Завернувшись в тяжелый плащ, Роф взглянул на половинника и, заметив изумленное выражение на лице последнего, пояснил, в то время как маленький медведь-оборотень освобождал Мартина от веревок:
— Это плащ будущего, половинник. Как только Сет станет Виктором Пендрагона, клановые линии сольются.
— Только сначала будет война, — ровным голосом отозвался Мартин, не обращая внимания на кровь, проступившую в тех местах, где веревки глубоко вошли в его тело.
К Томасу подошла Моргана и взяла его за руку:
— Но еще раньше, малыш, состоится Церемония Превращения клана Аркадий. А Сейшен падет еще до следующего Совета.
— Война не с Сейшен, — пояснил Мартин, морщась от боли — чтобы освободить его от ножных пут, медведю-оборотню пришлось пустить в ход когти. — Война с Пендрагоном.
Роф покачал головой.
— Пендрагон пал. Линия Виктора закончилась, и…
— Война с Сордом, — оскалил свои клыки в адрес Виктора Аркадий половинник.
Моргана с силой хлестнула Мартина по лицу, оставив на его щеке кровавый след от ногтей:
— Да как ты смеешь?! Неужели ты забыл, что из себя здесь представляешь?
Мартин снова обнажил клыки:
— Человечина.
Но не такая, подумал он, с которой им приходилось иметь дело раньше. Скоро они в этом убедятся.
Роф щелкнул пальцами, и к медведю-оборотню присоединилось двое перемещенных в человеческом обличьи, облаченных в дубленые шкуры. В руках у них поблескивали копья с серебряными наконечниками. Мартин знал, что серебро для него не столь опасно, как для стопроцентного перемещенного, но тем не менее раны, нанесенные подобным оружием, могли привести к серьезным последствиям.
Томас злорадно улыбнулся, глядя на то, как, понукаемый копьями, Мартин с трудом поднялся на ноги, постанывая от боли.
— Сорд сейчас жрет грязь Второго Мира, человечина. Его линии пришел конец. Его клан исчез, а легенды — всего лишь фальшивые сказочки для детей.
— Война, — твердо повторил Мартин, в то время как перемещенные-люди вели его под угрозой своих копий. — Война с Сордом.
Он знал, что Роф неправ. Половинник вскинул голову и улыбнулся. Сорд появится здесь — Мартин чувствовал это.
Ко казалось, что она попала в канализационный сток; это впечатление было столь сильным, что она почти не чувствовала под собой ног. Температура воздуха в пещере, куда они попали из тоннеля, была не меньше девяноста, а влажность здесь оказалась столь велика, что буквально в течении нескольких секунд ее одежда промокла насквозь. Острая вонь разложения выедала глаза и забивала дыхание. Она услышала, как Сорда вырвало, и ее тут же вывернуло тоже.
— Что же это такое, — слабым голосом спросила японка.
— Канализационный отстойник? Должно быть, древний коллекторный комплекс.
Ко уставилась на него расширенными глазами:
— О чем ты, Сорд! Чувствуешь пекло, повышенную влажность? Под Центральным парком нет ни пещер, ни тоннелей.
— Тогда что же это? — Гален вытер пот с лица рукавом свитера. Долго он в нем не протянет, подумала японка, и невольно порадовалась своему решению облачиться в куртку без рукавов.
— Кто знает, Сорд, — произнесла она. — Я лишь сказала, что этого не может быть.
Мелоди устремила взгляд вперед. Мгла была абсолютной и казалась неестественно спокойной. Оставшийся позади выход в залитый электрическим светом тоннель казался полумесяцем, опрокинутым на землю, но, теме не менее, продолжавшим посылать во все стороны лучи, с трудом проникающие сквозь затхлый воздух. В мерцании этих лучей угадывался свой, неповторимый, ритм, и создавалась иллюзия того, что гигантская труба вот-вот полыхнет огнем.
Некоторое время Сорд молча взирал на светлый полукруг тоннеля позади, и вдруг губы его раскрылись в изумлении:
— Я же видел подобное прежде… Мелоди, мы только что прошли сквозь Дверь… Сквозь Дверь!
Ко почувствовала, как внутри у нее все оборвалось. Гален рассказывал о Дверях раньше. Иными словами, речь шла о немедленной телепортации. Что ж, прощай, Альберт Эйнштейн, и привет, Ширли Маклейн.
— Похоже, здесь все дело в разнице атмосферных давлений, — предположила японка, вспоминая, что же именно рассказывал Сорд о мерцательном явлении. — Воздух здесь давит на барьер Двери до тех пор, пока усилие не превысит его способность к сопротивлению, а затем отсюда в наш мир вырывается волна вонючего воздуха — прямо как вода из крана.
— Атмосфера, — медленно повторил Сорд. — Мелоди, где мы, по-твоему, находимся?
Ко внимательно огляделась по сторонам. Сверху нависала густая чернота, ни звездочки, ни огонька. Под ногами — каменистая пустошь, без малейших признаков растительности. Однако легкие вдыхали кислород, следовательно, где-то поблизости должны находиться растения, его вырабатывающие.
— Не имею ни малейшего представления, Сорд. Ты сам рассказывал о Дверях. Мы сейчас можем находиться где угодно.
