рба для музыки. Поэтому я предпочел бы писать книгу, чем, например, давать уроки.
Я нуждаюсь во времени, так как люблю хорошо исполненную работу. 3-й вопрос: о ком я напишу обе главы? Мне кажется правильной идея написать о Стравинском, но не может ли случиться, что рукопись, через издательство, попадет в его руки, и в случае, если ему не понравится, это повлияет на принятие книги, т. е. повлечет отказ? Как Вы думаете?
Композиторы, о которых я больше всего читал и которые мне ближе, это: Муссоргский, Ладов[89], Балакирев, Чайковский, Бородин, Римский-Корсаков. В современной музыке - я говорю о русской, французскую я знаю лучше - особенно со стороны советских композиторов - у меня есть большие пробелы в знании партитур, которые очень редко исполняются в Париже.
Но я думаю, что дело идет не о труде, посвященном специальному, детальному разбору всех сочинений, интересующих лишь профессионалов, а о главных, популярных вещах, иначе книга разрослась бы до слишком большого размера и не имела бы коммерческого успеха. Exégèse[90] всех сочинений сделать немыслимо в рамках одной книги, да и один год работы не будет достаточен, и гонорар также.
Писать, по памяти, о прослушанных мной в течение последнего двадцатилетия произведениях, я не считаю возможным, не прослушав их или не просмотрев хотя бы раз, а это, конечно, Вы правы, колоссальная работа. Рахманинова никогда не играют в Париже (кроме фортеп. концертов, которые я слышал), Стравинского чаще, но тоже редко, я знаю, конечно, его главные вещи. Хачатуряна - люблю за его восточный лиризм. Но, думаю, что главный интерес моей книги находился бы, скорее, в выявлении индивидуальности композиторов, a travers leur œuvre[91], чем в подробном разборе каждого сочинения, не так уж интересующем читателя «слова», а не нот. Думаю, что специалисты б не улыбались, кроме тех, которые улыбаются на всё!
У меня есть несколько хороших французских книг о русской музыке, включая Глазунова; мне необходимо будет ознакомиться с книгой, недавно вышедшей в России, о соврем. музыкантах, имеющейся у знакомого мне, также современного композитора Поля (V. Pohl)[92]. Документацию о композиторах эмиграции - Черепнина, Метнера, Вышнеградского, Гартманна, Поля, Ковалева и т. д. - мог бы легко получить из издательства Беляева. Если я возьмусь писать о «всей» русской музыке, то их можно будет лишь только упомянуть. Беляевские «детки» мне за это, м. б., выдадут премию... Видите, как я быстро делаю успехи! ! План написанного набросанного Вами введения вполне классичен, я бы несколько переставил чередование композиторов. Я думаю, что остановлюсь на всеобщей истории рус. музыки, но, конечно, смогу окончательно убедиться, напишу ли я ее недурно, только в процессе «творчества», поэтому ответить сейчас на Ваш вопрос очень трудно, по совести. После всего написанного в этом письме, я думаю, что у Вас создается впечатление, что мне очень хочется написать хорошо нашу книгу, что и есть мое истинное желание. О том, что я берусь сделать попытку, я писал Вам уже раньше. На сегодня кончаю, дорогой Марк Александрович, и еще раз благодарю Вас за всё. Преданный Вам
Любящий Вас, Ваш Сергей Постельников.
Прилагаю образчик своей французской прозы.
Очень встревожен последними известиями о Вашем нездоровье.
С этого «исторического» письма не имею времени взять копию!
В октябре Олег П. возвращается в Париж (покидает Кассель), он сможет мне много помочь в работе; он хорошо печатает на машинке.
26. М. Алданов - С. Постельникову
15.09.51
Милый Серж,
Я чрезвычайно огорчен неудачей с Юроком. Да, очевидно, из этого ничего не вышло: иначе он ответил бы на письмо; если б имел для Вас предложение, то сам Вас разыскал бы. Приписываю это тому, что теперь в Америке и музыканты, и писатели, и художники с фамилией на -ов имеют неизмеримо меньше шансов, чем еще три года тому назад. Я Вам об этом говорил. Ну что ж, мы сделали, что могли. Это плохое утешение, но меня это всегда немного утешало.
Вы мне написали очень толковое и умное письмо. Единственное странное - это «недооценка своего музыкального таланта» (уже!!) и «переоценка пера» (опять скажу «уже»!). Не преувеличивайте надежд на книгу. Вполне возможно, что из этого ровно ничего не выйдет. Знаю по долгому опыту, что обещания издательств до подписания договора ничего не значат, а здесь пока и ни малейшего обещания не было. Но со всем, что Вы предполагаете делать, я согласен.
Вы хотите написать о Стравинском. Хорошо. Разумеется, не может быть речи о том, чтобы Ваш этюд издательством ему был показан или попал в его руки. Но я не совсем понимаю Ваше опасение: что же, Вы готовите «разнос» Стравинского? Надо тогда опасаться другого: издательский комитет, который будет обсуждать Ваш этюд, может включать в себя (я это, конечно, не знаю) поклонников Стравинского. Тогда лучше выберите ДЛЯ НАЧАЛА другого.
