— Ты хочешь оставить след из хлебных крошек или что-то такое? — спросил Боб.
— А ты на что, — заявил я. — Запоминай, как вернуться обратно.
— Принято! — рявкнул он. — По какому пути мы пойдем?
Вдаль убегали три тропинки. Одна извивалась между густой травой и высокими деревьями. Другая была покрыта гравием и бежала вверх по склону между многочисленными валунами, украшавшими пейзаж. Третья была из зеленоватого булыжника и вела через поле милых низких бледно-желтых цветов, которое скрывалось за горизонтом слева от нас. Я остановился на пункте три и направился по дорожке из булыжников.
Спустя двадцать или тридцать шагов я почувствовал смутную тревогу. Насколько я мог видеть, для этого не было никаких причин. Это был чистый инстинкт.
— Боб? — спросил я мгновенье спустя. — Что это за цветы?
— Примулы, — тотчас же донеслось из черепа.
Я прекратил шагать.
— О. Дерьмо!
Вздрогнула земля.
Поверхность приподнялась вокруг моих ног и вдоль бледно-желтого пути впереди меня, камни тропинки зашевелились и оторвались от земли. Это оказались мягкие округлые сегменты наружного скелета. Вышеупомянутые сегменты принадлежали невероятно огромной зеленой многоножке, которая начала отряхиваться от земли, пока я говорил. Я с болезненным очарованием наблюдал, как это создание на расстоянии пятидесяти футов от нас оторвало голову от земли и повернулось посмотреть в нашу сторону. Её жвала щелкнули вместе несколько раз, напомнив мне какой-то гигантский набор ножниц. Они были достаточно большими, чтобы разрезать меня в талии пополам.
Я оглянулся назад, чтобы увидеть, что обратный путь в пятидесяти или шестидесяти футах позади нас тоже был отрезан. Почва под ногами зашевелилась и, глянув вниз на камни дорожки, на которых я стоял, я с ужасом увидел, что они тоже были последней еще не собранной в целое частью существа.
Я постарался сохранить равновесие, когда камни подо мной дернулись, но не удержался и был сброшен на ковер из первоцветов, в то время, как гигантская голова многоножки скользнула влево — вправо и повернулась ко мне с действительно тревожащей скоростью.
Её огромные глаза ярко блестели, с жадно щелкающих челюстей капала тягучая слюна. Сотни ног дружно уперлись в землю, передвигая вперед её вес, их кончики как колышки палатки вонзались в почву. Это походило на какой-то дьявольский поезд.
Я перевел взгляд с монстра на череп.
— Я же говорил тебе! — закричал я. — Все! Слишком! Просто!
Глава 12
Да.
Это не совсем то, что было у меня на уме, когда я вставал с кровати этим утром.
Эта проклятая тварюга должна была быть медленной! Согласно любому закону физики, любому правилу, такая большая многоножка должна быть медленной. Динозавроподобной. Неуклюжей.
Но это было Небывальщина. Вы не играете здесь по знакомым правилам. Физика здесь больше похожа на сборник рекомендаций — очень свободных и растяжимых рекомендаций. Здесь более важны ум и сердце, чем материя, и этот жучара-переросток был быстрым. Огромная хищная голова метнулась в мою сторону, как какой-то сумасшедший локомотив, её убийственные челюсти широко раскрылись.
К счастью для меня, я был, хоть чуть-чуть, но быстрее.
Я поднял перед собой левую реку, держа её ладонью от себя в приказном жесте команды отказа, в универсальной позе, означающей: «Стоп!» В этом месте важны намерения. Как только челюсти закрылись, я поднял сферический щит, чтобы наполнить его энергией, струящейся из моего браслета-накопителя, который ярко засиял, когда магия прошла через материальный металл в царстве эфемерных веществ. Жвала сомкнулись со скрипом и треском, и мой браслет засиял еще ярче. Щит расцвел еще большим количеством цветов и форм, став похожим на огромный калейдоскоп. Я развернулся в сторону челюстей этой твари — её сила, прежде всего, была материально направляемой силой в нематериальном царстве.
Я, сжав боевой жезл, коротким словом высвободил сокрушающую огненную энергию. Она устремилась вниз и затем, извиваясь, приподнялась вверх, ударяя колдовским апперкотом по тому, что казалось подбородком многоножки, подбросив голову существа вверх на несколько ярдов и заставив её тело трястись.
Что, оглядываясь назад, не должно было поймать меня врасплох.
Но…
Земля под моими ногами приподнялась и взбрыкнула, и я, как ветряная мельница, хаотично размахивая руками, оправился в недолгий полет. Я неуклюже приземлился посреди поля примул, которые немедленно начали двигаться, перебирая тоненькими усиками со злобными острыми маленькими колючками. Как раз когда я, чертыхаясь, отрывал их от своих запястий и лодыжек, я заметил, что цветы вокруг меня начали окрашиваться в глубокий алый цвет.
— Ты знаешь что, Гарри! — завопил Боб. — Я думаю, что это вовсе не сад!!!
— Гений, — пробормотал я. Тем временем многоножка восстановила равновесие и сориентировалась для атаки. Все её тело заструилось вперед, начиная движение с головы. Я решил, что все эти ножки вгрызаются в землю, как маленькие буры землекопов, в определенной последовательности, что заставляло большое насекомое походить на локомотив, а не на большой кусок чего-то из сельской навозной кучи.
