перейти по иным основаниям к правопреемнику, если тому же правопреемнику не переходит основное притязание на возврат кредита.20. Права, оборот которых возможен исключительно в формате передачи или перехода договорной позиции
Некоторые договорные обязательственные права одной из сторон договора настолько тесно увязаны с обязанностями той же стороны, что переход прав на основании сделки возможен только в формате перевода всей договорной позиции при наличии согласия на то контрагента (а в указанных в законе или в заключенном с должником договоре случаях – и без такого согласия), а наследственное преемство или преемство в результате реорганизации возможны, но влекут либо комплексный переход договорной позиции, либо трансформацию исходной программы договорных отношений в чистый денежный долг и преемство в таком долге.20.1. Права клиента или вкладчика по договорам банковского счета и вклада
Спорным является вопрос о допустимости уступки вкладчиком или клиентом своего требования к банку по договору вклада или банковского счета, суброгации или наследственного преемства по таким требованиям.
После того как у банка отзывается лицензия, уступка требования о погашении денежного долга о выплате суммы вклада или остатка по счету с накопленными процентами не вызывает у ВС РФ сомнений (см. п. 23 Обзора судебной практики ВС РФ № 1 (2019) (утв. Президиумом ВС РФ 24 апреля 2019 г.)). То же, видимо, касается и суброгации.
Но возможна ли уступка до отзыва у банка лицензии?
Ранее в практике ВАС РФ признавалась недопустимость уступки требований клиента об исполнении банком его обязательств по договору банковского счета (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 29 апреля 1997 г. № 1435/97), но применительно к договору банковского вклада ВАС РФ высказывался о допустимости уступки (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 29 февраля 2000 г. № 6041/97).
Сейчас в этой сфере колоссальное значение имеют законодательство о противодействии легализации преступных доходов и финансированию терроризма, возлагающее на банк требования по идентификации своих клиентов, а также множество организационных и информационных обязанностей, которые возлагаются на клиента. Времена, в которые для банка фигура клиента не имела особого значения, если тот приносит «живые деньги», давно миновали. Поэтому может быть выдвинута идея о недопустимости произвольного навязывания банку новой фигуры клиента, которого банк не проверил на предмет соблюдения требований Федерального закона от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма».
В этой области возникает выбор между двумя возможными решениями.
Во-первых, такие требования можно на основании ст. 383 ГК РФ считать неразрывно связанными с личностью кредитора, а следовательно, не способными к переходу не только в силу уступки, но и по любому иному основанию, и признавать их а) прекращающимися в случае смерти вкладчика или клиента с закрытием соответствующих счетов и трансформацией долга банка в отношении остатка по счету или суммы вклада с накопившимися процентами в обычный денежный долг, который и будет переходить в режиме наследственного преемства; б) не переходящими в порядке суброгации (например, при погашении третьим лицом просроченного долга банка по выплате остатка по счету на основании ст. 313 ГК РФ) и при этом в) не способными к переходу в порядке уступки даже при согласии банка.
Во-вторых, можно предположить, что такие требования не являются неразрывно связанными с личностью кредитора, и считать их способными к наследственному преемству, но исходить из того, что здесь личность кредитора имеет для банка существенное значение. В этом случае согласно п. 2 ст. 388 ГК РФ для уступки требуется согласие банка, а при смерти клиента-гражданина или реорганизации клиента-организации отношения по договору счета или вклада сохраняются (например, проценты продолжают начисляться в изначально оговоренном размере).
В-третьих, можно исходить из абсолютно свободной трансферабельности таких требований и отсутствии каких-либо законодательных ограничений для уступки без ущерба для реализации банками прав, установленных в Федеральном законе от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Ведь ничто не мешает банку просто приостановить обслуживание счета, если новый навязанный ему клиент его не устраивает с точки зрения правил о противодействии легализации преступных доходов и финансированию терроризма.