Японка коснулась рукой трансивера:
— Адриан, ты нас слышишь?
Одновременно она надавила кнопку сигнала тревоги на локаторе.
Гален покачал головой — движение было едва различимым в тусклом свете далекого полумесяца тоннеля.
— Я слышу, но в несколько странной интерпретации.
— По крайней мере, некоторые физические законы здесь еще действуют.
— Ну конечно же! — Сорд схватил ее за руку. — Первый Мир, Мелоди. Это оно — то самое место. Настоящее место!
Ко отрицательно мотнула головой.
— Мартин четко дал определение тому, что такое Первый мир — это не какое-нибудь географическое место, это… ну… что-то типа наименования тайного общества, что ли. Во всяком случае, чем бы Первый Мир ни являлся, половинник никогда не упоминал о существовании мест, подобных тому, где мы сейчас находимся.
— Это Первый Мир, — упрямо возразил Гален.
— Давай лучше отыщем Мартина и спросил у него.
— Хорошо, но куда нам идти?
Ко некоторое время пристально вглядывалась в темному перед собой.
— Ну-ка, взгляни вот сюда, вниз, — наконец распорядилась она. — А теперь переведи свой взгляд на несколько градусов левее.
— Там какое-то красное свечение, едва различимое.
— Это работают кристаллы, Сорд. Похоже, далеко не все перемещенные способны ясно видеть в темноте.
Они осторожно двинулись по направлению к свечению, которое становилось тем ярче, чем больше их глаза привыкали к темноте и чем дальше они удалялись от Двери. В молчании путники преодолели несколько сотен футов вниз по склону, когда Мелоди вдруг круто развернулась и замерла, глядя куда-то назад.
— Черт возьми, — пробормотала японка. — Он почти исчез.
Полумесяц Двери выглядел теперь ненамного ярче красного свечения впереди.
— Похоже, здесь все окутано туманом, — заметила Ко, а про себя добавила: «Или же свет в этом месте ведет себя не так, как обычно».
— Тогда стоило бы оставить здесь что-нибудь в качестве ориентира.
Некоторое время молодая женщина размышляла. Не зная, как долго продлится их экспедиция, Мелоди не хотела рисковать и оставлять в этом месте фонарь, поскольку батарейки могли сеть раньше, чем им удалось бы вернуться. Что же касается взрывчатки и сигнальных ракет, то Ко решила сохранить их на крайний случай.
— Дай-ка мне свой трансивер, — наконец сказала она.
Сорд извлек шарик из уха и протянул молодой женщине. Японка уложила его на землю, слегка приподняв край при помощи какого-то высохшего корешка.
— Когда будем возвращаться назад, — пояснила она, — я пошлю сигнал по своему трансиверу, а ты с помощью звукоулавливателя поймаешь направление.
— Ясно, эхолокация. Как у летучих мышей из ада.
Мелоди огляделась по сторонам — она буквально физически ощущала, как темнота начинает на нее давить.
— По тому, как развиваются события, Сорд, ад — один из вполне возможных вариантов нашего мастонахождения.
Глава 24
В Яме Превращений клан Аркадий собрался вокруг трех Священных Сердец. Те из перемещенных, кто в данный момент находился в человеческом обличьи, были облачены в одежды из кожи поверженных врагов и свергнутых правителей, подогнанных по фигуре и скрепленных между собой с помощью рабочих кристаллов. Участники же Церемонии в перемещенном состоянии носили свои собственные личины, то и дело завывая в багровом сиянии граненых колонн. Здесь были волки, медведи, тагони, пумы, орелли, многоногие лостартес. В них смешались все ветви эволюции, за исключением жаберных, начиная с тех, чья родословная велась от высших млекопитающих, и до истинных аристократов, чье прошлое терялось среди рептилий и земноводных.
Клан шевелился, рычал, царапал землю, а время Церемонии неумолимо приближалось — каждая семья со своим наречием, каждая линия со своим собственным диалектом, но всех их объединял один, понятный им, язык — язык охоты и жертвы, которую предстояло затравить. В сиянии своего могущества они все слились в единое целое.
Высший клан Аркадий.
Именно так обратился к ним их Виктор.
— К-ллан Аркадик! — на тайном языке воскликнула Виктор Моргана.
Шум немедленно прекратился, словно растворился в окружающей темноте, и по низким ступеням к алтарю поднялись двое — сама Виктор и ее супруг, Томас Роф. Площадка, на которую они ступили, была вытесана из черного камня, изрытого бесчисленными когтями в течение многих-многих лет — нынешняя Церемония Превращения была для клана далеко не первой.
В самом центре окруженной кольцами каменных скамей Ямы, где без труда разместилось более полутысячи Аркадик, покоясь своим основанием на приподнятом над полом диске двадцати футов в диаметре, известном как Высшее Сердце, возвышался алтарь. Рядом с ним располагался второй каменный диск, Низшее Сердце, восьми футов в диаметре и толщиной в четыре, по образующей которого шли барельефные изображения сплетенных колец и раскинутых крыльев Тарла Дэйвида, первого Виктора клана. На втором диске, перед которым в данным момент замерли Моргана и Томас, находился третий диск, носивший имя Разбитого Сердца, поперек которого, распятая серебряными цепями за руки и за ноги, распростерлась жертва.