Эти выводы в равной мере применяются как к переходу прав в силу уступки, так и к переходу прав в силу закона.1.4. Прямой отказ должника от выдвижениявозражений и блокирование возражений в силу эстоппеля
При применении правил о возражениях должника в ряде актов международной унификации уточняется, что если должник дал новому кредитору основания полагать, что у должника нет либо правовых, либо фактических оснований для выдвижения возражений против перешедшего требования, то право выдвижения возражения, которое на самом деле имелось, отпадает (подп. «а» п. 2 ст. III.–5:116 Модельных правил европейского частного права).
Это решение, видимо, справедливо и для российского права. Впрочем, здесь следует сделать несколько оговорок. Речь идет именно и только о возражениях в узком смысле слове, которые должник, действительно обремененный долгом, может использовать против кредитора в целях блокирования принудительного осуществления требования (например, о неисполнении встречного обязательства, о несоразмерности неустойки и т.п.). Когда соответствующее обстоятельство, препятствующее удовлетворению иска, может и должно быть учтено судом ex officio, какие бы заявления ни делал должник, эти заявления не помешают суду отказать в иске со ссылкой на подобные обстоятельства. Например, если долга на самом деле нет, отказ должника ссылаться на отсутствие долга не помешает ему указывать на данное фактическое обстоятельство в целях противостояния иску и не позволит кредитору взыскать отсутствующий долг. О ситуации, когда должник признает долг, которого на самом деле нет, см. п. 1.5 комментария к настоящей статье.
Если мы говорим о дилаторных или перемпторных возражениях в узком смысле этого слова, следует различать две разные ситуации: 1) отказ от осуществления права на выдвижение такого возражения и 2) блокирование возможности использования возражения в силу правила эстоппель.1.4.1. Отказ от осуществления права на выдвижение возражения
Основываясь на п. 4 ст. 1, а также п. 6 ст. 450.1 ГК РФ об отказе от осуществления договорных прав, суд может и должен отказать должнику в защите, если должник в форме прямо выраженного или конклюдентного волеизъявления после возникновения условий для выдвижения возражения дал исходному или новому кредитору понять, что он не намерен их использовать против требования нового кредитора. Как представляется, отказаться от осуществления своего права на возражение ex post (в отличие от исключения такого права заранее) как минимум по общему правилу можно и в отношении таких возражений, права на которые закреплены не только в диспозитивных нормах или условиях договора, но и в императивных нормах закона (см. комментарий к ст. 9 и п. 6 ст. 450.1 ГК РФ в рамках других томов серии #Глосса54). Например, отказаться от права выдвижения против нового кредитора возражений о несоразмерности уже начисленной в связи с ранее допущенным должником нарушением неустойки, а также о наличии оснований освобождения от ответственности должник вполне может, выразив на то волю исходному кредитору или уже новому кредитору. Может должник отказаться и от права выдвижения возражения о пропуске давности в случае предъявления иска новым кредитором, если тот заявит иск в течение некоего нового срока, не признавая при этом сам долг (или признать долг в письменном виде, что повлечет в силу ст. 206 ГК РФ возобновление истекшей давности).
Вместе с тем должник может отказаться как от осуществления конкретного, уже созревшего возражения, о наличии условий для реализации которого ему известно, так и абстрактно от выдвижения уже созревших возражений, наличие условий для реализации которых должнику неочевидно, но им не исключается. В такой ситуации, даже если должник в момент отказа не знал точно, что условия для выдвижения соответствующего возражения имеются, но допускал это и осознанно отказался от своих возможных возражений на случай их наличия, он будет связан своим отказом. Например, если в случае поступления запроса потенциального цессионария, планирующего приобрести требование о взыскании оплаты за товар, покупатель-должник ответит, что он отказывается от выдвижения возражений в отношении качества против цессионария, если таковые дефекты в поставленном товаре будут выявлены, должник отказывается от осуществления возражения на случай выявления условий для его осуществления. Как представляется, подобная опция вполне возможна.
Таким же образом по общему правилу может быть осуществлен отказ от осуществления секундарного права, которое способно заблокировать реализацию права требования после того, как возникли основания для осуществления данного права (например, права оспаривания сделки или права на отказ от договора).
