– Разумеется. Тебя же здесь уже не будет.
Он смотрел на меня пристально, я чувствовала прожигающий взгляд. Но мне интереснее были облака за окном.
– Я просто до последнего сомневалась. Мало ли. А это как будто официальное подтверждение. Мол, всё, Ината, даже если останешься – кормить тебя не будем, – я неестественно громко рассмеялась.
Кинред встал, медленно обошел стол и замер напротив. Я все еще не смотрела на него.
– Ты не останешься здесь, Ината, – зачем-то тихо ответил он, словно я об этом спрашивала.
– И я счастлива! Кстати, а если бы я забрала заявление, то могла бы остаться?
– Нет. Я думал, что все объяснил предельно ясно: если дело запускается, то его отозвать уже не смогу даже я. Ты передумала?
Мне расхотелось улыбаться и вообще разыгрывать эту фальшивую легкость. Я тоже встала.
– Не передумала. Но заметила, что ко мне относятся очень мягко – мягче, чем ко многим сотрудникам. Я буквально в отпуске – все время провожу с Тоем.
– А разве это не то, чего бы вы оба хотели?
Я сделала шаг к нему и с трудом посмотрела в глаза.
– Именно так. И поэтому я пришла сюда поблагодарить. Не знаю точно, почему вы так поступаете, но… Но я благодарна.
– Не за что, Ината. Иди, если это всё.
Мне не хотелось уходить.
– А по поводу Тоя вы не передумали? Неужели нет никакого способа его оставить?
– Никакого, – он ответил суше, не отрывая от меня взгляда. – Ни его, ни тебя. Через несколько дней этот этап моей жизни закончится.
– Будете скучать? – я и сама не знаю, зачем продолжала и продолжала спрашивать.
Наверное, именно для этой цели – увидеть почти незаметное потепление в его взгляде.
– По этапу жизни?
Он будто вообще на меня не реагировал, в том числе и на движение к нему, которое я уже сама осознала почти признала. Еще через пару дней мне восстановят девственную плеву, а потом и вовсе удалят месяцы самых ярких переживаний из моей головы – так какая разница, чувствую ли я себя сумасшедшей в конкретно этот момент времени? Но еще один шаг я сделать уже физически не могла: есть глупости, типа гордости, через которые Ината Нист не перешагнет. Потому отвела взгляд и сказала сдержанно:
– Да, по нему. Спасибо, мистер Кинред. И жаль, что вы больше не нуждаетесь и в Тое. Надеюсь, что его новая жизнь будет счастливее.
– Надеюсь, что твоя тоже.
– Кто будет проводить мне очистку памяти?
– Я. Не потому что ты – это ты, просто я обычно контролирую настолько сложные процедуры.
– Замечательно. В смысле, что я – это я. И что вы все контролируете. До свидания, мистер Кинред. Не буду врать, что была счастлива с вами познакомиться, но… но все-таки скажу, что мое существование никогда не было невыносимым.
Я уже не смотрела на него, двигаясь к двери. Но стоило только коснуться ручки, как меня прижали сзади – вдавили телом в гладкую поверхность. Я судорожно вздохнула, а сердце заклокотало волнующим предвкушением: все же я успела узнать, что такое удовольствие, и тело по нему истосковалось. Ну и гордости стало легче, когда Кинред не выдержал. Я уже по его рваному дыханию и поцелуям вперемешку с укусами в шею поняла, каких трудов ему стоило держаться до сих пор.
Он ничего не говорил, отрывая меня от стены и быстро расстегивая магнитные замки комбинезона. Едва избавив от него, снова развернул от себя и толкнул вперед и нажал на поясницу, я лишь успела подставить руки, чтобы упереться. Вошел сзади одним резким толчком, пронзительно, почти больно от неготовности. Но я выгнулась, принимая его страсть, возбуждаясь от нее сама безумными рывками. И уже через несколько резких движений начала невольно вскрикивать от удовольствия. Мужчина так же неожиданно остановился, развернул меня к себе и, подхватив меня под бедра, перенес на свой стол. Упер в поверхность, снова насадил меня на себя и продолжил вколачиваться, не отрывая взгляда от моих губ: я жадно ловила то ли воздух, то ли его еще не случившийся поцелуй.
Не давая ни себе, ни мне ни секунды на подстройку под бешеный ритм, он входил быстро, глубоко, придерживая одной рукой за талию, а другую переместив на шею. Я приоткрыла рот, но он так и не сократил последнее расстояние между нами. А через несколько секунд – и еще несколько таких же мощных толчков – захрипел:
– Ну же, давай, целуй, Ината.
И я поцеловала – последовала его приказу. Хотя сама только его и ждала. Почему-то когда коснулась его языка, в голове окончательно все взорвалось, – это оказалось каким-то совсем немыслимым удовольствием, выше всего, что происходило раньше. Я захлебнулась собственным оргазмом, накатившим быстро и неожиданно, но даже при том не оторвалась от его губ – будто бы все еще исполняла приказ и не имела права ослушаться.
Он кончил тоже довольно быстро, замер надолго, но все прижимал меня к себе, уткнувшись в шею и тяжело дыша. Потом отстранился и поддержал, помогая мне встать на ноги.
– Одевайся, Ината, и уходи. У меня куча работы.
