Кстати, могу ли я Вас попросить указать мне, где я мог бы прочесть ее статьи?! Я ведь газет, особенно русских, не читаю, или страшно редко. Я хотя и «слыхал» только о ее статьях, а она вообще не знала раньше о моем существовании, на что мне не пришло бы в голову обижаться!!
Я совершенно согласен с Вами, что издание книги было бы огромным жизненным успехом; меня очень тронуло, что Вы называете уже меня «начинающим русским писателем», - это еще не заслужено мной.
На сегодня кончаю, дорогой Марк Александрович, уже скоро час ночи. Желаю Вам полного выздоровления (что именно у Вас? глаза?) и шлю Вам самый душевный и кланяюсь Татьяне Марковне. Олег также очень Вам кланяется; Вы всегда пишете «Мосье Олег», Вы, наверное, забыли его фамилию: Погибин, Олег Сергеевич, но для Вас просто Олег.
Искренне преданный Вам,
Любящий Вас, Сергей П.
Прилагаю при сем мои «заметки» из «Старого житья» Пыляева.
40. М. Алданов - С. Постельникову
10.11.51
Милый Серж.
Я отлично понимаю, как Вам трудно решить вопрос о книге после последнего письма Александровой. К сожалению, я никак не вынес из него впечатления, что они примут решение после получения трех или четырех глав. На чем Вы основываете такое предположение? Она ведь ясно писала, что нужна вся книга или хотя бы половина? Знаю, что то же самое она на днях ответила одному парижскому русскому писателю с именем и чуть ли не вдвое старше Вас. Он тоже мне на это жалуется. Не хочу вводить Вас в заблуждение. До Нового года Вы ей действительно более четырех глав сдать не можете. Я еще раз тогда попрошу Вредена и ее принять решение на основании этих четырех глав, т. е. заключить с Вами договор и следовательно заплатить 500 долларов аванса, но я теперь (т. е. после письма Александровой и Вам и тому писателю) почти уверен, что они и тогда ответят то же самое: пусть Постельников сдаст половину книги. По-видимому, это у них принцип. Громадное большинство писателей прислали им ВСЮ рукопись той книги, которую каждый из них предлагает. Как Вам быть - просто не знаю. Я в первом же письме к Вам, после того, как подумал, что Вас надо сделать «музыкографом» и что Вы можете написать «Историю русской музыки», запросил Вас (о том же и устно Вас расспрашивал за завтраком), можете ли Вы совместить это с продолжением и развитием Вашей карьеры пианиста. Вы ведь тогда ответили утвердительно. Теперь Вы пишете: «Все свои ‘жизненые’ вопросы я сейчас оставил в стороне, поэтому не предпринимаю почти ничего из музыкальной деятельности»!! Меня чрезвычайно огорчило это Ваше сообщение, которое, естественно, было для меня и неожиданностью после того, что Вы мне говорили. Но что же я могу Вам тут сказать? Повторяю, только Вы можете решить вопрос, а я советовать Вам боюсь и не могу. Не исключена никакая возможность, что они все-таки, несмотря на всю мою «протекцию», не примут Вашей книги. Но, по моему, есть немалые шансы на ее принятие. Если примут, то это, скажу еще раз, будет для Вас громадным жизненным успехом, - я надеюсь, например, что тогда (т. е. только после выхода русского издания) найдется и американское издательство, которое выпустит книгу по-английски и заплатит Вам не 1500 долларов (так как ему следовало бы оплатить тогда и перевод), но пятьсот долларов. Имея серьезную книгу на двух языках, Вы и как пианист были бы, думаю, совершенно в ином положении, чем теперь. Но ведь все это только надежды. Если же писание книги подрывает Вашу карьеру пианиста, то без колебаний скажу: бросьте книгу, карьера пианиста для Вас гораздо важнее. Помните, что я это все затеял, когда Вы мне сообщили, что для хлеба станете приказчиком! Я знал, что это юношеская дурь, которую Вы должны выбить из головы. Но все- таки Ваши слова произвели на меня впечатление - и никак не «веселое», - Вы это понимаете.
Еще раз говорю и настаиваю: Вы должны тотчас принять окончательное решение. Если Вы твердо решите, что можете писать, не подрывая своей карьеры выдающегося пианиста, то пишите и пишите. Что ж, Вы мне прислали теперь две страницы! Я рассчитывал получить уже весь очерк о русских оркестрах. Я имею в виду страниц 20-30 именно на весь очерк, от 17 века до наших дней. Жду его - если Вы решите писать - в ближайшее время[119], тогда буду править все. Конечно, Вы тогда пришлите мне и то, что я уже читал, с теми дополнениями, о которых я Вам писал. Последние две страницы Вы написали почти без полей, - очевидно, забыли. Больше 30 печатных страниц глава об оркестрах никак заключать в себе не должна (лучше 25): размер всей книги не должен превысить 400 страниц, и ее не только можно, но и необходимо написать в один год (самое большое), хотя я знаю и тоже предупреждал Вас, что это книга очень нелегкая и на нее надо будет потратить огромный труд.
