Говорят, что все же сохранились некоторые материалы Специальной комиссии Н.Н. Бурденко, как и уцелели, я так думаю, те сфальсифицированные не копии, а подлинники, на которые указывают авторы, упоминаемые в настоящем повествовании. Почему бы еще раз независимым юристам не пересмотреть их, прийти к окончательным выводам и в судебном порядке рассмотреть весь спектр этих материалов?
Судебное решение, а не пихоевское, было бы законным. Суд и только суд мог бы поставить точку, а не какие бы то ни было следователи военной прокуратуры, думающие только о получении широких лампасов за труды, защищающие политические взгляды неосмотрительных венценосцев.
А еще было бы справедливо, если дело дойдет до суда, чтобы он, суд, и только суд, в частном определении запретил бы политическому чиновничеству заниматься чисто судебными вопросами, вмешиваться в дела, находящиеся вне его компетенции и, конечно же, потрошением и перетряхиванием архивов в свою угоду.
Получилось же, что злодеяния, которые во всем мире в конце войны признаны преступлениями против человечества, нам постарались «впарить» как издержки «борьбы за правое дело».
Козыревщина сделала свое черное дело и в международной политике, и в общественно-политической жизни России. Поэтому не удивительно, что до 1995 года проводимое по катынской трагедии следствие базировалось на материалах польской версии. Также не случайно заключение российских экспертов впервые увидело свет в 1994 году в Варшаве, а в РФ только в 2001 году. Не стыдно ли следователям ГВП? Мне — стыдно!
Не знаю, как у читателей, а у меня создалось впечатление, что комиссия экспертов ГВП РФ при расследовании дела № 159 полностью положилась на выводы польской экспертизы 1988 года. Вот ее оценки, совпадающие с материалами ГВП РФ:
«…сталинское руководство грубо нарушило Рижский мирный договор и договор о ненападении между СССР и Польшей 1932 года. Оно ввергло СССР в действия, которые подпадают под определение агрессии согласно конвенции об определении агрессии от 1933 года».
Таким образом, ввод частей Красной армии в сентябре 1939 года на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии и поляками, и российскими следователями квалифицируется как агрессия. А уничтожение польских офицеров они посчитали геноцидом и тут же замахнулись на возмещение морального и материального ущерба со стороны России.
Кроме того, эксперты ГВП утверждали, что «чем бы ни занимались до 1939 года польские военнопленные или заключенные поляки, эти действия являлись внутренним делом Польши…».
Получается, что россияне оправдывают преступные действия польской военщины и властей, приведшие к гибели в польском плену в 1919–1922 годах более 60 тыс. советских красноармейцев и командиров.
Зато гибель польских военнопленных в советском плену эксперты квалифицировали как «тягчайшее преступление против миро, человечество и военное преступление».
Тем самым эксперты ГВП отказали советским властям в праве наказать польских офицеров, виновных в военных преступлениях.
Что же мы имеем сегодня? Как известно, российская сторона передала Варшаве все имеющиеся материалы по катынской трагедии. В Польше же этому не вняли, там вынесено постановление о начале самостоятельного расследования обстоятельств катынского дела Институтом национальной памяти в польской столице.
Россия и тут промолчала — никакой реакции со стороны МИДа, никакого официального протеста на этот недружественный по отношению к Российской Федерации политический шаг руководству Польши по дипломатическим каналам не заявлено.
Казалось, что еще нужно заклятым друзьям России?
«Что же за проклятие такое на нашу голову в отношениях с поляками? — писал Ю. Васильков в упоминаемой уже статье «Призраки польского гонора». — Неужели мы обречены иметь но своих западных рубежах постоянный очаг напряженности?
А может, Бог послал нам праздник 4 ноября именно для того, чтобы мы еще и еще проанализировали свою историю и попытались понять, в чем были правы, а в чем заблуждались за эти четыре века?
Хорошо бы, конечно, размышлять над прошлым вместе с соседями, чтобы и они критическим оком взглянули на историю наших двусторонних отношений, но пока этого не получается».
И не получится, пока мы не заставим сами себя уважать!
Я уже хотел было поставить точку в своем повествовании, как прочитал в Интернете 60-страничный материал М. Чудаковой. На одном из сайтов был опубликован доклад этой ярой «либералки», непонятно зачем рвущейся в архивы МО и ФСБ, и не только по проблемам Катыни.
В мае 2006 года она выступала в музее А.Д. Сахарова перед учителями истории — победителями межрегионального конкурса школьных уроков по теме «История политических репрессий и сопротивление несвободе в СССР».
Я полагал, что найду какие-то новые материалы, касающееся моей темы. Но, читая ее доклад, в основном посвященный негативизму в использовании архивов Генштаба и Лубянки, я встретился с «жеванными пережеванными» попытками сказать что-то новое о Катыни.
