№ 48-КГ19-21).
Суброгационное решение более выгодно для страхователя (застрахованного лица) и менее выгодно для страховщика. Если речь идет о регрессе, у страховщика после осуществления страховой выплаты потерпевшему возникает новое обязательственное притязание к причинителю вреда о погашении всего или части того, что он выплатил, и давность по требованию к причинителю начинала бы течь с момента выплаты страхового возмещения (п. 3 ст. 200 ГК РФ). Соответственно, страховщик защищен на случай, если потерпевший обратился к нему с претензией и иском на излете исковой давности: в рамках же суброгационного решения в такой ситуации страховщик, удовлетворив требование потерпевшего, может просто не успеть заявить иск к причинителю по перешедшему к нему притязанию о возмещении убытков в силу ст. 201 ГК РФ. Регрессное решение позволяет страховщику в этом отношении чувствовать себя относительно уверенно. В то же время регрессное решение de facto продлевает период, в течение которого причинитель должен быть готов столкнуться с иском. Например, если потерпевший обратится с иском к страховщику под конец трехлетнего срока давности и спор затянется, скажем, на два года, после чего требование потерпевшего будет удовлетворено, у страховщика будет еще несколько лет на то, чтобы заявить к причинителю регрессный иск. В итоге к причинителю иск может быть предъявлен через 7–8 лет после того, как он совершил деликт. Кроме того, регрессное решение стимулирует страховщика предельно затягивать удовлетворение требования потерпевшего, не рискуя пропустить давность по регрессному иску. На контрасте суброгационная модель стимулирует страховщика оперативно погашать требования потерпевшего, так как по исходному требованию к причинителю (например, к совершившему в результате алкогольного опьянения водителю-страхователю), которое перейдет к страховщику после выплаты возмещения, давность уже течет и в момент выплаты не прерывается; соответственно, чем позднее страховщик удовлетворит потерпевшего, тем меньше окажется срок на судебную защиту перешедшего к страховщику требования к причинителю. Так что у каждого из этих решений есть свои преимущества и недостатки.
Закон не упоминает суброгацию при личном компенсационном страховании убытков, связанных с причинением вреда личности (например, при выплате страховой компанией возмещения медицинских расходов по полису ДМС), но вслед за правом многих стран суброгация должна быть допущена и в таких ситуациях. По сути, хотя наше право и считает страхование убытков, причиненных посягательством на личность, личным, а не имущественным страхованием, фактически страхуется риск возникновения убытков, т.е. имущественного вреда. В той степени, в которой требования о возмещении таких убытков могут переходить в порядке правопреемства в принципе, мыслима и суброгация. Впрочем, данная позиция пока в практике ВС РФ однозначно не подтверждена (подробнее по данному вопросу см. комментарий к ст. 383 ГК РФ).1.3.3. Иные случаи
Согласно подп. 5 п. 1 комментируемой статьи случаи перехода права в силу закона могут возникать и в иных ситуациях, указанных в законе. Такими случаями обычно являются иные известные закону случаи суброгации. Так, суброгация происходит при исполнении третьим лицом обязательства вместо должника (см. комментарий к п. 5 ст. 313 ГК РФ), при возмещении – на основании соглашения о возмещении потерь – одной из сторон договора потерь, возникших у другой стороны в связи с неправомерными действиями третьих лиц (п. 4 ст. 406.1 ГК РФ), при кумулятивном переводе долга и исполнении обязательства новым должником (ст. 391 ГК РФ), при перечислении на основании соглашения о субординации младшим кредитором старшему полученного от должника (п. 2 ст. 309.1 ГК РФ) и в некоторых иных случаях.1.3.4. Понимание природы суброгации
В большинстве случае суброгация происходит при осуществлении третьим лицом в адрес кредитора предоставления на основании соглашения, связывающего третье лицо и кредитора (страхование, поручительство, соглашения о кумулятивном переводе долга, о возмещении потерь, о субординации): в силу договорной программы осуществление таким третьим лицом исполнения своего параллельного долга перед кредитором приводит к переходу требования.
В то же время ничто не препятствует кредитору и другому лицу совершить сделку цессии, поставив распорядительный эффект под условие осуществления последним (цессионарием) платежа цены уступаемого права: право перейдет к цессионарию в момент уплаты цены. Эту конструкцию, широко распространенную на практике, мы не именуем суброгацией, а говорим о цессии под условием.
Почему же осуществление поручителем платежа в счет своего обеспечительного долга мы традиционно считаем влекущим не цессию обеспеченного требования, а суброгацию? Видимо, потому, что у поручителя долг обеспечительный, а не долг по внесению цены приобретаемого права.
