ы чехословакской армии и гражданского населения.
Руководитель Третьего Рейха дал понять пражским гостям (хотя он явно блефовал), что сопротивляться бесполезно, потому что «на каждый чешский батальон приходится одна немецкая дивизия».
На вопрос Гахи, почти лишившегося голоса, как ему удержать от сопротивления весь чешский народ, Гитлер высокопарно ответил, что военная машина запущена в ход и ее не остановить, и если решение будет иным, то он предвидит уничтожение Чехословакии. Его решение бесповоротно, а что такое решение фюрера — это известно.
Только в два часа ночи Гитлер выпроводил перепуганных чехословацких руководителей из своей канцелярии. Когда Гаха, выйдя из кабинета Гитлера, несколько заколебался и попросил дать ему возможность позвонить в Прагу своим подчиненным, тут же подключился руководитель люфтваффе Германии Герман Геринг. Он пригрозил немедленно разбомбить город и с грубым «простодушием» расписал картины разрушений. С чешским президентом случился сердечный приступ. Таким образом было получено согласие на новый «аншлюс».
И уже 3 октября 1938 года фюрер покорителем страны на черном «Мерседесе» повышенной проходимости въезжал в Судетскую область.
А в марте следующего года немецкие войска вошли в Прагу, где, несмотря на весну, почему-то символично мела вьюга. Казалось, даже сама природа не по сезону холодно встречала оккупантов и колючими снежинками обжигала щеки собравшихся.
На обочинах дорог и улиц стояли ликующие люди, но это было лишь меньшинство — каллаборанты. Большинство отворачивались или стояли молча, со слезами бессилия и гнева на глазах, позади приветливо машущих руками шеренг политических перевертышей и предателей страны.
Этот относительно мирный второй захват Гитлером очередной страны — Чехословакии — породил среди поляков надежду, что больше кровавых сечь не будет. Но английский лорд Галифакс по этому поводу заметил, что понимает вкус Гитлера к не кровавым триумфам, но в следующий раз ему придется пролить кровь.
В этом случае он был прав.
Оккупация Праги была поворотным пунктом не только для политики Запада. В апологиях умиротворителей, равно как и в попытках немецких пособников режима оправдаться, появляется вновь и вновь тезис о том, что Гитлер сам, войдя в Прагу, совершил поворот.
Объясняли так, что в этот момент он-де встал на неправедный путь и радикально расширил задачи ревизии, которые до того были приемлемыми. С этого момента его целью было не право на самоопределение, а слава великого завоевателя, который еще покажет себя в недалеком будущем.
Но теперь мы знаем, сколь превратно такие оценки отражают мотивы, намерения и их суть — все принципиальные решения он принял уже задолго до того. Им уже ковался огненный меч будущей горячей войны. Прага была лишь тактическим этапом, и Влтава, конечно же, не была его Рубиконом…
Многие наблюдатели считают, что начиная с весны 1939 года появилась болезненно-маниакальная неспособность Гитлера тормозить собственную динамику. Безошибочное чувство психологического темпа, которое он показывал несколько лет назад в ходе завоевания власти, теперь начало его покидать, уступая место неврастеническому порыву к действию. Гений фюрера, как утверждала нацистская пропаганда, заключался в умении терпеливо ждать. К своему несчастью и беде немецкого народа и народов других стран, он больше не хотел ждать — зверь приготовился к прыжку. Он был весь в напряжении…
Уже спустя неделю после вступления в Прагу фюрер отправился в Свинемюнде на борту тяжелого крейсера-броненосца «Дойчланд». Военный корабль взял курс на Мемель. Это был небольшой портовый городок у северной границы Восточной Пруссии. Он подвергся аннексии Литвой в 1919 году.
Теперь руководитель Третьего рейха почти в ультимативной форме потребовал незамедлительного его возврата.
Гитлер, мучимый морской болезнью и плохим настроением из-за тошноты и рвоты, двумя нетерпеливыми радиограммами с корабля запрашивал, может ли он подойти к городу мирно или же придется прокладывать путь пушками больших калибров с морской плавучей крепости, какой являлся броненосец «Дойчланд». Из-за плохого самочувствия, бледный, покрытый испаринами липкого пота фюрер еле стоял на ногах. Но ответ обрадовал его.
Он вышел из роскошной каюты-кабинета на палубу только тогда, когда волнение моря успокоилось. Вдохнув свежий морской воздух и избавившись от надоедливой тошноты, он почувствовал себя победителем.
23 марта 1939 года Литва согласилась отдать город и Гитлер в тот же день въехал в Мемель под ликование толпы…
Сегодня жители этого города и самой страны не называют этот шаг захватническим, оккупантами окрестили своих освободителей с Востока…
А 21 марта министр иностранных дел фашистской Германии фон Риббентроп пригласил к себе польского посла в Берлине Юзефа Липского и предложил ему провести срочные переговоры по широкому кругу важных вопросов урегулирования германо-польских интересов.