Кого бы Вы ни выбрали для первого этюда, я, уже после моего последнего письма к Вам, подумал о следующем: Вы напишете два этюда, скажем, о Стравинском и Рахманинове. Все-таки они будут немного повторять друг друга с хотя бы чисто внешней стороны, и вдруг издательству покажется, что это однообразно или суховато. Поэтому я думаю, что второй этюд лучше написать не о композиторе. Возьмите темой второго этюда русский оркестр. Это будет очень «красочная» и занимательная глава, особенно ее начало: крепостные оркестры. Возьмите в библиотеке все четыре книги известного знатока старого русского быта М. Пыляева[93]. В них, особенно, помнится, в «Старом житье», много забавных материалов об этом. Пропасть есть о том же в «Русской старине»[94], но там Вам будет трудновато найти. Попробуйте наудачу просмотреть несколько книг этого журнала и, быть может, попадете. Кроме того, Пыляев делает ссылки на литературу. Есть немало и в историях русского театра. Есть, кажется, кое-что в «Невском проспекте» Божерянова[95]. Все это есть в Национальной Библиотеке. Это для той части главы, которая относится к 18-му и к началу 19-го. Для дальнейшего Вы с большой пользой прочтете недурно написанную книгу М. Цетлина «Пятеро и другие»[96]. Затем в старом Энциклопедическом словаре Брокгауза Вы многое найдете в томах «Россия» (подотдел «Музыка»). Также в других громадных словарях, не исключая Большой Советской Энциклопедии. Посмотрите также в тех томах, где находятся слова «Оркестр», «Консерватория», «Русское музыкальное общество». Словари (русские) в Нац. Библиотеке находятся в глубине читального зала за решеткой, попросите библиотекаря пропустить Вас туда. Но для ЭТОГО еще лучше пойти в Библиотеку Школы восточных языков (2, рю де Лилль). Вам всё равно необходимо будет там работать. Там огромное преимущество: почти всё под рукой и книги дают на дом. Библиотекарши там любезные и не очень занятые. Они сами Вам скажут, что, кроме словарей, у них есть по истории русской музыки. Это неизмеримо более легкая работа, чем этюд о музыканте. Вы могли бы эту главу написать в одну неделю, - ведь никаких партитур тут не надо. Возьмите еще «Сборник памяти Рахманинова»[97]. Он все-таки был лучшим русским дирижером. По- моему, если Вы для начала напишете для издательства одну главу о русском оркестре, а другую, скажем, о [письмо обрывается]
27. С. Постельников - М. Алданову
26.09.51
Дорогой Марк Александрович,
Только что получил Ваше письмо от 15-го, приведшее меня в уныние! Отвечаю Вам немедленно, и поэтому вынужден нарушить расписание сегодняшнего дня, иначе Вы получили бы это письмо днем позже.
Простите, что вслед своему последнему письму не написал Вам сразу же, как это надо было сделать. Спешил я исключительно из желания отослать Вам список к сроку, мое письмо было послано в четверг 20-го, до 7 вечера.
Документацию, как я Вас предупредил, я начал 17-го сент., еще не решив, о ком буду писать первый очерк, но мне стало почти одновременно ясным, что он будет не о Стравинском, с которым я особенно не связан, а вернее, о Балакиреве или Муссоргском, о кот[орых] я больше знаю. Партитуры Стравинского и Муссоргского имеются почти все и поэтому я не терял времени на их перечень.
В прошл. среду я не смог пойти в Муз. библиотеку, т. к., после l’affaire Hurok[98], мне пришлось спешно направить свои усилия в другую сторону, дать задержанные мною из-за него ответы и написать немалое количество писем. Кроме того, я был приглашен на неск[олько] дней в конце сентября в Дорнах (приватно); уже давно у меня идут переговоры о концерте в Цюрихе, и я предложил начало октября, чтобы оправдать поездку в Дорнах: поэтому я не мог ходить на целый день в библиотеку, при необходимости упражняться. Вчера пришел положительный ответ из Цюриха, концерт возможен между 7-м и 14-м октября, условия не интересны материально, и я думаю отказаться и отложить; зала мне дается почти бесплатно, но надо взять на себя publicité[99], сбор в мою пользу. Я думаю, лучше отложить, т. к. реклама в Швейц[арии] дорога. Пишу Вам об этом не для оправдания, а для пояснения причин, помешавших мне всецело отдаться составлению программы книги, что было бы необходимым для исполнения предложенного Вами расписания (мне казалось, что Вы дали на это прибл. неделю). На основании моего письма от 14-го и Вашего ответа я упустил из виду спешность составления и посылки плана книги, ведь для него необходимо знать точно, какие партитуры всех входящих в книгу композиторов существуют в Париже, а в 3 дня (данный Вами срок касался двух композиторов) этого сделать нельзя, я убедился сразу. Решив писать о Балакиреве, в прошлую пятницу я взял 3 книги в L. Orientales, просмотрел там статьи о рус. музыке в энциклопедии и прочел уже книгу Киселева о Балакиреве. На след. день, в субботу, я провел 4 часа в Библ. Париж. консерватории, просмотрев оба каталога о нем; из его десяти оркестровых произведений библиотека имеет 5 главнейших, почти все фортеп. сочинения, сборник народн. песен, некот. романсы и транскрипции.