Разумеется, мне не было жаль денег на отца, в изумление привело другое: пять минут назад я бы руку дала на отсечение, что он ни копейки из заработанных мною денег не потратит на прихоти. Да мне даже пришлось брать с него клятву, что он не станет экономить на лечении! И шляпа, и рубаха эти ему невероятно шли, омолодили его лет на десять, но я никак не могла понять причин таких изменений.
От удивления я присвистнула:
– Ничего себе, мистер! Да вы завидный жених!
Папа обернулся. Увидел меня и замер. Уронил папку на бетон, но будто бы этого и не заметил. Открыл рот и ничего не сказал, так и стоял, пока его подбородок не начал дрожать. Так поразивший меня лоск вмиг пропал, как будто и не было. И лишь когда я сама побежала к нему, он неловко, как-то совсем по-детски раскинул руки и, покачнувшись, сделал шаг ко мне, повторяя какой-то звук, будто хотел назвать мое имя, но никак не получалось произнести его полностью.
Я ошибалась, когда думала, что плакать не стану.
Глава 32
У отца определенно было больше новостей, чем у меня – у меня-то их и вовсе не было: шла, боялась, вышла и поняла, что зря боялась. Он же за эти месяцы пережил здесь настоящие изменения. Мы уже наобнимались вдоволь и сидели на тесной кухонке, спеша сказать и услышать как можно больше.
Химиотерапия в самом начале была мучительной, но уже через несколько процедур ему здорово полегчало. Денег от меня хватало с лихвой на любые нужды, хотя после оплаты курса лечения он уже ни в чем и не нуждался. Иногда только домой наведывался, помещение проветрить. На завод он не возвращался, отыскал работу новую и старую одновременно.
– Я ему просто под руку попался, дочка, – теперь уже спокойнее объяснял отец. – Помог, как умел, отвез куда нужно. А он потом нашел меня и говорит, что лучше уж наймет водителя, чем снова в таком положении окажется. И бывает он в мегаполисе всего раз в неделю, вот и вся моя занятость. Раз я болен и иногда не смогу являться немедленно, то и платить он мне станет в два раза меньше, чем платил бы здоровому. А когда сумму назвал, я, мягко говоря, усомнился в его башке. Да что уж там, я в его башке с первого дня сомневаюсь!
Отец смеялся, рассказывая. Я же ловила каждое слово, тоже не представляя, откуда такое чудо свалилось: ну не нанимают на простую работу за такие деньги. И уж тем более тех, кто все еще на стационарном лечении, хоть и чувствует себя с каждым днем все лучше.
– Двадцать седьмой социальный ранг? – я переспрашивала уже в третий раз, не силах поверить. – Это ж кто такой? Президент или глава Мировой Лиги?
– Говорит, что исследователь, – папа развел руками. – Хотя если он и какой-нибудь шишка в правительстве, то зачем же стал бы мне докладывать? Потребовал, чтобы я гардероб обновил, машину купил – на случай, если ему приспичит меня срочно вызвать, я до его дома не на метро добирался. А я заодно на ней же и в больницу езжу, быстро расслабился, раз уж так получилось… – он смущенно умолк, будто оправдывался за лишние траты.
Я вмиг собралась, теперь сопоставляя свои впечатления с новой информацией:
– Это ты правильно поступил, пап. Да и если работа у тебя теперь такая – надо соответствовать. И лечиться быстрее, раз работа выгодная подвернулась. Страшно только такую машину в нашем дворе оставлять.
– Страшно – не то слово, дочка. Каждый день выхожу и вздрагиваю от радости, что она на месте стоит. Уверен, что не трогают ее пока, потому что боятся нарваться на какого-нибудь богатея. А как поймут, что моя, сначала расхохочутся, а потом и угонят – прямо на моих же глазах, не постесняются, – говоря это, он все равно улыбался. А может, он не мог не улыбаться, глядя на меня? И продолжил почти шепотом, будто словами боялся удачу спугнуть: – Теперь, дочка, все будет по-другому. Не думала о том, чтобы нам в другой район переехать?
Я точно об этом подумать не успела. Вот это да, вот это совсем другой мир – такого вопроса мы в этих стенах еще ни разу не поднимали! Отец, видя мое недоумение, радостно продолжал:
– Мистер Кинред странный, конечно, высокомерный и требовательный. Деньги не считает – вероятно, не привык считать, потому и платит водителю так много от незнания. Но как-то мы с ним сработались – чувствую это. Ездит он то в ресторан, то в какие-то конторы, то просто просит высадить его в парке или на набережной. Сидит там часами, думает о чем-то. И очень много меня спрашивает – о всякой ерунде. Не ерунде, конечно, но о тех вещах, которые только для меня важны: почему мама твоя умерла, на кого дочка похожа, почему второй раз не женился… И слушает так, будто ему все это интересно, будто всерьез важно хотя бы к жизни моей прикоснуться. Я тебе не психолог, просто много чего в жизни повидал – и скажу с уверенностью: такое бывает только у очень одиноких людей. Он не водителем меня нанял, а единственным человеком, с которым может потрепаться о всякой чепухе, когда в мегаполис приезжает. На такую работу можно ставить и начинать жить на новые доходы. Понимаешь?