Впрочем, здесь возникает некоторая сложность, связанная с тем, что п. 6 ст. 450.1 ГК РФ допускает отказ от осуществления права, только если отказ совершает лицо, для которого договор был связан с осуществлением коммерческой деятельности. Но, как представляется, такой отказ должен блокировать возражения и в остальных случаях. В конечном счете, если здесь не видеть условий для признания состоявшимся сделочного волеизъявления на отказ от осуществления права, тот же результат может быть достигнут за счет применения принципа доброй совести и вытекающего из него правила эстоппель (подробнее о непростом соотношении доктрины отказа от осуществления права и правила эстоппель см. комментарии к п. 2 ст. 9 и ст. 10 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса55).
Данную конструкцию следует отличать от принципиально иного института. Ничто не препятствует прежнему и новому кредитору заключить с должником соглашение о новации долга по переходящему требованию. Это так называемая субъективная новация, к которой прибегали юристы прошлого до развития института цессии. Требование не перейдет, вместо этого оно прекратится у исходного кредитора и возникнет вновь у нового кредитора. В той степени, в которой новация позволяет избавиться от возражений, сопровождающих исходное требование, такая новация приведет к данному результату. Но следует помнить, что пределы «очищающего эффекта» новации – вопрос спорный (см. подробнее комментарий к ст. 414 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса56).1.4.2. Эстоппель
Если должник не заявляет об отказе от осуществления права выдвижения возражений, а сообщает потенциальному новому кредитору в ответ на его запрос или в ином контексте, что соответствующих правовых оснований и (или) фактических условий для использования возражения (или реализации секундарного права, способного заблокировать осуществление права требования), по его информации, нет, налицо не сделочное волеизъявление, а информационное сообщение. Но в такой ситуации, как минимум если должник на самом деле знал или должен был знать о наличии таких оснований и условий, но виновно сообщил потенциальному новому кредитору недостоверную информацию об отсутствии оснований и условий для выдвижения возражений, попытка должника после того, как новый кредитор приобрел требование, сослаться на имевшееся в реальности у него возражение (или реализовать соответствующее секундарное право) может с учетом конкретных обстоятельств быть воспринята как явное злоупотребление правом, противоречивое поведение, подрывающее разумные ожидания нового кредитора.
Если воля на отказ от осуществления права не выражена и сообщение носило чисто информационный характер, сделочное волеизъявление должника на отказ от осуществления права может не быть обнаружено, но кредитора может защитить правило эстоппеля, вытекающее из п. 1 ст. 10 ГК РФ. Последнее возможно, если кредитор, доверившийся этой информации, положился на нее и приобрел требование, рассчитывая на его бесспорность, либо осуществил оплату приобретаемого требования, либо совершил иные действия, основанные на доверии к информации должника, которые способны ввергнуть его в убытки или иные затруднения на случай последующего непоследовательного поведения должника, неожиданно вспомнившего о наличии оснований или условий для выдвижения возражений и использующего их против нового кредитора. Непоследовательное и противоречивое поведение должника, впоследствии выдвинувшего соответствующее возражение, может в конкретных условиях такое сформированное самим должником доверие подрывать, порождая явную несправедливость. А это, в свою очередь, может являться основанием для применения правила эстоппель и блокирования данной попытки непоследовательного поведения.
Например, представим, что потенциальный цессионарий, рассматривающий возможность приобретения у поставщика права требования об оплате поставленного товара, запросил должника по этому требованию (покупателя), не обнаружил ли он дефект в поставленном товаре, а должник в ответ на запрос отвечает, что пока никаких дефектов не выявлено. Но затем после приобретения требования, когда цессионарий заявляет покупателю иск о взыскании долга, последний выдвигает возражение со ссылкой на существенный дефект в поставленном товаре. Если очевидно, что должник обладал этой информацией уже на момент, когда он отвечал на соответствующий запрос потенциального цессионария, и он своим недостоверным ответом вводил цессионария в заблуждение (возможно, действуя в сговоре с цедентом), право должно защитить нового кредитора. В такой ситуации суды могут заблокировать попытку должника выдвинуть против цессионария данное возражение на основании правила эстоппель.
В принципе, альтернативным способом защиты доверия в подобной ситуации вместо блокирования осуществления возражения могло бы быть взыскание убытков за деликт: это классическая развилка, возникающая практически в любом сюжете, связанном с перспективой применения правила эстоппель. Но, как представляется, блокирование противоречивой и непоследовательной попытки осуществления возражения в нарушение ранее сформированных разумных ожиданий (защита по модели property rule) является более справедливым решением, чем сугубо компенсационная защита (по модели