Рассуждения мои проваливаются, как только начинаю вспоминать жуткие дни противостояния и телекадры российской бойни, показываемые американскими телевизионщиками в режиме прямого включения, как со спектакля. Толпы сторонников президента ликуют, визжат, когда работают орудия, перемалывая бетон и кости. Лупят по парламенту, по Конституции, по Государственному флагу России. Много зевак. Много и проигравших — истинных приверженцев законности. Они просто в шоке.
Согласитесь, после того, что случилось, — погибло больше тысячи человек, любое совестливое правительство и силовые министры подали бы в отставку, не цепляясь за кресла в своих уютных кабинетах, обагренных по их вине кровью невинных жертв. Но нет, они позируют перед кино-и телекамерами, выдвигают свои кандидатуры в новое депутатство, думая тем самым защитить себя мандатами думской неприкосновенности за пущенную кровь и смерти людские.
Нет, конечно, я не во всем согласен с руководителями Дома Советов, но я решительно на стороне защитников принципа верховенства Закона над правом, какими бы мотивами они ни руководствовались, оберегая Конституцию и парламентаризм. Последний был несовершенен, а разве исполнительная власть может похвастаться обратным? Именно она (не без помощи четвертой власти) завершила противостояние ветвей власти трагедией гражданского кровавого столкновения в центре столицы — с сотнями погибших, тысячами раненых и миллионами униженных.
Таким образом, ВСЯ ВЛАСТЬ дискредитировала себя. Вся без исключения: и представительная, и исполнительная, а потому требует демонтажа и праведного суда над теми, кто подготавливал условия для гражданской войны.
Всякая власть, если это действительно Власть, должна защищать законные права граждан, защищать народ от всякого произвола, а не звать его, безоружного, защищать перепуганных обитателей Кремля, запутавшихся в политике, которой люди не понимают и часто задают вопрос: «Куда мы идем? Где результат реформ? Когда почувствуем облегчение?»
А теперь о президенте, за которого я когда-то болел, а когда его пинал Горбачев, я голосовал и поддерживал. Но стоило ему после «трамвайно-троллейбусного популизма» снова взобраться на властный трон, как тут же проявились его обкомовско-политбюровские замашки вождя, вскормленного и вспоенного митинговщиной толпы…
Поэтому запас доверия иссяк уже давно.
Я не верю президенту, который разделил народ на своих и чужих, молчал, когда нужно было определиться и именно его слова ждала вся страна, а не перепуганного, с дрожащим жирным подбородком вице-премьера.
Я не верю президенту, которому СМИ поют хвалебные оды как победителю, а он открыто умиляется этим фимиамом, вместо того чтобы покаяться и попросить прощения у народа за грехи — орудийное безрассудство и цинизм содеянного.
Я не верю президенту, являющемуся первой скрипкой в оркестре разрушителей Великого Государства, которое можно и нужно было спокойно перевести на нормальные рельсы нового хозяйствования.
Я не верю президенту, по вине которого десятки тысяч соотечественников превратились в беженцев из тех мест, где еще недавно жили спокойно и в дружбе с аборигенами.
Я не верю президенту, по существу безразличному к судьбам сотен тысяч военнослужащих, выводимых в спешке из дальнего и ближнего зарубежья. Последний термин, кстати, появился благодаря его стараниям в Беловежских дебрях.
Я не верю президенту, который, дабы остаться у власти, созвал в Москву серые отряды омоновцев почти со всей России для бойни с безоружными гражданами, не разделяющими его политику дальнейшего развала страны.
Я не верю президенту, не знающему, откуда и как появляются единицы деляг, разбогатевших за годы его правления до способности купить чуть ли не всю госсобственность, и миллионы людей, живущих под планкой уровня нищеты. Это их называют быдлом и люмпеном нынешние политики и новый класс российских богатеев.
Я не верю президенту, не способному реализовать понятие «терпимость» и утвердившему в очередной раз комиссарский лозунг насилия над инакомыслием.
И, наконец, я не доверяю президенту, скрывшему количество безвинных жертв, оставшихся в Доме Советов. Без этой правды нет правды вообще.
Я уверен в одном: пройдет время — высохнут слезы матерей и отцов, жен и мужей, сестер и братьев, сподвижников и друзей, зарастут могилы павших или поднимутся памятные стелы в честь убиенных детей Отчизны, правые сегодня сделаются завтра неправыми, осуждаемые превратятся в героев, а «героев» осудит история.
Все зыбко, цинично, мерзко. От этого душе больно.
В который раз людей обманули политики, думая лишь о своем благополучии.
Верю в разум. Не верю в выборы здорового парламента. Он будет карманным, судя по искусственному созданию «многопартийности».
Зашевелился, отойдя от послеоктябрьского шока, политический муравейник. Страшно, что опять полезли в политику обанкротившиеся деятели. Поистине — политика грязная штука. Когда же в России она станет светлее для народа?
— Если не подтасуют результаты выборов в декабре, то «демократы» прогорят, — уверенно заявил один из пришедших на панихиду к Дому Советов на 9 дней.