В то же время, не без особой настойчивости, он вернулся к различным требованиям, которые уже неоднократно предъявлялись. Прежде всего, он предложил вернуть вольный город Данциг и проложить экстерриториальную линию сообщения через польский коридор. Министр также пытался привлечь Польшу к активному участию в Антикоминтерновском пакте.
Вообще, линия Риббентропа при проведении всех этих переговоров была нацелена на укрепление взаимных связей с явно выраженной антисоветской тенденцией. Он, как главарь бандитов, довольно откровенно обещал своему меньшему подельнику солидную долю добычи и всяких вознаграждений за укрепление сотрудничества в случае овладения Украиной. Польское руководство такая подачка в недалекой перспективе вполне устраивала.
Данциг был немецким городом, его отделение от Германии явилось уступкой в Версале потребностям амбициозных поляков. Но Гитлеру, опять же, нужен был не столько город, сколько унижение польского государства и, в конце концов, ему потребовались повод к войне и сама Польша.
Недаром 3 апреля 1939 года фюрер спустил вермахту директиву, получившую кодовое название «План Вайс».
Таким образом, Польшей на ее же территории сеялись зубы дракона.
Следует заметить, что в вводной части этого документа говорилось, что согласно указаниям Гитлера подготовка операции должна вестись с таким расчетом, чтобы обеспечить ее проведение в любой момент, начиная с 26 августа. Секретность ее подготовки должна быть абсолютной. Однако началась операция только 1 сентября 1939 года.
Счетчик начала Второй мировой войны был подготовлен, оставалось его только включить. Тем более слова, сказанные Гитлером накануне вторжения: «…Гороскоп мой предвещает не мир, а войну» — тому подтверждение.
Глава 7Начало Второй Мировой войны
Война — способ развязывания зубами политического узла, который не поддается языку.
Поведение фюрера во время кризисов сопровождалось появлением необыкновенной дерзости, тягой к обострению ситуации, стремлением форсировать события. Эта война была детищем Гитлера, так как его жизненный путь полностью ориентировался на нее.
Недаром он считал, что война является «конечной целью политики», а ее начало — «днем великого решения». А еще он утверждал, что пацифизм портит людей. Эти идеи фюрер не раз высказывал во время частых выступлений в излюбленных местах — в мюнхенском пивном подвале «Левенбрау» и в берлинском «Спортпаласе».
Кто-то из великих утверждал, что война будет длиться до тех пор, пока люди будут иметь глупость удивляться и помогать тем, кто убивает их тысячами. Такая глупость проникла в головы зомбированных нацистской пропагандой немцев.
На одном из совещаний накануне войны Гитлер заметил, что «…с тех пор как Земля вращается вокруг солнца, пока существуют холод и жара, буря и солнечный свет, до тех пор будет существовать и борьба. В том числе среди людей и народов. Если бы люди остались жить в раю, они бы сгнили. Человечество стало тем, что оно есть, благодаря борьбе…».
Кроме того, он вывел некую «закономерность», что мир, продолжающийся дольше 25 лет, вреден для любой нации, тем боле для арийцев.
Нацистская Германия готовила захват Польши с 1936 года.
Еще тогда польский разведчик Юрек Сосновский добыл и передал польскому правительству планы германского генерального штаба по захвату Польши, в частности, план танковой войны, разработанный танковым стратегом Гудерианом.
В книге «Лабиринт» ее автор, шеф внешней разведки Вальтер Шелленберг упоминает встречу с доктором Мельхорном, состоявшуюся 26 августа 1939 года. Доктор поведал ему, что «…надвигается война и предотвратить ее уже нельзя. Гитлер давно принял решение, даже если западные державы или Польша попытаются в последнюю минуту пойти на перемирие, даже если в это дело вмешается Италия — основной план Гитлера это не изменит».
Абвер и другие секретные службы обеспечили военное командование гитлеровской Германии достаточно полными разведывательными данными. Состояние польских вооруженных сил они знали глубоко. Немцы были прекрасно осведомлены о количестве польских дивизий, их вооружении и оснащении боевой техникой, о планах стратегического развертывания на случай войны и прочее.
Военная разведка рейха делала ставку и на «пятую колонну». Гитлер по этому поводу говорил, что «…необходимо, опираясь на агентуру внутри страны, вызывать замешательство, внушать неуверенность и сеять панику с помощью беспощадного террора и путем полного отказа от всякой гуманности».
Это было его злодейское кредо.
Польская армия явно не была готова к такой войне, так как ее главный штаб в течение многих лет разрабатывал планы военных операций против СССР, не заботясь о своих западных границах.
Правительство Польши строило свою «линию Маннергейма» против Советов в виде дорогостоящих, железобетонных долговременных огневых точек (ДОТов) и, естественно, постоянно отказывалось от оборонительного союза с СССР.