Посылаю Вам одну статью Александровой. Она теперь пишет еженедельную, чисто литературную статью в нью-йоркской газете «Новое русское слово» и ежемесячную литературно-политическую в «Социалистическом вестнике». Мне эта статья, конечно, не нужна, - сохранилась у меня случайно. Прежде Александрова жила и печаталась в Европе, во всех либеральных изданиях.
Спасибо за добрые слова о «Десятой симфонии». Это, конечно, никак не лучшая из моих книг (лучшая, по-моему, «Истоки»).
В книгах Пыляева, Божерянова и Валишевского бытового материала очень много. Они все есть в Национальной Библиотеке.
Жду ответа. Шлю самый сердечный привет и пожелания бодрости, которую в Ваши годы и с Вашей большой одаренностью потерять совершенно непозволительно и (строго запрещается). Очень кланяется Татьяна Марковна. Привет матушке, Юлию Осиповичу и Олегу Сергеевичу (почему Вы решили, что я забыл его фамилию!).
Ваш М. Алданов
41. С. Постельников - М. Алданову
12.11.51
Париж
Дорогой Марк Александрович,
Сегодня получил Ваше письмо от 10-го, а в конце недели от 6-го, за которые очень благодарю Вас, так же, как и за статью В.А.А.; прочту ее с интересом.
Возможно, что мое предположение основалось, как это случается иногда, на том, что я je prends mes désirs pour des réalités[120]! У меня Мне приходили в голову кое-какие доводы, которыми мне казалось было бы возможным убедить издательство на принятие решений лишь по прочтении нескольких глав... Сегодня так поздно, что мне очень трудно изложить письменно свои мысли, за что очень прошу меня извинить. Вы затронули очень существенные вопросы как о книге, так и о моей «карьере», на которые не так легко сразу ответить.
Что касается присланных Вам в моём последнем письме двух листков, вышло, очевидно, недоразумение! Вы приняли их за начало очерка, а это ведь только выписки (нетекстуальные) из Пыляева, которые я Вам послал лишь для ознакомления с тем, что я у него нашел, так как Вам хотелось иметь всю книгу, которую я не решился Вам переслать по почте!
Теперь я дополнил эти заметки цитатами из «Старого житья» и из Берхгольца; глава об оркестрах вельмож в XVIII столетии разрастается порядочно. Но хотелось бы уточнить: этот очерк будет касаться только (что касается его главы об оркестрах) именно оркестров вельмож XVIII века, а не до наших дней, как Вы мне написали.
Эти 2 листка мне очень необходимы для работы, я Вам буду очень признателен, если Вы мне их пришлете обратно.
Мне хочется прислать Вам весь очерк главу уже отпечатанной на машинке, которую на днях буду просить взаймы.
Простите, дорогой Марк Александрович, за этот ужасный почерк, не знаю, что у меня делается с рукой; после библиотечных «сеансов» она у меня болит.
Мы все очень Вам очень Вам кланяемся и благодарим за привет. Со своей стороны, прошу Вас принять мой самый сердечный привет, также очень кланяться Татьяне Марковне.
Преданный Вам, искренне Ваш Сережа.
Я работаю много, почти каждый день хожу в библ. с 4 до 7, и еще по вечерам работаю у себя, но дело идет медленнее, чем я хотел бы!
42. С. Постельников - М. Алданову
06.12.51
Aut 33-33
Четверг
Дорогой Марк Александрович,
Очень был огорчен за Вас, узнав о кончине Вашего beau-frere’а[121]; большое несчастье для всей вашей семьи. Мы все очень присоединяемся к вашему горю.
Большое спасибо за возвращенные записки, очень порадовался Вашему мнению. Я сам еще не так уже доволен получившимся. За последние дни прибавилось еще три страницы, заканчивающие эпоху Петра.
Я очень рад известию, что Вы в Париже и я Вас повидаю.
Я почти совсем оправился от простуды, выйду сегодня вечером в первый раз. А так, всегда почти бываю у мамы, т. к. еще не хожу в библиотеку и работаю дома. Бываю, и часто, на 25 r. de Civry.
Итак, жду Ваших известий; встретимся, где Вы пожелаете, причем буду рад, если Вы придете к нам; если мы будем «работать», то мама нам не помешает, она уйдет в свою комнату.
Искренний и сердечный привет шлю Вам и Татьяне Марковне.
Любящий Вас, Ваш Серж.
43. С. Постельников - М. Алданову
09.12.51
Париж
Дорогой Марк Александрович,
После нашего последнего свидания, в пятницу, - у меня возобновилось сильное желание написать статью о Вас. Хотя Вы каждый раз, когда я поднимаю об этом разговор, и протестуете, так как у Вас нет и тени тщеславия и Вы не любите говорить о себе, - но я действительно хотел бы начать, не откладывая писать; поэтому я решил воспользоваться Вашим пребыванием в Париже и просить Вас, в самые ближайшие дни, нового свидания.
Вы не можете представить себе, как Вы меня глубоко порадовали Вашим приходом в пятницу, на мою «голубятню»; эти часы, проведенные с Вами за «работой» и в беседе останутся на всю жизнь врезанными в мою память еще сильнее, чем все предыдущие. За это я хочу Вам, не дожидаясь новой встречи, выразить особенную благодарность сегодня же.