Случай, когда при погашении третьим лицом долга должника на основании правил п. 2 и п. 5 ст. 313 ГК РФ право переходит к третьему лицу, можно теоретически объяснить как опцион третьего лица на принудительный выкуп права требования в результате совершения односторонней сделки, а уплату долга воспринимать как уплату цены за уступаемое право, к которой привязан сам распорядительный эффект. Но более традиционное воззрение относит такой переход права в качестве происходящего не в результате своеобразной условной цессии, а в качестве примера суброгации.
Достаточно туманные критерии разграничения условной возмездной цессии, привязанной к выплате цены уступаемого права, с одной стороны, и той самой суброгации как особого основания для перехода права – с другой, предполагают, что неоправданных различий в регулировании цессии и суброгации быть не должно. Это учтено и законодателем, который в п. 2 ст. 387 ГК РФ говорит о применении к переходу требований в силу закона правил о цессии, если иное не вытекает из закона или существа отношений (подробнее см. комментарий к п. 2 настоящей статьи).1.3.5. Частичная суброгация
Российское право вопреки подходу, принятому в некоторых странах common law, но вслед за большинством континентально-европейских правопорядков допускает частичную суброгацию при частичном исполнении третьим лицом обязательства должника (закон на это прямо указывает в п. 5 ст. 313 ГК РФ применительно к исполнению обязательства третьим лицом, а судебная практика признает и в отношении сценариев с поручительством, залогом и т.п.). А это означает, что исходный кредитор и лицо, осуществившее выплату, в соответствующих долях оказываются обладающими правами требования к должнику, а при обеспеченности исходного требования – созалогодержателями или долевыми кредиторами поручителя.
Если должник платежеспособен, особых проблем нет: он удовлетворяет требования обоих кредиторов полностью, и коллизии между интересами исходного и суброгационного кредиторов не возникает. Но что, если должник впадает в банкротство, и оба кредитора оказываются конкурирующими в отношении его ограниченных активов, либо требование неплатежеспособного должника было обеспечено залогом, предоставленным третьим лицом, и оба кредитора претендуют на стоимость предмета залога, либо исходное требование было обеспечено поручительством и поручитель, так же как и основной должник, впадает в банкротство? Что происходит, если один из этих кредиторов успел получить удовлетворение от должника или поручителя до впадения должника и (или) поручителя в банкротство, а другой остался в итоге ни с чем?
Обычная логика обязательственных правоотношений наводит на мысль, что оба кредитора действуют на свой риск и по своей инициативе, и, соответственно, во-первых, тот, кто первый получил удовлетворение, вправе оставить его себе, даже если другой потом добиться исполнения по своему требованию не смог вовсе (prior tempore potior iure), а во-вторых, в случае стечения требований обоих кредиторов при совместном обращении взыскания на предмет залога или в сценарии банкротства должника или поручителя каждый из кредиторов должен иметь равные права, как если бы речь шла об уступке части требования, и удовлетворяться pari passu (на равных началах) и pro rata (пропорционально). Это является общим правилом при расчетах с кредиторами в случае ликвидации юридического лица при банкротстве (п. 3 ст. 64 ГК РФ), а также для активной множественности лиц в обязательстве, обеспеченном залогом (п. 2 ст. 335.1 ГК РФ). И такое решение, не видящее различий между частичной уступкой и частичной суброгацией, известно ряду зарубежных правопорядков (например, в Нидерландах).
Но выдвигаются аргументы в пользу того, что в сценарии суброгации при частичном исполнении обязательства третьим лицом (поручителем, страховщиком, третьим лицом, платящим за должника по правилам ст. 313 ГК РФ) следует отступить от этих правил, реализовав идею о том, что суброгация не должна приводить к ущемлению интересов исходного кредитора (nemo subrogat contra se).
Первый вариант реализации идеи nemo subrogat contra se состоит в том, чтобы обеспечить принцип равенства и идею пропорционального удовлетворения исходного кредитора и суброгационного правопреемника не только в сценарии стечения кредиторов при совместном обращении взыскания на предмет залога или при банкротстве должника или поручителя, как это следует из закона для любых созалогодержателей или долевых кредиторов одного ранга, но и в сценарии получения суброгационным кредитором исполнения по перешедшей к нему части обязательства от должника (его поручителя или за счет предмета залога, предоставленного третьим лицом) и последующего банкротства должника (поручителя, залогодателя и т.п.), оставляющего часть требования, оставшуюся у исходного кредитора, удовлетворенной в меньшей пропорции, чем требование суброгационного кредитора. Эту модель можно назвать моделью асимметричного уравнивания. Иначе говоря, предлагается отменить в этой ситуации действие принципа