— Это, конечно, следует рассмотреть тоже, — глубокомысленно покивал я. — Очень практично. Есть еще какие-нибудь варианты, которые вы считаете возможными?
— Еще один, — сказал Эстебан. — Подарить твою икру нашему Богу, Красному Королю.
Если бы у меня были силы ударить его, я бы так и сделал. Поэтому, наверное, хорошо, что их у меня не было.
— И что это будет означать?
— Он примет во владение икру. Она будет, фактически, под его защитой, то тех пор, пока Он не признает её негодной, не стоящей или не нуждающейся в подобной заботе.
Эсмеральда быстро кивнула.
— Она будет его. Он души не чает в своих маленьких домашних питомцах. Мы считаем это очаровательно, — она открыла рот в маленьком «О», как школьница, пойманная посреди научной конференции за обсуждением запрещенных тем. — О, мой, Арианна расстроится. Она будет выть несколько столетий.
— Мы можем предложить движимое имущество, чтобы подсластить сделку, Дрезден, — улыбнулся Эстебан. — Мы можем предложить семь молодых женщин. Ты можешь выбрать их из нашего запаса или из их естественной среды обитания, и мы должным образом их подготовим и расположим.
Я надолго задумался, потирая подбородок. Потом сказал:
— Это все очень разумные предложения. Но я чувствую, что я чего-то не понимаю. Почему Красный Король не может просто приказать Арианне прекратить все это?
Ээбы вздохнули в возмущенном изумлении.
— Из-за её супруга, Дрезден, — пояснил Эстебан.
— Убитого чародеем Черного посоха, — добавила Эсмеральда. — Долг крови.
— Священная кровь.
— Святая кровь.
Эстебан покачал головой.
— Даже наш Бог не может вмешиваться в вендетту долга крови. Это-право Арианны.
Эсмеральда кивнула.
— Так же как Бьянка взыскала долг с тебя, положив начало дням войны. Хотя многие желали, чтобы она не делала того, что она сделала, это было её право, несмотря на то, что она была очень, очень юным членом Коллегии. Как её создатель, супруг Арианны, принял тот долг. Как Арианна сейчас сделала сама, — она глянула на Эстебана и широко улыбнулась. — Мы так счастливы с потрепанным чародеем. Оно такое вежливое и милое. Полностью отличается от всех остальных чародеев. Может, мы сможем оставить это себе?
— Бизнес, наша любовь, — проворчал Эстебан. — Бизнес, превыше всего.
Эсмеральда надула нижнюю губу — и внезапно повернувшись, резко замерла, внимательно сосредоточившись на одном направлении.
— Что такое, наша любовь? — спокойно спросил Эстебан.
— Ик’каукс…, -сказала она пустым, озадаченным голосом. — Оно находится в боли… Оно бежит…. Оно… — она широко распахнула глаза, заполненные такой же теменью, какую я недавно видел в глазах монстра. — О! Это мошенничает! — её лицо повернулось ко мне, и она оскалила клыки. — Это жульничает! Это привело собственного демона! Ледяного горного демона из Страны Грёз!
— Если ты не осуществляешь их, они невозможны, — сказала я философствуя.
— Полицейский, — спросил Эстебан. — Оно убило полицейского?
Эсмеральда на секунду снова посмотрела в никуда и покачала головой:
— Нет. Оно было атаковано спустя секунды, после проникновения в дом, — она задрожала и глянула вверх на Эстебана. — Демон потрепанного чародея приближается в этом направлении и стремительно.
Эстебан вздохнул.
— Мы надеялись решить задачу немного цивилизованно. Это твой последний шанс, потрепанный чародей. Что ты скажешь на моё предложение?
— Пойди трахни себя, — оскалился я.
Глаза у Эстебана стали черными и пустыми.
— Убей его.
Тело Эсмеральды напряглось в сексуальном желании, и она, оскалив зубы, наклонилась вниз, издавая низкий, рычащий звук, до краёв заполнений эротической и физической жаждой.
В течение нескольких последних мгновений пальцы моей правой руки расстегнули застежку на амулете моей матери. И когда маленькая вампирша наклонилась ко мне, ее встретила серебряная пентаграмма — символ, в который я верил. Пятиконечная звезда, олицетворяющая пять элементов и духовное начало, ограниченное кольцом смертной воли, контроля и милосердия. Я не викканин. Я не отношусь к верующим никакой церкви, невзирая на тот факт, что я говорил лицом к лицу с архангелом Всевышнего.
Но были некоторые вещи, в которые я верил. Некоторые вещи, которым я доверял. Ведь вера это не постоянное посещение служб, и не то количество денег, которые вы положили на меленькую тарелочку. Это не значит отправится нагим к Святым реликвиям или медитировать каждый день на диване.
Вера это то, что вы делаете. Это стремление быть лучше и благороднее и добрее, чем вы есть. Это как делать добрые дела для всех остальных, даже когда никто не говорит вам, что вы герой.
Вера — это сила внутри вас, и это даже более сложно и неуловимо для понятия, чем магия. Символ веры, наполненный истиной верой и искренностью, это проклятие для многих сверхъестественных хищников, и одними из созданий, на которых он наиболее сильно влиял, были вампиры Красной Коллегии. Я не знаю, как это работает или почему. Я не знал, должна ли быть какая-то поддержка могущественных существ или Существ. Я никогда не просил никого из них сделать это, но если так, один из них все равно поддерживал меня.
