— А что, проверяли?
— Разумеется.
Линьсюань снова хмыкнул, не зная, как реагировать. Интересно, всех, подвергшихся искажению ци, проверяют на одержимость, или для него сделали исключение? Вообще-то, в мире, где неупокоенные духи, а также прочие нечеловеческие создания действительно шастают по земле и вполне могут попытаться захватить чужое тело, это самое логичное предположение. Вот только одержимость подразумевает сосуществование в одном теле сразу двух личностей: пришелец не вытеснял законного владельца, а лишь подавлял его. В теле же Линьсюаня душа обитала только одна. А что это другая душа, способа определить, видимо, не существовало. Или его не догадались применить.
— Бывает, что человек сильно меняется после болезни или искажения.
— Бывает, — согласился Доу Сюй. — Я видел, как у нормальных людей портился характер после такого, а вот чтобы исправлялся плохой человек… Нет, я слышал истории, как после перенесённых испытаний люди раскаивались в прошлых грехах, а иные даже достигали просветления. Но видеть своими глазами не доводилось.
— Ну, спасибо за признание, что я теперь хороший человек.
— На самом деле я ещё не знаю, что ты за человек. Со временем будет видно, действительно ли ты отрастил новое лицо, или всего лишь стал улыбающимся тигром.
Линьсюань хотел было хмыкнуть в третий раз, но решил, что это будет уже однообразно, а потому просто промолчал.
Интересно, лениво размышлял он, а есть ли здесь люди с раздвоением личности? И как их квалифицирует здешняя наука врачевания: как одержимых или всё-таки как больных? Пытаются ли целители выгнать «лишнее» сознание? Есть ли тут вообще способы лечить душевные недуги? Или, как в земном средневековье, сумасшедших просто изолируют, и всё?
Можно при случае поинтересоваться у Шэ Ванъюэ, но вряд ли такой случай представится скоро. За прошедшие месяцы Линьсюань встречался с целительницей раза три-четыре, не больше.
— Ну, что, полетели? — прервал его размышления голос Доу Сюя.
— Полетели, — мысленно Линьсюань слегка дрогнул, но в голосе и, хочется думать, на лице, это никак не отразилось.
Однако остаток полёта оказался не то, чтобы легче, а как-то привычнее, что ли. Линьсюань теперь знал, к чему быть готовым. Город Лосян показался внизу на закате. Россыпь каменных домиков под черепичными и соломенными крышами купалась в розовато-рыжих лучах низкого солнца на берегу неширокой речки. В неё впадал канал, рассекавший Лосян надвое. Похоже, Доу Сюй здесь уже бывал — во всяком случае, он уверенно направил меч к одному из домов города, сверху не выглядевший ничем примечательным. Такой же глухой квадрат стен со строениями внутри, разве что покрупнее большинства, но не самый крупный. Однако именно этот дом оказался городской управой, о чём свидетельствовала табличка над входом.
Правда, оказалось, что главы управы из-за позднего времени на месте уже нет, но это никого не огорчило. Доу Сюй помахал перед носом у гнущегося при виде двоих важных заклинателей дежурного конторщика верительной биркой и велел зарегистрировать их прибытие, после чего развернулся и вышел, не слушая, как несчастный чиновник буквально умоляет дождаться, пока он сбегает за начальством. Линьсюань кинул на конторщика сочувственный взгляд и едва удержался, чтоб не похлопать его по плечу — после такой фамильярности от господина бессмертного тот, наверное, вообще бы в обморок грохнулся.
— Куда идём? — спросил он, догнав Доу Сюя на улице.
— На постоялый двор «Сливовый сад». Он лучший в этом городе.
— Ты, я смотрю, неплохо знаешь Лосян.
— Я регулярно проверяю заставы и сигнальные башни. Одна из них тут неподалёку.
— А.
Хозяин «Сливового сада» принял их куда спокойнее, чем писарь в управе. Конечно, он тоже был очень почтителен и дружелюбен, но без нервозности, похоже, визиты заклинателей были ему не в новинку. Когда Доу Сюй попросил две комнаты, хозяин на секунду замялся, и Линьсюань поспешил сказать, что, если двух не найдётся, они вполне способны удовольствоваться одной. Но хозяин тут же запротестовал и уверил, что для господ бессмертных у него найдётся и три, и четыре комнаты.
— Только извольте расписаться вот здесь, — он быстро вытащил толстую книгу. — Сяо И, живо! Приберись в лучших комнатах для господ заклинателей!
Слуга, что встретил их у входа, позвал хозяина и всё это время находился рядом, стремительно взбежал по узкой деревянной лестнице.
— Не извольте беспокоиться, всё будет готово меньше, чем через треть палочки благовоний, — уверил хозяин. То есть, через пять минут, прикинул Линьсюань, палочки благовоний горели около четверти земного часа. Тем временем хозяин, тщательно вывел немного облезлой кистью с топорщащимися волосками кривоватую надпись, свидетельствующую, что господа бессмертные останавливались в «Сливовом саду» в ночь с первого на второе число девятого лунного месяца. Доу Сюй приложил личную печать, Линьсюань, не догадавшийся взять её с собой, подписался переданной ему кистью. Из-за торчащих волосков, оставлявших следы на желтоватой бумаге, иероглифы его имени выглядели не так аккуратно, как обычно.
