аль.
Мне не хотелось обсуждать с Тоем Кинреда – казалось это какой-то насмешкой над его чувствами.
– Он говорил примерно то же. Но разницы никакой нет – я все равно ухожу из ЦНИ через две недели и еще одни сутки. И, наверное, это даже хорошо, если я не проведу здесь ни одного дня после тебя. Видишь, в чем-то мы похожи.
– Считаешь дни?
– Еще как считаю. Идем смотреть видеофильм?
Той больше не брал меня за руку в зале, а над комедией на экране хохотал громче всех. Люди все еще косились в его сторону и наверняка размышляли, может ли у робота быть чувство юмора. А мне было больно от мысли, что скоро его не станет. И Кинред пропал – совсем оставил меня в покое. Ведь я ожидала, что оставшееся время он не упустит, он как-то намекал на это. Но я его за эти дни ни разу не видела. К концу фильма, уже смеясь почти так же громко, как и Той, я решила пойти к директору пятого уровня и сделать еще одну ставку. Вдруг ему мое мнение хоть чуть важно? Вдруг, если я стану слезно умолять не стирать Тоя, то он забудет о потраченных миллионов и решит такой удачный экземпляр оставить, а другое настолько же совершенное тело можно создать за счет других миллионов… Или как там это делается в самой высокобюджетной организации в мире? Или как это делается, если у людей есть сердце.
Глава 29
Я спускалась по лестнице медленно, обдумывая каждое слово. И вроде бы полностью настроилась, но рука чуть дрожала, когда я стучала в дверь. Кинред не ответил, и было заперто, хотя до сих пор мне казалось, что здесь замки на дверях в личные помещения – всего лишь бесполезный атрибут дизайна.
Кинреда в апартаментах не оказалось и через два часа, и через три. Я возвращалась в свою комнату, ходила в столовую или библиотеку, потом спускалась обратно. Волнение пропало окончательно, зато проявилась заинтересованность: а ведь я его не видела за всю неделю ни разу! Настолько погрузился в составление отчета о достижениях Тоя? Но тогда бы я могла застать шефа в кабинете, однако и там было закрыто.
Странный он все-таки человек, никогда нельзя угадать, что выкинет в следующий момент. Об этом я думала, когда шла к его комнате уже почти в полночь. Мне думалось, что он из меня за оставшиеся три недели душу вытрясет, во всех смыслах, но уже треть из этого времени прошла, а он занят чем-то другим. Не преувеличила ли я его сексуальное желание по отношению ко мне? Ведь вся ставка только на это самое желание…
На этот раз он снова не ответил на стук, однако дверь поддалась. Я вошла и сразу оповестила о своем появлении:
– Сэр, вы здесь? Мистер Кинред!
Пиджак брошен на спинку дивана, а на кухонной стойке, где он и пьет кофе, и ужинает, открытые коробки с логотипом из ресторана. Я направилась к лестнице, понимая, что могу помешать сну или отдыху. Но раз уж я его так долго вылавливала, то хотелось бы узнать сразу, верную ли ставку я сделала. И не пропадет ли он с утра снова.
– Мистер Кинред! Ау!
Оказавшись уже на пружинистом полу-кровати, я услышала шум в душевой. Теперь понятно, почему не слышит. Я подхватила с пола одну из больших подушек и села, подперев ее под спину и облокотившись на высокие перила. Это лежбище для релаксации даже сидение предполагало не слишком удобным.
Он вышел минут через десять. Разумеется, я бы не смутилась, увидев его и голым – чего я там не видела? Но он вышел с полотенцем, обернутым вокруг бедер, капли на груди от мокрых волос, – и это зрелище мне показалось более сексуальным, чем полная нагота. По всей видимости, предстоящее не станет для меня кошмаром, я вполне готова вернуться к самым интимным взаимоотношениям.
Мужчина посмотрел на меня, замер на секунду и произнес:
– Черт тебя возьми, Ината, ты решила меня до инфаркта довести? – сказано это было абсолютно спокойно, потому прозвучало довольно забавно.
– Вы бы хоть вздрогнули, приличия ради.
– Примерно на седьмом году работы я разучился вздрагивать, – Кинред осмотрелся, а потом подхватил такую же подушку и сел у противоположной стены. Смотрел он на меня как-то лениво и неэмоционально, это снижало вероятность успеха моей миссии. Но все же я молчала, давая ему право на вопрос: – Ну и? Ты пришла здесь помолчать? А я все жду, когда же начнутся какие-нибудь просьбы.
– Просьбы? – я невольно улыбнулась. Все же мне импонировала манера его общения, когда он нагло строит догадки и чаще всего попадает в точку. Или я к ней немного привыкла.
– Ага. Будто ты пришла бы просто так, не желая ничего из меня за это вытрясти.
С этим спорить я не стала, вообще тупо спорить с очевидностями.
– Верно. Сэр, я вас долго вылавливала, уже потеряла надежду. Можно полюбопытствовать, где вы пропадали?
– Из меня можно вытащить намного больше правдой, Ината. Так звучит лучше: меня так долго не было, что ты начала надеяться, что вообще меня никогда не увидишь. Но я отвечу. Сегодня был мой выходной, я уезжал в мегаполис, так поступаю почти всегда, чтобы сменить обстановку. Спросишь еще о чем-нибудь, что тебе на самом деле не интересно?
