Последними вечерами я до позднего часа зачитываюсь «Началом конца»; поразительно, как Вы несколькими штрихами мастерски рисуете не столько внешний облик, сколько внутреннее содержание Ваших персонажей, и это часто в самых неожиданных для читателя деталях; у Пруста эти детали иногда бывают слишком обильны и не доставляют читателю свободы дополнить то или иное собственным воображением: они навязчивы. У Вас - подробности никогда не изложены, они «схвачены» Вами с проницательностью психолога человеческой души и не отягощают общего движения рассказа; безупречностью формы соединяются с глубиной выражения выразительности, и почти повсюду: неуловимое присутствие примиряющего юмора. Это - очень высокое искусство. Я - не литературный критик и мне трудно выражать свои впечатления, поэтому я говорю о них редко.
Мне бы очень хотелось прочесть «Истоки» и les cinq volumes d’essais[122], о которых говорил Laffont[123], но я никогда не добираюсь до русских библиотек! Не мог ли бы мне одолжить «Истоки» Ваш племянник? Я бы ему был очень благодарен.
Я был бы очень рад, дорогой Марк Александрович, если б Вы смогли опять запросто прийти на «голубятню», как в прошлый раз. Жду с нетерпением; я ухожу в библиотеку не раньше 3-х часов, но лучше позвонить по тел. AUT 33-33, чтобы Вы зря не поднимались.
Искренне и глубоко привязанный к Вам
Любящий Вас, Ваш Сергей Постельников.
44. С. Постельников - М. Алданову
13.01.52
Paris
le 13 Janvier 1952
Дорогой Марк Александрович,
Простите, что долго не писал к Вам. Большое спасибо за Вашу открыточку к праздникам; я надеюсь, что и моя, посланная к Рождеству, дошла своевременно.
Первого января я начал писать главу о придворной музыке у московских царей (до XVIII в.), работая целыми днями, очень много, часто засиживался до ночи.
Мы виделись с Вами в последний раз 17 декабря и читали тогда главу о музыке при Петре, Анне и Елизавете: она была написана еще начерно и оставалось ее дополнить. Для этого, до конца декабря, мне пришлось ходить каждый день в Bibl. Nationale (я взял годовую карточку), т. к. мне оставалось просмотреть 2 очень важные книги, недавно вышедшие на франц. языке в Швейцарии: «Annales de la musique en Russie au XVIII s.» [124] и «Œuvres joués en Russie durant le XVIII s.» [125] Aloys R. Mooser’а. Это огромный труд, с которым было необходимо ознакомиться; и Вы мне говорили не раз, что нельзя ограничиваться источниками, которыми я располагал, да и я увидел, что этого было недостаточно. Что касается новой главы - в ней уже меньше сухости. Мне кажется, что небольшое историческое отступление нелишне ввиду немногочисленности имеющихся чисто музыкальных событий, относящихся к «светской музыке» XV, XVI и XVII-х веков, - тем более, что попытался осветить эту эпоху не только с внешней стороны и найти более индивидуальный подход к ней.
Таким образом, будет больше сложности с тем, как пишет Олег о церковной музыке, хотя я и пишу вполне самостоятельно.
Пришлось, конечно, углубиться в историю и продумать многое, не ограничиваясь только перефразировкой других источников, внутренне прислушиваясь к тому, что мне говорят факты, переносясь в ту или иную эпоху. Это требует времени, и 12 дней не так уж много для такого периода русской истории и музыки.
Меня очень волнует то, что я взялся написать до 15 янв. две главы и не смог сдержать обещания. Лучше мне впредь не обещать, пока я не освоюсь окончательно с своим новым «métier»[126], а то выходит так, что хоть и стараюсь очень, а порчу себе репутацию.
Советские книги по истории м[узыки] уделяют тоже много места историческим фактам, но большей частью односторонне. К сожалению, мне невозможно пойти дальше своих предшественников в открытии новых музыкальных исследований; я могу идти дальше лишь в оценке и характеристике известных фактов.
Итак, дорогой Марк Александрович, посылаю Вам заказным новую главу; очень неприятна задержка с машинкой, не знаете ли Вы, куда можно обратиться, чтоб найти переписчицу?
Сердечный привет и еще раз наилучшие пожелания к Новому году. Искренне Ваш, любящий Вас, Сережа.
45. О. Погибин - М. Алданову
14.02.52
Париж
Дорогой Марк Александрович,
Хочу приписать Вам несколько слов.
Меня тоже очень беспокоит медлительность, с которой подвигается работа. Но чем дальше в лес, тем больше дров. Сережа действительно сидит целыми днями за работой - дома или в библиотеке. Не всегда возможно ограничиться одним просмотром книг, и часто, чтобы составить себе общую картину, приходится не только много работать в смысле чтения и продумывания, но и в смысле «вынашивания» материала, прежде, чем приступить к возможности дать ему надлежащую форму и вес в изложении. Я понимаю, что для «вынашивания» стиля сейчас действительно нет времени и этот факт в некоторой степени идет в ущерб работе.