Магический амулет загорелся ярким серебряным светом, который ударил Эсмеральду как шестифутовая волна, отбрасывая её и разрывая на клочки маску плоти, которую она носила, обнажая существо, скрывающееся под ней.
Я повернулся и направил символ на Эстебана, но он успел на несколько шагов отскочить назад. Однако свет заставил его поднять руки и прикрыть глаза, пока он продолжал отступать.
Эсмеральда издала шипящий, змеиный звук, и я увидел изможденное, чернокожее существо, поднявшееся из обрывков одежды и маски плоти. Оно было таким же маленьким, но его конечности были длиннее по крайне мере на треть, из-за чего оно казалась длиннее и костлявее. Обрюзгшее черное брюхо свешивалось вниз, а его лицо заставило бы чувствовать себя лучше одну из действительно отвратительных летучих южноамериканских мышей.
Она раскрыла челюсти, обнажив клыки и длинный извивающийся розовый язык, покрытый черными пятнами. Абсолютно черные глаза пылали яростью.
Тени дернулись в лучах бледно-голубого света, и в лесу раздалось торжествующее охотничье завывание Мыша. Он нашел мой запах — или вампиров — и уже приближался.
Эсмеральда снова зашипела, и этот звук был наполнен гневом и ненавистью.
— Мы не должен! — рявкнул Эстебан.
Он пронесся вокруг меня со сверхъестественной скоростью, огибая пылающий амулет по широкой дуге, и схватил маленькую женщину-вампира за руку. Они оба на мгновенье уставились на меня своими холодными, пустыми, черными глазами, и затем раздалось завывание ветра, и они исчезли.
Я с удовольствием распластался на земле. Моё мчащееся сердце начало замедляться, мой страх понемногу начал уходить. Однако смятение от того, что случилось, тем не менее, осталось. Может быть, это было так запутано и невыполнимо, потому что я был так вымотан. Да. Наверное.
Мыш издал один громкий рык и встал надо мною. Он толкал меня носом до тех пор, пока я не поднял руку и слегка не почесал ему за ухом.
Томас и Молли прибыли следом. Я был рад, что Томас доверил Мышу вести преследование, пока он сам двигался более медленно, чтобы моя ученица не оставалась одна среди деревьев. Его глаза сияли серебром, а рот расплылся в самодовольной улыбке; в волосах блестело разбитое стекло. Левая половина верхней части тела Молли была залита зеленой краской.
— Все хорошо, — промямлил я. — Я недоразвитый.
— Почему это? — просила Молли, с встревоженным выражением лица становясь на колени возле меня.
— Недоразвитый. Я детектив. Мне полагается все расследовать и выяснять. А я стал недоразвитый. Чем больше я в этом копаюсь, тем больше я понимаю, что не имею ни малейшего представления о том, что происходит.
— Ты можешь стоять? — спросил Томас.
— Нога, — сказал я. — Рёбра. Может быть сломаны. Не смогу выдержать нагрузку.
— Я буду нести его, — твердо сказал Томас, обращаясь к Молли. — Найди телефон.
— Хорошо.
Мой брат поднял меня и понес через заросли. Мы направлялись обратно к машинам.
Остаткам машин.
Я тупо смотрел на месиво. Это выглядело, словно кое-кто взял белый «Ягуар» Томаса и засунул его в мусорный уплотнитель вместе с «Голубым Жучком». Обе машины были смяты в лепешку толщиной около четырех футов. Из-под них по улице растекались ручьи масла и топлива.
Томас осторожно поставил меня на здоровую ногу, поскольку я ошарашено уставился на свой автомобиль.
Не было ни единого способа воскресить Жучка после такого. Я сморгнул слезы. Это не был дорогой автомобиль. Это не был сексуальный автомобиль. Это был мой автомобиль.
И его не стало.
— Проклятье, — пробормотал я.
— Гмм? — спросил Томас. Он выглядел значительно менее избитым, чем я.
— Мой посох был в машине, — я вздохнул. — Потребуются недели, чтобы сделать еще один.
— Лара будет недовольна мной, — улыбнулся Томас. — Это-третья в этом году.
Я закатил глаза.
— Ага. Я чувствую твою боль. Что случилось с большой тварью?
— Бой? — пожал плечами Томас. — Тактика корриды, по большей части. Когда оно попробовало сосредоточиться на одном, двое других зашли со спины. Мыш заставил тебя гордиться.
Большой пес радостно завилял хвостом.
— Краска? — спросил я.
— Ох, это создание швырнуло в неё ведро с краской, или пытаясь убить Молли, или пытаясь разглядеть её через завесу. Действие сработало примерно на пять секунд, затем она исправила это и снова исчезла. Девочка отлично справилась, для того, кто так ограничен в средствах, — серьезно сказал Томас. — Позволь мне глянуть, смогу ли я спасти что-нибудь из своего багажника. Извини меня.
Я уселся прямо на улице перед машиной, опершись на подставленный пушистый бок Мыша. Голубой Жучок был мертв. А я был слишком уставший, чтобы кричать.
— Я вызвала такси,