Я кивнула:
– Я имела в виду, где вы были не только сегодня, а всю последнюю неделю, сэр.
– Работал. Представляю, как странно это звучит.
– Но я вас не видела.
– Потому что не хотела видеть. И это не означает, что я не работал, – показалось, что в его тоне появились нотки раздражения. – Ината, я устал, переходи уже к делу.
Я медленно выдохнула, вспоминая все предыдущие настройки.
– Помните, вы предложили мне переехать сюда? Я согласна. В смысле, я согласна быть так близко к вам, как только возможно. До самого дня моего увольнения.
– Не просто так, – он не спрашивал.
Приближаясь к самому важному, я начала волноваться:
– Не просто. Взамен я хочу просить за друга, потому что не могу принять ваше решение. Вам и самому не хочется обнулять Тоя, разве не так? Я прекрасно понимаю, какие расходы понесет ЦНИ на разработку похожего носителя! Я всё прекрасно понимаю, но…
– Вряд ли, – перебил он. – Ничего ты не понимаешь. На мое место претендуют тысячи специалистов, но я здесь, потому что я лучший из них, Ината. А лучший никогда не принимает настолько неэффективные решения.
– Но… – я все еще не теряла надежду.
Однако он не обратил на это внимания:
– А ты самого Тоя спрашивала? Разве не милосерднее будет стереть его, чем оставить здесь – взаперти, с теми же чувствами. К тебе, которую он больше никогда не увидит. Ты придумала сострадание к нему, хотя понятия не имеешь, что такое настоящее сострадание.
Я так разволновалась, что подалась вперед, чуть приблизилась к нему на четвереньках, но замерла под холодным взглядом. И зашептала бегло, пытаясь выразить мысль быстрее:
– Иногда ошибаетесь даже вы, сэр! В данном случае точно ошибаетесь. Той живет с этими чувствами и даже не ревнует к вам! Еще недавно я думала, что это невозможно, но это не так. Он будто бы просто смирился с невозможностью, погрустил и живет дальше – столько, сколько еще будет жить. Той в этой ситуации, как и в остальных, ведет себя как живой человек! В вас влюблялись безответно, мистер Кинред? Отвергать чьи-то чувства всегда неприятно. Но давайте начистоту, нормального человека отказ не убивает, только психопаты лезут после подобного в петлю. Наш… в смысле, ваш Той – не психопат. Я – его первая любовь, болезненная и безответная. Но это не значит, что через год или пять лет не появится новая любовь. Вы ведь сами говорили, что он адаптируется как человек… лучше любого человека! Так дайте ему шанс – пусть Той проживет столько, чтобы я в нем переболела, если уже сейчас я вижу, что ему скорее друг, чем любимая!
На жестких губах промелькнула слабая улыбка, но взгляд так и остался ледяным.
– Ты в этом уверена?
– Нет, конечно! Но ведь мы не убиваем из сострадания всех людей, которые не нашли взаимную любовь с первой же попытки! Да все через это проходят! Хотя… вам придется поверить мне на слово, – я смутилась оттого, как на последней фразе его губы скривились в ухмылке – он уловил мою оговорку. Но это было не так важно, как закончить мысль: – Настоящей проблемой остается только закрытое пространство. Но вы же всесильны, мистер Кинред! Вы можете здесь всё и даже чуть больше. Берите Тоя с собой на выходные или давайте ему задания в мегаполисе. Он совершенство, он справится с чем угодно! Я прошу вас, сэр, хотя бы подумайте об этом.
– Допустим, – он говорил привычно неэмоционально. – А как в этой логике участвуешь ты, Ината?
– Никак, – я развела руками. – Просто если вам нужна последняя капля, чтобы принять решение, то я стану этой последней каплей. Мне все равно здесь недолго быть, я все выдержу и буду рада такой сделке, потому что Той важнее. Вы ведь любите сделки, сэр!
Не знаю, что я сказала неправильно, но он вдруг поморщился и одним движением встал на ноги. Отвернулся, шагая к шкафу с одеждой и на ходу снимая полотенце.
– Я передумал, Ината. Ты мне не нужна. И Той в этой вариации уже не нужен. Новый настолько же идеальный образец не создашь за два дня, а в Тоя можно загрузить другой исходный код и начинать работать в тот же день. Это уж точно лучше, чем его выгуливать в мегаполисе. Уходи. Я действительно устал.
Я тоже поднялась на ноги. Чувствовала себя просто отвратительно: я предложила себя, как последняя шлюха мистеру с высоким социальным рангом – возьмите, мистер, и не забудьте заплатить. Берите, мистер, столько, сколько вам хочется. А вот мой расчетный счет для денежных переводов. И да, таким шлюхам иногда отказывают. Но мне была непривычна эта роль, а его отказ выбил из колеи. Обидело и решение на счет Тоя, и холодность, и полное равнодушие к моей персоне, заставляющее чувствовать унижение. Преодолевая тошноту и немедленное желание убежать, я заставила себя подойти к нему. Кинред, не оглядываясь, натягивал широкие штаны и футболку.
– Почему? – спросила я тихо, но он вряд ли расслышал. Потому повторила громче: – Почему, Даррен?
Он повернулся с совершенно обескураживающей улыбкой на губах.