Пришлось отвечать на вежливые, ничего не значащие вопросы. Да, удобно, она всем довольна, муж тоже, Гаотай замечательный, люди тут приветливые, орден Линшань очень любезен. Потом начались расспросы о её семье и Фэнчэне, но Жулань никогда не считала себя мастерицей рассказа. Да, она любила родной город, пионовые поля, простирающиеся вокруг него, сливовые и яблоневые сады, Пятиярусную пагоду недалеко от дома её семьи, с которой открывался вид на вершину горы Шилоу в одну сторону, и на дворец Начала всех начал, резиденцию клана Мэй, в другую. Но как об этом рассказать, если на язык приходят лишь общие затёртые фразы? Мастер Хэн с интересом спросил, знает ли она кого-нибудь из клана Мэй, но Жулань ответила отрицательно. Она была из хорошей семьи, но не более того. Её отец был всего лишь регистратором при городской управе и с правящим кланом находился отнюдь не на короткой ноге.
А потому, когда стало известно, что знаменитый Дракон Бэйцзяна заинтересовался некрасивой, засидевшейся в девках почти до двадцати лет дочерью семьи Сун, это показалось чудом, внезапно привалившим счастьем. Как выяснилось, он и искал такую, чтобы была здорова и добродетельна, но достоинствами не блистала — зачем немолодому мужчине, которому нужно срочно продолжить род, умница-красавица? Ему нужна такая, чтобы была благодарна мужу и рожала детей, дальше забора не заглядывая. Сочувствовавшая её матери, но уже отчаявшаяся пристроить девицу Сун сваха расхвалила Жулань до небес, упирая на её скромность, послушание и действительно отменное здоровье. Е Цзиньчэн свёл знакомство с её семьей, остался доволен, и помолвка была заключена в кратчайшие сроки. «М-да, — сказал супруг в первую брачную ночь, подняв с её лица красное свадебное покрывало. — Ну, надеюсь, девчонок ты рожать не будешь, а мальчишки пойдут в меня».
Но прошёл уже год, а Небо их союз так до сих пор и не благословило. Муж нервничал всё больше, и уже начал говорить, что надо взять наложницу, раз от жены никакого толку. Если б они по-прежнему оставались в Фэнчэне, Жулань уже начала бы подыскивать подходящую девушку сама — всё лучше, чем принять в дом неизвестно кого. Но здесь, в Гаотае, она пока ещё никого не знала, а брать наугад — с таким же успехом можно дождаться, пока муж сам приведёт. И хорошо ещё, если не из парчового домика: она слышала, как он расспрашивал градоначальника о местных заведениях, и тот рекомендовал ему дом Матушки Гу как самый лучший, в который даже заклинатели захаживают. Интересно, нет ли в их числе мастера Хэна?
Впрочем, её это не касается. Надо будет посоветоваться с госпожой Жун, она должна знать местных девиц.
Разговор с заклинателями закончился внезапно, когда в дом без стука и предупреждения зашёл муж. При виде Хэн Линьсюаня на мгновение сузил глаза, и вежливо поклонился Ши Чжаньцюну:
— Глава Ши. Надеюсь, моя жена вас не утомила.
— Ну что вы, — улыбнулся глава Ши, поднимаясь, и Жулань с мастером Хэном тоже встали. — Новые люди для нас всегда в радость. Как вам арсенал шиди Доу?
— Мастеру Доу есть чем гордиться, — уверил Е Цзиньчэн. — Мастер Хэн… Я смотрю, вы тоже ищете новой компании?
— Разве можно упустить такой случай? — лениво улыбнулся тот. — Раз уж сам Дракон Бэйцзяна посетил наши места, как может этот скромный заклинатель не использовать возможность и не узнать о нём из первых рук?
— В таком случае, быть может, вы обратитесь за знаниями к этому Е? О Драконе Бэйцзяна никто не расскажет лучше него.
— Почту за честь, — наклонил голову мастер Хэн, и у Жулань возникло впечатление, что мысленно он усмехается. Похоже, мужа тоже посетило это подозрение, так как он нахмурился. Но больше Е Цзиньчэн ничего не добавил, а вежливо распрощался с главой Ши и властно кивнул жене на дверь.
— Как этот Хэн Линьсюань оказался рядом с тобой? — хмуро поинтересовался Цзиньчэн, когда они заняли место в повозке, и та двинулась по дороге в сторону Гаотая.
— Он пришёл, когда глава Ши угощал меня чаем, и глава сразу же его принял.
— Сразу же? Видать правду говорят, что глава Ши во всём потакает этому наглецу. Вот уж воистину сердцу не хватает глаз — если даже такой достойный человек, как Ши Чжаньцюн, не может удержать его в узде…
Муж продолжал говорить что-то о людях, у которых снаружи золото и нефрит, а внутри гнилая вата, но Жулань не слушала, унесясь мыслями к только что прошедшей встрече. Она и сама не знала, что заставляет её снова и снова думать о Хэн Линьсюане. Этот его взгляд? Ей кажется, или в нём действительно не было жалости, отвращения, или что там ещё принято испытывать при виде уродливых женщин. Конечно, не все глядели на неё с жалостью и отвращением, но те, кто относились к её внешности спокойно, и не рассматривали её так пристально и настойчиво.
— Жулань.
— Да, мой господин? — она чуть не вздрогнула, осознав, что едва не пропустила прямое обращение.
— Я не хочу, чтобы ты впредь как-то общалась с ним и бывала в его обществе.
— Как скажете, — наклонила голову женщина. — Я сделаю всё возможное, чтобы впредь его избегать.
