1) Церковно-православная музыка. Бортнянский (позднее Львов)
2) Оркестры русских вельмож, основывавшиеся уже при Петре I
3) Старый русский романс
4) Революция в русской музыке: Глинка
5) Даргомыжский
6) Серов
7) Антон Рубинштейн как первый по времени (кажется) русский симфонист. Основание Русского музыкального общества (помнится, около 1860 года), а затем консерваторий и пр.
8) Чайковский
9) Мусоргский
10) Римский-Корсаков
11) Бородин
12) Балакирев (Кюи и т. п. можно, думаю, пропустить?)
13) Глазунов
14) Направник (можно тоже пропустить?)
15) Танеев
16) Русское оперное пение, от Мельникова и до Шаляпина, и русские пианисты, от Рубинштейнов до советских (и до Вас?!)
17) Скрябин
18) Стравинский
19) Рахманинов
20) Гречанинов (можно пропустить?)
21) Прокофьев
22) Шостакович
23) Мясковский, Хачатурян и другие советские
Разумеется, я, составляя этот список по памяти, многих упустил. Если Вы начнете с более позднего периода, то Вы добавите Аренского, Сабанеева, Ипполитова-Иванова, и пр.
На эту программу я Вам тоже даю неделю, после тех первых трех дней, которые Вы проведете, изучая перечисляя имеющиеся в Париже материалы. Затем Вы ее пришлете мне. Затем я напишу для Вас черновик дипломатического письма издательству. Вы его перепишете и пошлете им с программой и обещанием прислать через 6 недель два готовых к печати очерка. Есть ли у Вас на первое время пишущая машина? Если они подпишут договор, то Вы получите аванс и купите много книг, чтобы работать и дома, а может быть, и пишущую машину и партитуры.
И еще одно: пожалуйста, не вздумайте играть со мной в скромность и «благородство»: не пишите, что так как Сабанеев неизмеримо компетентнее Вас, то Вы отказываетесь от книги, пусть пишет он и т. д. Вы должны отказываться от книги ТОЛЬКО в том случае, если Вы, по чистой совести, увидите, что Вы НЕ МОЖЕТЕ написать ее недурно, или если Вы признаете, что это несовместимо с отдаванием большей части дня роялю, Вашему главному делу в жизни.
И опять скажу: если Вы возьметесь за книгу, то ВЫ будете работать по расписанию, много и без задержек. Я буду это контролировать. Для начала: 1) ответа я жду после одного дня размышления, 2) в случае, если Вы идете на риск составления двух очерков, то Вам дается три дня на составление перечня имеющихся в Париже материалов, 3) через две недели Вы пришлете мне биографическую часть двух очерков 4) через два месяца, самое позднее, издательство должно получить два готовых к печати очерка, 5) программу же книги я должен получить к 20-22 сентября. Все это, разумеется, говорю Вам очень серьезно. Кажется, я за двадцать без малого лет не писал Вам так серьезно ни разу. Это ведь очень важное для Вас дело - и согласие, и отказ.
[на полях:] Сегодня пошлю Вам на Civry rue деньги, о к[оторы]х упомянуто в прошлом письме.
24. С. Постельников - М. Алданову
12.09.51
Париж
Дорогой Марк Александрович,
Сердечно благодарю Вас за оба письма, как раз собирался Вам ответить, когда сегодня утром пришло второе. Мандат, вероятно, придет завтра, большое спасибо, прилагаю расписку на Литер. фонд.
Очень был обрадован содержанием Вашего письма и тем теплом и интересом, которыми оно дышит ко мне: я так мало заслужил их. От Юрока, увы, нет еще вестей, я ему написал 1-го сентября, а вчера звонил в отель, где мне было сказано, что его еще нет, но его жена уже в Париже. Я худею и бледнею от этого ожидания и как бы повис в воздухе! Тренируюсь, как для концерта, повторяя некоторые вещи из своего репертуара, в которых не было необходимости в данный момент.
Я, конечно, с радостью возьмусь за работу над двумя главами «моей» «Истории русской музыки», даже без гарантии, что она будет принята. Но вопрос в том, сколько времени у меня это возьмет, пока я не освоился с моей новой профессией? Это я увижу в процессе самой работы, но Вы правы: необходимо поставить себе определенные сроки. В первое время, вероятно, я так «увлекусь», что музыка потерпит ущерб; в настоящее время, не имея других занятий (кроме домашних corvées[84]), я работаю, в среднем, не более 4-5 часов. Но это ничего не значит, книгу я очень хотел бы написать, а так или иначе, для заработка, мне будет необходимо пожертвовать частью времени, кот. я посвящаю личной работе на рояле. До того, как я буду знать, состоится ли встреча с Юроком, я предпочел бы не уменьшать количества часов своих занятий, но это - вопрос всего лишь нескольких дней!
Хватаюсь за Ваше предложение подумать 24 часа, и тогда отвечу подробно на все Ваши вопросы.
Мое здоровье уже лучше, большое спасибо; но я нахожусь, и морально и физически, не в самой лучше своей форме.