Я подбежал к ней, направив силу ниже себя и, уперев посох в землю, подбросил ноги вверх, как прыгун с шестом. Энергия толкнула меня выше, и я перелетел через спину твари, которая продолжала по инерции двигаться вперед. Она издала грохочущий звук недовольства и разочарования, когда я исчез из поля ее видимости. Голова многоножки изогнулась, готовая следовать за мной, но была вынуждена замедлиться, чтобы её собственные задние ноги успевали за ней. Это дало мне только несколько секунд.
Больше не значит лучше, особенно в Небывальщине. Одна секунда была временем достаточным, чтобы развернуться, сфокусировать луч огня на очень небольшой площади и направить его как огромный режущий факел, точно через середину большого тела. Этому виду точной магии меня обучила Люччио, и я был не совсем уверен, что смогу повторить этот фокус в реальном мире.
Луч, не толще чем пара моих пальцев, разрезал существо пополам так аккуратно и просто, как будто я использовал нож для бумаги размером в пол трейлера.
Тварь издала болезненный, ревущий низкий звук, который даже у такого чужого существа выражал всю глубину ее физической муки. Ей задняя часть продолжала двигаться вперед, словно она не заметила, что голова куда-то исчезла. Передняя половина начала менять направление и дико трястись; её крошечные мозги, наверное, были перегружены от усилия посылки нервных импульсов в ту анатомическую часть, которой больше не существовало. Она попыталась преследовать собственный отступающий мидель, вытаптывая большой круг в поле примул с обеих сторон дорожки.
— О-ля-ля! — воскликнул я, переполненный эйфорией. Адреналин превратил мой мужественный баритон во что-то похожее на испуганный вопль. — Что ты можешь против пламенного луча смерти, ха? Ты ничего не можешь против пламенного луча смерти! Лучше вернись обратно к «Атари», мальчик-личинка, потому что ты недостаточно хорошо для меня играешь!
Мне потребовалось пять или десять секунд, чтобы понять — что-то происходит.
Рана, которую я нанес, не позволяла начаться обильному кровотечению, прижигая одновременно с разрезом, но даже те немногие капли крови, которые просачивались на обеих разделенных половинках чудовища, пропали. У раненой передней половины, внезапно округлилась задняя часть. Вторая половина, лишенная передней части, содрогнулась и внезапно деформировалась; с извивающимся движением новая голова начала сплетаться из нескольких обрубков.
В течение нескольких секунд обе половины сосредоточенно приноравливались, нацеливаясь на меня, и затем уже две чертовы твари, клацая и треща жвалами, двинулись в мою сторону — такие же сильные и такие же смертельные, как и прежде. Только теперь они собирались вцепиться в меня с разных направлений одновременно.
— Ничего себе, — сказал Боб, абсолютно спокойный, сухим, деловым голосом. — Это невероятно несправедливо.
— Не сложился денек, — буркнул я и взялся вместо жезла за посох. Жезл хорош для метания огня, но мне нужно справиться с задачей более сложной, чем простое разрушение, и в этом мой чародейский посох был более универсальным и предназначался для того, чтобы обращаться с широким диапазоном возможностей. Я призвал свою волю и соединил её с душевным огнем, затем поднял посох над головой и прокричал: «Fuego murus! Fuego vellum!»
Энергия выплеснулась из меня, и полоса серебряно-белого огня толщиной в три фута окружила меня кольцом около шестидесяти футов в диаметре и три или четыре ярда высотой. Рев пламени звучал в моей голове странным звуком, который напоминал звон большого колокола.
Многоножки (Во множественном числе! Адские колокола, мне нужно перестать быть таким высокомерным) приподнялись на задних ногах, стараясь этакой живой аркой преодолеть стену пламени, но отпрянули от него, даже более яростно, чем когда я запустил в оригинальную голову пушечным ядром из огня.
— Эй, отлично работает! — присвистнул Боб. — Этот душевный огонь отличная штука.
Усилие от управления таким большим количеством энергии вызвало у меня дрожь, я задыхался и покрылся испариной.
— Ага, — устало пробормотал я. — Спасибо.
— Конечно, теперь мы в западне, — отметил Боб. — Скоро стена лишится подпитки, но ты сможешь какое-то время их шинковать. Затем они все равно тебя сожрут.
— Неа, — выпалил я, тяжело дыша. — Мы в это вдвоём вляпались. Так что сожрут нас обоих.
— Ой, — тревожно сказал Боб. — Тогда тебе лучше открыть Путь обратно в Чикаго.
— Обратно в мою квартиру? — c издевкой спросил я. — Там как раз ФБР дожидается, чтобы защелкнуть на мне наручники.
— Тогда я предполагаю, тебе не стоило становиться террористом, Гарри!
— Эй! Я никогда…
Боб повысил голос и прокричал видневшимся впереди многоножкам:
— Я не с ним!
Выбор был не очень широк. Быть съеденным сверхъестественными, эластичными демонами-многоножками было бы очень сильной помехой в моем плане спасения. Оказаться схваченным ФБР было не намного лучше, но по крайне мере, если федералы посадят меня за решетку, у меня есть шансы выйти оттуда — в отличие от желудка многоножки. Желудков.