— Господа желают ужин? Желаете трапезничать в общих залах, или в комнатах?
— В комнатах, — решил Доу Сюй. — Мне холодец со свининой, тофу в бобовом соусе и… у вас есть суп из куропатки?
— Разумеется, господин бессмертный.
— А мне тот же суп и… — Линьсюань на мгновение задумался. — Что бы вы сами порекомендовали?
— О, наш Лосян славится булочками со свиными почками, жареными с чесноком, а также речной рыбой. А повариха этого недостойного прекрасно готовит рубец ягнёнка с грецкими орехами и козьим рогом.
Линьсюань проглотил вопрос, в каком смысле «с козьим рогом» — выглядеть дураком не хотелось.
— Давайте булочки и рыбу.
— Как прикажете приготовить рыбу?
— Просто зажарьте.
— Ты и правда хотел ночевать со мной в одной комнате? — насмешливо спросил Доу Сюй, когда хозяин исчез, пробормотав, что отдаст распоряжения на кухне.
— А ты правда хотел бы, чтоб из-за нас выгнали какого-нибудь постояльца?
А что не так? — читалось в глазах шиди. Линьсюань вздохнул. Не следует забывать, что заклинатели привыкли к своим привилегиям как к чему-то само собой разумеющемуся. Тем временем вернулся слуга и с поклоном пригласил господ бессмертных пройти наверх.
Комната мастера Хэна оказалась просторной и до забавного похожей на иные помещения родного ордена. Белые стены, разрисованные бамбуком ширмы, одинокая ваза у стены. Окна были прикрыты соломенными шторками, похожими на жалюзи. Потянув за шнурок и приподняв одну, Линьсюань убедился, что они выходят на внутренний двор, превращённый во вполне приличного вида садик. Несколько кривоватых деревьев, явно ставших такими по воле садовника, чтобы имитировать согнутые ветрами стволы на горных пиках, бассейн и беседка в их тени, и обязательный дырчатый камень, похожий на увеличенный кусок пемзы. Раз за разом повторявшаяся имитация горного пейзажа в миниатюре. Что ж, это и правда выглядело красиво.
Линьсюань присел на постель, и вдруг широко зевнул. Долгий полёт на мече измотал его так, что вдруг захотелось упасть и уснуть, не дожидаясь обещанного ужина. Но желудок требовательно заурчал, напомнив, что он тоже сегодня немало пережил и отнюдь не против вознаградить себя доброй порцией еды. К счастью, слуга с подносом, на котором вместе с тарелками стояли две свечи, не заставил себя ждать. Расставил принесённое на столе, спросил, будут ли ещё какие-нибудь пожелания у господина бессмертного, поклонился в ответ на просьбу принести воды для умывания и вышел. Линьсюань пересел к столу и взялся за палочки.
Глава 8
Колодец был как колодец — дыра в земле, огороженная каменным бортиком, высотой повыше колена, пониже пояса. Над ним — крытый черепицей навес. Заглянув внутрь, Линьсюань увидел внизу своё отражение в обрамлении черноты.
— Эй, спятил? — одёрнул его Доу Сюй. — А если то, что там живёт, утащит тебя внутрь?
— Тогда ты меня спасёшь, — легкомысленно отозвался Линьсюань. Доу Сюй фыркнул и, пробормотав что-то вроде «делать мне нечего», принялся рыться в мешочке, висящем у него на поясе.
Мешочек звался «цянькунь» и оставался предметом неизменного восхищения Линьсюаня. От такого он в детстве точно не отказался бы, как и от летающего меча, да и взрослому он бы пригодился. С виду совсем маленький, на деле цянькунь был практически бездонным и мог вместить в себя предмет любого размера — лишь бы пролез в горловину. Впрочем, Линьсюань подозревал, что при таких играх с пространством, и размер горловины — не ограничитель. При этом что полный, что пустой, цянькунь практически ничего не весил.
— Вот, — сказал Доу Сюй, извлекая наружу талисман — листок жёлтой бумаги в ладонь величиной, с написанным на нём киноварной краской заклинанием. — Посмотрим, как ему это понравится.
Вокруг не было ни души — солнце едва-едва поднялось над горизонтом, и город тоже только просыпался. Хотя было не так уж и рано — начало седьмой стражи, около семи часов утра. Школа сейчас уже бодрствует, да и в городе, когда они шли к городским стенам, навстречу попадались не такие уж редкие прохожие. И городские ворота оказались открыты. Но здесь, за стенами, рядом с ведущей куда-то в поля дорогой, было пусто. Интересно, тут всегда так, или по городу уже пронёсся слух, что заклинатели будут разбираться с подозрительным колодцем и лучше им в этом деле не мешать?
Между тем талисман, брошенный Доу Сюем в колодец, кружась, долетел до воды и распластался на поверхности. Некоторое время лежал неподвижно, словно на зеркале, а потом… Нет, не намок и не утонул, как в первый миг показалось Линьсюаню, а расплылся в воде жёлто-красным пятном и растворился. Линьсюаню даже показалось, что он услышал тихое шипение.
— Смотри! — заклинатели, забыв об опасениях, наклонились над колодцем.
— Что?
— Отражение! — Линьсюань ткнул пальцем. — Оно пошевелилось!