Машинку я получил; она оказалась в таком плачевном состоянии, что работать на ней не было возможности. Пришлось ее относить обратно. Пока ее починят и пока я ее получу обратно - ищу в этом направлении другие возможности. Всё же половину статьи о церковной музыке (пении) кое-как удалось напечатать. Статья пока еще не закончена: все источники, в сущности, углубляются в историю как таковую, и большие отступления от самого предмета (музыки) часто совершенно необходимы. Здесь приходится, чтобы избежать подражательности в построении других авторов и увеличить ценность и интерес статьи, - искать другие «движительные силы», б. м. психологического порядка. Для этого необходимы двойная осторожность и уверенность. Тем не менее работа идет вперед и должна быть закончена, несмотря на опоздание.
Мои лучшие пожелания шлю Вам, дорогой Марк Александрович, в наступивший Новый год, главное, здоровья - и всем нам дальнейшего, хотя и относительного «мира», в котором мы пока пребываем.
Искренне Ваш, Олег Погибин.
46. М. Алданов - С. Постельникову И О. Погибину
16.01.52
Дорогие собратья (ведь Вы теперь собратья или «коллеги», хотя и начинающие), разрешите ответить Вам обоим вместе. Спасибо за Ваши письма, вчера мною полученные. Главу я, разумеется, прочел очень внимательно, два раза.
Я знаю, милый Серж, что часть моего отзыва Вас огорчит. Претерпите это, - я ведь и забочусь только о том, чтобы Вреден и Александрова приняли Вашу рукопись. Добавлю, что и Вы меня огорчаете, во-первых, Вашей затяжкой, поистине Вас губящей, во- вторых же тем, что Вы моих советов не слушаетесь. Мне не хотелось бы это говорить, но я в ВАШИХ интересах обязан Вам сказать: две трети этой главы III не имеют отношения к теме книги или имеют настолько отдаленное отношение, что нью-йоркские чтецы, по-моему убеждению, придут в полное недоумение. О возникновении московского государства можно и должно сказать в этой книге на 20-30 строчках, в самом крайнем случае на двух страницах, - и то больше для того, чтобы связывать главы. И неужели Вы думаете, что на 7-10 страницах можно разбирать такие вопросы, о которых написаны сотни книг?! Убедительно советую Вам первые семь страниц выпустить, заменив их 20-30 строчками. Я Вам в Париже говорил, что есть вещи, о которых еще можно было бы говорить в многотомной истории русской музыки, но никак нельзя говорить, когда на всю историю музыки дается один том в 400 страниц. Обо всем, что музыки прямо не касается, Вы должны говорить чрезвычайно кратко. Зато, когда дело идет о музыке, можно и должно для оживления и занимательности идти на интересные отступления, даже, если хотите, на «анекдоты» (разумеется, во французском смысле этого слова). Вашу оригинальность и глубину (говорю без малейшей иронии) Вы, надеюсь, проявите дальше в музыкальной оценке музыкальных произведений 19-го и 20-го веков, но нельзя и незачем отдавать так много места соображениям философско-историческим и социологическим. Необходимо сильно сократить и стр. 11-12.
Остальное - то, что о музыке - написано хорошо. Орфография почти безукоризненна, и в смысле стиля Вы, как мне кажется, уже, за короткое время работы над русской книгой, сделали немалые успехи. Я кое-что отметил карандашом.
В сущности, нам бесполезно спорить. Я знаю Вредена и Александрову, Вы их не знаете. Могу, конечно, и ошибиться, но я почти уверен, что они НЕ примут книги в двух случаях: 1) если им покажется, что она в значительной мере написана не на ту тему, о которой шла речь, 2) если она будет написана слишком сухо, недостаточно интересно для публики. Между тем сейчас главное: чтобы они приняли книгу. Так что по существу нам с Вами спорить незачем.
Теперь Ваши затяжки. Я Вас, Сережа, понимаю и ценю, что Вы так серьезно относитесь к делу и так много работаете (вы оба мне об этом пишете). Думаю, что очень много времени у Вас теряется именно потому, что Вы читаете и излагаете много ненужного или хоть необязательного. Я знаю, Вы скажете: «Для того, чтобы понять историю русской музыки, мне нужно понять и объяснить, как образовалось русское государство, что означало Смутное время и т. д.» - Для этого надо было бы однако изучить и разобрать географию, демографию, климат России, социальный состав ее населения и множество других предметов, о каждом из которых написаны книги. Вы не можете всем этим заниматься. Кроме того, Вы должны считаться с условиями. Опять-таки не хочу Вас огорчать, но боюсь, что Ваша книга уже не может быть принята в числе тех первых 20 книг, которые будут ими приняты в январе. Александрова от Вас (и не только от Вас) требовала сдачи половины рукописи. Мы с Вами надеялись еще два месяца тому назад, что к январю Вы пришлете издательству хоть значительную часть этой половины. Оказывается же, что у Вас пока готово очень, очень мало, да и то, что готово, еще не перепечатано на машине, а это совершенно необходимо.