Той ночью они не делили постель — Цзиньчэн уединился с кувшином вина и через некоторое время Жулань с облегчением услышала из его комнаты храп. Послав служанку посмотреть, не нужно ли уложить господина поудобнее, Жулань села перед туалетным столиком расчесать волосы перед сном. Снимать краску с лица нужды не было — она и так почти не пользовалась косметикой, уже давно убедившись, что её дивную красу никакая пудра с сурьмой не исправят, и раскрашенная уродина остаётся уродиной. Жулань — «подобная орхидее»… Да уж, орхидея…
Интересно, вдруг подумалось ей, а не Хэн ли Линьсюань нарисовал ту картину со сливой? Так дороги друг другу бывают друзья детства, и если один из них когда-то подарил другому ученическую работу, ничего удивительного, что второй хранит её много лет.
Глава 11
— Это лиса, — убеждённо произнесла женщина. — Так и тот заклинатель сказал. Душу сосёт из моей девочки!
— Вы помните имя того заклинателя? — спросил Линьсюань.
— Назвался мастером Ваном, а уж так ли его зовут…
Линьсюань задумчиво кивнул. И правда, мало ли на свете Ванов, да и имя могло бы не настоящим. В бродячие заклинатели как правило подавались не от хорошей жизни.
— Но он весь дом осмотрел и сказал: да, из твоей дочери лисица жизнь пьёт, вот она и хворает. Но изгнать, говорит не могу, сил не хватит. К настоящим заклинателям иди, они помочь могут.
Сидевшая напротив женщина потерла кулачком глаза. Вид у неё был измождённый и отчаявшийся, на лице был отчётливо виден не до конца заживший синяк, кисти рук были в мелких порезах и ожогах.
— Я к свёкру, а он — выдумываешь всё. Нечего таскать к нам всяких шарлатанов. Твоя, говорит, девчонка всегда хворая была, так на то воля Неба. Заткнись и перед соседями не позорься. Уж как я упрашивала, но ни в какую. Вышвырну, говорит, из дома, если не уймёшься. А куда я без моей Бао-эр? А потом…
Женщина всхлипнула.
— А потом? — мягко подтолкнул Линьсюань.
— Да лиса эта проклятая, видать, захотела меня из дома выжить! — выкрикнула женщина. — Все вещи мои переломала-перервала! В сундук рыбу тухлую подкинула! Камни в меня откуда-то летят, с потолка падают. Как нож не возьму — порежусь, как жаровню разжигаю — обожгусь. В еде то крысу дохлую найду, то похуже чего… Господин бессмертный, помогите! Совсем эта тварь нас с Бао-эр со свету сживёт!
Линьсюань снова кивнул. Когда просительница говорила только о болезни дочери и лисе, которая эту болезнь якобы вызвала, у него ещё были сомнения. Какой матери не хотелось бы верить, что причина несчастий её ребёнка во внешнем воздействии, которое можно устранить и зажить припеваючи? Но если и вторая часть рассказа правдива… Конечно, описанное могло быть результатом происков не лисы-оборотня, а вредительством кого-то из домашних, например. Но тут уж надо разбираться на месте. В любом случае Линьсюань понимал — отказать женщине, глядящей на него с таким отчаянием и надеждой у него язык не повернётся.
— А ваш свёкор что думает про проделки лисы?
— Говорит, что я вру всё. Что сама виновата, неловкая и за вещами не слежу. Едва-едва выпросила разрешения съездить помолиться милостивой Гуаньинь о здоровье Бао-эр. Спасибо, муж поддержал и денег на дорогу дал. А я вместо храма — к вам…
— Сколько вам ехать до Шуанчжоу?
— Два дня. И ещё полдня до нашего поместья.
— Возвращайтесь домой и ни о чём не тревожьтесь. Завтра я выеду за вами. Быть может, доберусь даже раньше вашего.
Женщина подскочила с места, чтобы тут же рухнуть в земной поклон и рассыпаться в благодарностях. Чтобы поднять её смущенному Линьсюаню потребовались некоторые усилия. Выпроводив обнадёженную просительницу, заклинатель вернулся к столу и принялся просматривать письменные прошения. Все жаждущие помощи заклинателей ордена Линшань, если они недостаточно богаты и влиятельны, чтобы явиться прямо в орден с подобающими церемониями и дарами, могут оставить прошение в управе Гаотая, либо, если они неграмотны и не имеют денег заплатить писцу или по какой-то причине не желают писать, могут явиться лично в один из назначенных дней. Мастера либо старшие ученики принимают их по очереди, а прошения ежедневно доставляют в орден, где дела оцениваются по степени срочности и сложности и опять-таки распределяются между теми, кто может их выполнить. Например, одинокого ходячего мертвеца, что повадился выбираться из могилы и слоняться вокруг своего бывшего дома, может упокоить и ученик. Не первого, конечно, года обучения, но быть мастером для этого не обязательно.
А вот проверить, не наложил ли кто проклятие на дом, лучше всего послать мастера Лю Цзиньлянь. У неё работа с такими тонкими материями хорошо получается.
Бумаги заняли у Линьсюаня пару часов, после чего нужно было отправить составленный список рекомендаций главе Ши на утверждение. Обычно с этим, как и с прочими мелкими поручениями, бегали ученики, но Линьсюань рассудил, что раз уж всё равно придётся добираться до ордена, ещё пара сотен шагов до дома Чжаньцюна проблемой не станет. А на мече от Гаотая до любого места школы и вовсе лететь пять минут. Отдать список дежурному уче