— Несчастная Рассея — вот что маячит впереди у нашей обломанной Родины, — констатирует другой…
Белый дом стоит Черным от копоти грязной политики!
Анатолий Терещенко, Москва. 20 октября 1993 года.
А в то время, когда 18-летний москвич — сын автора Олег вместе с простыми парнями из глубинки гнил в промокших окопах Чечни, отстаивая рубежи России и воюя с бандитами, сынки элитной тусовки мотались в пьяном угаре по Москве на иномарках, прожигая беспутную жизнь на родительские деньги. Это касалось в первую очередь генерала армии Павла Грачева и одного из его чад, о чем не столько писали, сколько кричали газеты. Порядочные люди — и гражданские, и военные — возмущались такими двойными стандартами элиты.
Следует заметить, что не все генералы и офицеры были подражателями ельцинского министра обороны. Сыновья многих патриотов России стояли в одном строю с Олегом. Примером может быть служение Отчизне, ввергнутой «случайностью в политике» Ельциным в гражданскую бойню, командарма генерал-лейтенанта Константина Пуликовского, Он и ему подобные генералы, офицеры и солдаты непосредственно участвовали в боях. Старший сын Пуликовского Алексей — офицер ВС РФ погиб в бою 14 декабря 1995 года в населенном пункте Шатой при деблокировании окруженного боевиками 245-го мотострелкового полка.
После контузии, стрессов и разочарований сын автора Олег вернулся с войны, чтобы внезапно умереть — остановилось сердце…
«Совок»
Смутное время опасно неопределенностью, порождающей безверие и нигилизм.
Начало лихих 1990-х. Поезд «Москва — Ковель», стоящий на перроне Киевского вокзала столицы, чуть тронулся, а затем стал плавно набирать скорость. Автор ехал на Украину навестить могилы родителей и встретиться с братом и сестрой.
Купе было заполнено. За полчаса мы все перезнакомились: знали, кого как зовут и кто куда едет. Так случилось, что среди говорливой четверки были два россиянина украинского происхождения — автор и Виктор Иванович, и двое украинцев, выходцев из России, — Василий Герасимович и Орест Александрович.
Первый был полковник в отставке, коллега по службе, а второй «самостийщик» преподавал в школе физику.
Оба приезжали в Россию, на малую родину — в Саратов и Пермь, увидеться с родственниками.
Виктор Иванович блистал молодостью и статностью, возраст — не более тридцати. Чувствовалось, он был на приличном градусном взводе. Как выяснилось, молодой человек трудился на тяжелой ниве предпринимательства — держал фирму по продаже продуктов детского питания, закупаемого за границей. Ехал в Киев для переговоров с партнерами. Далее он разоткровенничался и рассказал, что утвердиться ему помогли родственники из окружения большого начальника.
— Без связей я бы не получил ни денег, ни площадей под товар, ни защиты, — пояснил он. — Удачное время нам выпало в начале девяностых!
— Не всем, — заметил автор. — Гайдаровско-чубайсовские эксперименты в экономике вывернули у народа карманы и отправили большинство населения по дороге прозябания. А потом произошло самое страшное — обесчеловечивание человека…
Говорили о погоде, о непростой нынешней смутной жизни простого народа, об экономических «загогулинах», о напряженности между двумя братскими народами.
Василий Герасимович рассказал о своей службе. Он оказался «особистом» и помотался по воинским гарнизонам Дальнего Востока и Средней Азии. Прошел пекло Афганистана. Последнее место службы — Луцк. Сейчас живет в Киеве.
— Распались мы по воле амбициозных политиков, возжелавших иметь свои троны, — заметил он в конце небольшого монолога о своем жизненном пути. — А ведь у меня были планы осесть после службы в России где-нибудь у речки. Построить домик и доживать на природе. Но я понял смысл выражения «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах».
— Весь наш трагический опыт показывает, что получается, когда из обилия мудрости выбирают некий примитив и возвеличивают его в нечто идеальное и перспективное — даешь капитализм во всем мире! — подключился вдруг долго молчавший Орест Александрович. — Все мудрецы предостерегали об опасности Всеобщей Идеи. Нет ничего более опасного, чем сам человек в попытках утвердить на планете лучшую жизнь навеки и его склонность прибегать к разнообразным формам насилия с этой целью. Вы смотрите, даже в постсоветских странах полицейскомилицейские силы скоро будут больше армейских по масштабам. Если бы было все нормально в этой системе на Западе, никогда не возникли бы социальные ножницы. Кстати, и не возник бы на этой почве все ширящийся антиглобализм, готовый со временем перерасти в революционный океан всеобщего недовольства.
С жестокостью вандалов мы топчемся по могилам прошлого, поднимаем на всеобщий смех ошибки предков и стараемся забыть все то полезное, что имелось в прошлом. А было немало того, что не грех повторить и нынешнему поколению, зараженному вещизмом. Сегодня же мы не желаем остановиться и подумать о значении человеческой жизни. Живем одним днем или зазеркальными представлениями, смирившись с насилием, невежеством и моральным хаосом. Особенности нашей истории, особенно в политике, — вечное запаздывание добрых людей, отчего-то опережаемых недобрыми. А кто же мы — векторы в Никуда…