Надеюсь, что Вы совсем поправились; как было бы хорошо, если б встреча с Юроком состоялась при Вас! Но об этом - не мечтаю, я ему написал, что видел Вас и что Вы на юге, но собирались, de temps en temps[85], бывать в Париже.
Как интересно, не написать ли мне просто статью?! Или написать редактору, что Вы отложили приезд в Париж, и сказать, где Вы находитесь?
Мой самый душевный привет посылаю Вам, дорогой Марк Александрович, и прошу очень кланяться Вашей супруге. От мамы и от Ю.О. привет.
Любящий Вас, Ваш Сергей Постельников.
25. С. Постельников - М. Алданову
13.09.51
Paris
le 13 Septembre 1951
Дорогой Марк Александрович,
Вчера написал Вам лишь коротко. Сегодня, перечитывая в который раз Ваше письмо от 10-го, несмотря на истекший, назначенный Вами срок на размышление, я пришел только к частичному результату своего «examen de conscience»[86], частичному, поскольку я еще лишен возможности вполне объективного суждения о своем «будущем» литературном таланте. Это «будущее» идет мне навстречу определенно, и как это бывало уже не раз, оно находит меня не вполне готовым. Но я убежден, что вполне готовым быть невозможно, самые сокровенные и истинные знания в искусстве артист может приобрести только на «полном ходу» своего творчества, когда ему дается возможность реализоваться. У исполнителя это может происходить лишь только, когда он в контакте с аудиторией; писатель же должен найти этот контакт лишь внутренне, в полном одиночестве, он лишен «наслаждения моментом», борьбы с самим собой и с публикой, но зато не ограничен настолько во времени и пространстве. Но, этим вышесказанным, я нисколько не хотел дать Вам образец «глубин» моих вчерашних размышлений! Возможно, что у меня имеется склонность к недооценке своего музыкального таланта (тут - даже не могу извиниться за нескромность!) и к переоценке своего «violon d’Ingres»[87], - я подразумеваю покуда мое неоперившееся... перо! Не бывает ли часто так?
Мне кажется, что Суворов гордился неимоверно более своим умением кричать петухом, чем своим гением полководца. Тут мне приходит ужасная мысль: вдруг моя «История русской музыки» (временное название) окажется петушиным криком и одновременно лебединой песней моего литературного творчества?! Надеюсь, дорогой Марк Александрович, что Вы снисходительно улыбнетесь этой шутке.
Я никогда б не решился претендовать на самостоятельное суждение о возможности выхода в печать мной написанного, не предоставив судить об этом Вам, прежде всего; Ваше мнение мне всего дороже. Поэтому, покуда не будут написаны эти две решающие (и роковые) главы, я вполне понимаю, что никакого решения относительно написания книги принято быть не может. Мне ясна мысль: если мне удастся написать удовлетворительно (по Вашему мнению) эту книгу, то это было бы одним из самых значительных событий моей жизни, и мне особенно ценно и лестно было бы этим быть обязанным Вам.
Помимо денежного вопроса (которым я всё же не пренебрегаю), Вы не можете себе представить, каким счастливым подарком явилось бы для меня осуществление этой цели! Потому Юрок - не Юрок и пока еще не представилось места приказчика (я пишу серьезно), - с будущего понедельника я отправляюсь в Нац. Библиотеку и в Bibl. du Conservatoire для документации о библиографии, по маршруту, за который я сердечно Вас благодарю. В прошлое мое посещение
B[ibliotque] N[ationale] я ознакомился с Catalogue de Matiere, но в музыкальном отделении не был.
Только что звонил по телефону в Hotel Meurice, где мне ответили, что Mr. Hurok a quitte l’hotel. Madame Hurok est partie hier, reste M. Perper (le beau-fils de Mr. Hurok)[88]. Не мог добиться, приезжал ли вообще Юрок на днях или нет; впечатление такое, что последнее время его жена была одна. Думаю, что этим кончился эпизод с Ю[роком]. - Конечно, если б я проводил целые дни в выслеживании его в отеле, то может быть и увидел его, с тем же результатом; возможно, что он не получил моего письма, хотя я написал свой обратный адрес на конверте. Для очистки совести зайду в Meurice и попытаюсь узнать толком в чем дело. Кстати, припоминаю, что г-жа Сатина Вам писала, что репутацию Ю. неважная?!
Теперь отвечу Вам на вопросы. На первый вопрос: хочу ли я потратить немало времени на две главы, без гарантий со стороны издательства, я уже ответил Вам утвердительно; я думаю, что это не будет потерянным временем. 2-й вопрос: могу ли я это сделать без ущерба для моей работы пианиста? Тут ответить труднее: я занимаюсь обыкновенно, когда нет помех, утром: с 10 до завтрака, и от 34-х до семи вечера; вечером играю теперь редко; дома - не хочу злоупотреблять и утомлять маму и Ю.О. а если возвращаюсь обедать к маме, то уже ранее 10 в. не могу быть у себя. Если надо ходить в библиотеки, а это необходимо, то придется, во всяком случае, изменить, на время, расписание моих занятий. Но при всяком другом занятии на добывание заработка, это неизбежно. Когда у меня появится достаточный навык в работе, то я думаю, что обе вещи можно будет совместить, без особенного уще