Я тоже не могла не улыбаться ему в ответ:
– Понимаю, наверное. И рада, что именно ты ему под руку попался. А еще я вижу, как растут твои амбиции – поверить не могу, как быстро расширился список твоих желаний!
– Расширился! – он горделиво кивнул. – Только не моих, дочка. Теперь сможешь поступить на инженерный и не бояться, что не хватит на лечение. Ты очень много денег заработала, но ведь и папка твой не лыком шит – тоже начал вносить свой вклад. Вот увидишь, уже через год ты сама себя не узнаешь! Переедем ближе к центру, вырядим тебя как первоклассную цацу. А через пять лет ты станешь инженером. А через десять я буду ходить по улице, выпятив пузо, и рассказывать о том, что у моей маленькой Инатки уже двенадцатый социальный ранг!
– Двенадцатый? – я звонко хохотала. – Закатай губу, жадина. Двенадцатый ранг бывает, наверное, только у тех инженеров, которые на космических станциях работают! Хочешь меня туда отправить?
– Ладно, оставайся тут, – согласился папа, легко махнув рукой. – Хватит на мою долю и одиннадцатого!
Мы еще долго смеялись и веселились, строя в мечтах несбыточные планы. Конечно, оба понимали, что не все будет так радужно. Но и как раньше не будет. Единственное, о чем я жалела в тот вечер, – почему не ушла в ЦНИ сразу после школы, хоть бы на образование или переезд заработала. Но все случается именно в тот момент, когда должно случиться.
Отец красовался передо мной, делал вид, что вовсе не устал и прекрасно себя чувствует. В больницу на ночь мне его отправить не удалось все усилия ушли на то, чтобы он хотя бы улегся спать, а сразу с утра в стационар. Уже сильно побледневший и путающийся от усталости в словах, он наконец-то согласился, что «немного утомился, наверное, от жары».
Я сидела на кухне и смотрела в темное окно, бесконечно поглядывая на слишком дорогую для такой улицы машину. Всерьез боялась отправиться спать, предполагая, что ее вот-вот обнаружат угонщики. Смотрела я на самое ценное наше имущество, а сама неосознанно продолжала мечтать. А о проблемах, которые непременно возникнут позже при подаче заявки в университет или если доброму мистеру Кинреду больше не понадобятся услуги водителя, я буду думать тогда, когда они возникнут. Человек в восьмом социальном ранге так нечасто имеет поводы для радости, что их нельзя игнорировать.
И отцу не стоило десять раз повторять, что мне с его работодателем лучше не встречаться. И дураку ясно, что если такой человек заинтересуется мною хоть на одну ночь, то я вряд ли отверчусь. Двадцать седьмой социальный ранг, свихнуться можно! Я и понятия не имела, что такие персоны ходят по нашему же мегаполису и дышат тем же воздухом, что и мы. Сильно сомневаюсь, что таким даже согласие на любые извращения требуются – если хотят, то берут, вряд ли закон распространяется на кого-то выше двадцатого ранга. Да и незачем мне вообще перед этим мистером показываться, своих дел – теперь очень приятных и волнующих – полно.
Глава 33
Недели сливались в единый поток, я и не заметила, как пролетело почти два месяца. Пока оплаты за обучение хватило на один курс, но мы с отцом решили не терять времени и надеяться, что через год вновь наберется нужная сумма. Его дела тоже шли преотлично: оказалось, что мистер Кинред, его работодатель, теперь станет проводить в мегаполисе куда больше времени, потому и водитель ему нужен чаще. Разумеется, соразмерно поднялась и зарплата, и без того бывшая запредельно высокой.
Выйдя после очередного семинара и нервно глотнув осеннего воздуха, я отошла от здания университета и остановилась. Задрала голову вверх, щурясь и тряся головой, чтобы побыстрее прийти в себя. В мегаполисе никогда не бывает по-настоящему холодно, здесь давно сформировался газовый купол со своим микроклиматом. И тем не менее о приходе осени можно узнать по чуть посеревшему небу и легкой прохладе. Мое любимое время года, когда даже прогулки по городу могут доставлять удовольствие.
В этот момент мне срочно было необходимо проветрить голову. Учебная нагрузка оказалась даже больше, чем я ожидала. А в моем случае еще и несколько лет после окончания школы прошло, многое забылось, навыки схватывать все на лету стерлись. Еще сильно давила психологическая атмосфера: в университете учились студенты разных возрастов, степеней одаренности и характеров, но там не было никого из моего социального ранга. Особенно это было заметно в первые дни. Однако мы с отцом быстро поняли, что пришла пора сильно потратиться: на одежду, учебники и косметику. Теперь только он привозил меня к зданию, а потом отвозил обратно – ни в коем случае нельзя дать повод для насмешек, если меня заметят идущей к остановке общественного транспорта. Как ни странно, но обновленный образ сработал: косые взгляды почти сразу притупились, одногруппники вспомнили о непомерной учебной нагрузке и быстро начали относиться ко мне со здоровым приветливым равнодушием. Вот так это и происходит, оказывается: достаточно только фантика, чтобы толпа реагировала соответствующим образом. Не нужно в самом деле принадлежать к какой-нибудь группе, достаточно лишь играть по правилам этой группы, чтобы тебя принимали за своего. Может, мне стоило пойти на психологический?