Я смотрела ему в спину, прекрасно слыша сдавленный тон. Мне уже поздно было смущаться своей наготы перед ним. Да и вообще, между нами произошло столько всего, а впереди больше ничего нет, потому я определенно имею право на любой вопрос, даже такой:
– Даррен, зачем ты делаешь вид, что тебе все равно?
Он не повернулся, а ответил после паузы.
– Потому что ты уйдешь, а я останусь, Ината. Мне легче сделать вид, что все равно. Уходи.
И я ушла, потому что больше нечего было сказать. Он болен властью, давно заражен этой проказой, разъедающей весь его мозг, эгоистичен и испорчен. И ему, может быть впервые в жизни, захотелось побыть обычным человеком. Конечно, сразу не получилось – ни у кого бы не получилось, потому что эта болезнь серьезна и вредна. Если бы мы были знакомы не месяцы, а годы, то скорее всего он смог бы научиться быть просто влюбленным, а потом и любящим мужчиной, а не диктатором. Или через годы и я бы научилась принимать его диктат как должное, потакать этой болезни и делать ее еще запущеннее. Случилось бы так или этак, но прямо сейчас все неправильно – и я реагирую даже на эту неправильность. Он болен властью надо мной, а я больна зависимостью от его ненормальной страсти. И еще неизвестно, кто из нас испорчен сильнее.
Какое же счастье, что эта болезнь прекратится уже через несколько дней! Это ему тут оставаться. Ему, в отличие от нас с Тоем, обо всех этих изменениях помнить.
Глава 31
В первый день нового месяца я встала пораньше и приняла душ. Майя с Ником забежали попрощаться, а девушка еще и расплакалась, уже в который раз обвиняя меня в слабости. Ну что же со мной такого сделали, что я еще немного не потерпела? Я покачала головой, оставив вопрос без ответа. То, что Майя и Ник протянут на пятом уровне дольше меня, вряд ли кто-то предполагал.
Той держал меня за руку, когда мы шли в приемную лабораторию. Он вообще ни слова не сказал. Однако перед дверью мы остановились и посмотрели друг на друга, дальше ему идти было нельзя.
– Тебя сотрут сегодня? – задала я вопрос, который на самом деле не имел никакого значения.
– Да, как только мистер Кинред освободится… То есть сразу после тебя.
Я не выдержала и хлюпнула носом, отвела взгляд.
– Интересно, почему такая последовательность?
– Не знаю, Ината. Потому что вторым быть труднее?
– Тебе сейчас трудно, Той?
Несколько секунд тишины:
– Я теряю друга, Ината. Целых несколько часов я буду совершенно один, зная, каково не быть одному.
– Тогда прости за то, что слабой из нас двух выбрали меня.
Я импульсивно обняла его и вошла в лабораторию. Сама легла на кушетку и, не обращая внимания на лаборанта, который пристегивал меня ремнями, обратилась к директору:
– Ты избегал меня, Даррен.
Он настраивал оборудование, внимательно сверяясь с каким-то табло. Вопрос проигнорировал. Я посмотрела в потолок и продолжила:
– Ты тоже слабый. Просто не в тех вопросах, в которых другие люди.
Кинред подошел ко мне и удивил неожиданной улыбкой:
– Разболталась. На этом месте люди часто пытаются высказать всё, что наболело. Каких проклятий я только здесь не слышал.
– Не дождешься, – я тоже улыбнулась, хотя до сих пор казалось, что это невозможно.
– Жаль, – он наклонился, присоединяя к моим вискам электроды. – Тогда о процедуре. Будет очень больно, но эту боль ты тоже не вспомнишь, потому она не имеет значения. Ты очнешься на первом уровне, отлежишься несколько часов, там же тебе выдадут личные вещи и документы. Закуси вот это, – он подставил ко рту какую-то палку из резины. – На всякий случай. Мои медики привели тебя полностью в исходное состояние, будет обидно, если ты сломаешь себе зубы.
– О, действительно. Без зубов в мегаполисе не прожить.
Кинред выпрямился, так и не всунув мне штуковину в рот, и обратился к помощнику:
– Ройден, выйди. Дальше я сам.
– Да, сэр.
Когда дверь за лаборантом закрылась, Кинред сел на кушетку. Долго смотрел в пол, а потом вскинул голову и посмотрел на меня.
– Ладно, признаю, я буду скучать, Ината.
– Я это знаю.
– Тогда зачем я это говорил? – он слабо улыбнулся.
– Должно быть, потому что некоторые слова нужно произнести вслух, чтобы их признать. Знаешь, если ты после общения со мной стал хоть на полпроцента человечнее, то я не зря провела здесь время. Однако прямо сейчас мне жаль, что я ухожу так рано. Я будто бы могла о тебе что-то понять, но так и не успела. Ладно, я тоже признаю: я не должна была уходить, нужно было остаться и капать тебе на мозги, чтобы ты оставил со мной и Тоя, пока я здесь. А через пять лет все могло измениться. Даже ты.
Он рассмеялся, но в карих глазах чернела непонятная пустота. Мне не понравился этот смех, с каждой секундой мне становилось все страшнее. Но я продолжала говорить и вынуждала себя улыбаться:
– Зря смеешься, Даррен Кинред. Я твое слабое место, за пять лет даже до тебя бы это дошло. Ну, а теперь ты разве что можешь меня поцеловать на прощание.