И вот, что подумалось: либеральные журналисты и историки многое, если не все, получили при Ельцине, «прихватизировавшем» после августа 1991 года все партийные и гэбэшные архивы. Более того, М. Чудакова благодарит «гаранта конституции»:
«Честь и слава первому Президенту России за изданный им 23 июня 1992 года указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека».
Казалось, чего еще ей надо?
Ведь в то время из архивов этих учреждений приближенные к Кремлю политики, историки, писатели и журналисты мешками выносили еще недавно секретные и совершенно секретные документы. И сразу же из открытых архивов тайны «тоталитарного» СССР мутным потоком хлынули на страницы журналов и газет.
Ими хорошо попользовались многие борзописцы, сделавшие на них себе имя, предварительно препарировав их так, как этого хотели новые вожди. А они хотели одного — как можно больнее ударить по прошлому, которое не смогло ответить сдачей этим бессовестным людям. Мою мертвую страну еще пытались попинать. На ее могиле отплясывали вчерашние адепты марксизма, а мерзавцы от политики призывали простой народ, хлебнувший столько горя за время войны, покаяться перед поляками. Как будто он был носителем всей полосы репрессий.
В катынском вопросе как будто тоже была поставлена такая точка, которую хотели видеть и Квасьневский, и Ельцин. Но не тут-то было. Появились свидетели того, что было на самом деле. Но Правда, настоящая Правда, власть предержащим, скособоченным в сторону Запада, была не нужна. Нужно было как можно сильнее обгадить, испачкать, очернить прошлое Отчизны, не способной отреагировать соответствующим образом, так как она была уже мертва.
Пишущая братия под социальный заказ стала шельмовать те немногие материалы, что остались от комиссии академика Н.Н. Бурденко, призывая принять за окончательный вариант только то, что излагалось Геббельсом и в официальной прессе.
Тогда в защиту истины встали не писарчуки, ангажированные властью, а люди высокого нравственного достоинства, желающие найти в катынской проблеме то, что было скрыто и сфальсифицировано доморощенными геббельсовцами.
Я назову эти светлые имена правдоискателей: В. Илюхин, Ю. Мухин, Ф. Рудинский, Ст. Куняев, В. Филатов, а в последнее время глубокое исследование провели В. Швед и С. Стрыгин.
Они не только проанализировали «объективные исторические данные» катусевского расследования, но и обнародовали имеющиеся у них копии свидетельских показаний. Их много, очень много. Я же привел в книге-версии малую толику того, что осталось в народе и что было в архивах до их чистки. Я собрал в своем архиве немало тех материалов, что восстают против подлой лжи.
Показания этих свидетелей, видно, страшно не понравилось госпоже М. Чудаковой, настаивающей передать полякам все имеющиеся 183 тома по катынскому разбирательству вопреки здравому смыслу, режимной целесообразности и сегодняшней политической ситуации.
А что же нового она предлагает нам в доказательство советской вины в расстреле поляков? Преподносятся показания некого П.Ф. Климова, якобы свидетеля тех страшных лет, заметьте появившиеся в начале 1990-х, когда процесс фальсификации катынских событий был в самом разгаре. Она закрыла глаза на противоположные свидетельские показания.
Дабы не показаться необъективным, приведу полностью признания палача, который использован в докладе Чудаковой:
«…Я, помню, смывал кровь расстрелянных… Я мыл автомашины, полуторку и трехтонку. На них обычно грузили с помощью транспортера труппы расстрелянных, чтобы не носить на носилках. Этот транспортер соорудил Альхимович (он же поставил моторчик). Альхимович работал в гараже и был мастер на все руки.
До этого трупы расстрелянных выносили из подвалов НКВД на носилках. Выносили трупы обычно шоферы. Подвал, где расстреливали, находится под зданием нынешнего УВД Смоленской области на ул. Дзержинского.
В маленькой подвальной комнате был люк, канализационный. Жертву заводили и открывали люк, голову клали но его крой и стреляли в затылок или в висок (по-всякому), у одного из жертв, помню, был распорот живот…
Приговоренному говорили, что его переводят в Москву, раздевали, о потом расстреливали. Куда девали одежду, не знаю… Особенно много расстреливали в 1933, 1934, 1935, 1937, 1938, 1939 годах…
Стреляли почти каждый божий день с вечера и вывозили в Козьи Горы, а возвращались к 2 часом ночи. Расстреливали (из тех, кого помню) следующие: Грибов, И.И. Стельман, Гвоздовский, Рейнсон Карл, других забыл. Возили трупы шоферы: Кулешов, Костюченков Николай… Возил еще трупы Левченков, но его убил заключенный, который был, по-моему, поляком. Этот заключенный случайно остался жив и пробрался в оружейную комнату, а потом открыл огонь… Этого заключенного 3 дня не могли убить (и водой заливали из пожарной машины), а потом его отравили газом».