169. «Богомолье» – издаю, и за этот месяц проработал его, все 12 очерков, увеличив объем на треть. Кажется, оно с «Летом Господним» облюбовывается Англией. Дай-то Бог. Пусть познают Россию в лучшем издании. А кто прочтет? Любители уклада, быта, – старый читатель, ныне переводящийся. Так для людей-то и пишешь, а не для аэропланников-мотоциклистов.
Тревожит меня здоровье Ольги Александровны: стала жаловаться на боли в груди, стеснение, а к доктору показаться не желает. О себе не говорю, – побаливаю с перерывами. Книг нет, а выписывать – копеек нет. Эх, Сократа бы почитал, что ли… – «диалоги»… – а где достать? Тургеневская библиотека за-лог требует! Вот какая, а еще ту-рге-невская! А газет не могу читать.
Приступаю к продолжению «очерков», только печатать негде. Хочу дать картину – «Крестный ход», «Именины», «Похороны», Поминки, «Кончину праведника» – Горкина, – «Зиму», «Целителя-Пантелеимона», «Гулянье»… – хватит170. Или – начну «Иностранца»171, – все будет зависеть от «хлебных средств».
Вспомните о нас грешных и не оставьте в молитвах. И да сохранит Вас Господь. Очень скучаю по церкви.
Сердечный привет от нас, милые. Ваш, неизменно, Ив. Шмелев – с супругой.
Понедельник 11/24. VII [1933]
Дорогая Ольга Александровна
Поздравляем Вас с днем Ангела и шлем самые лучшие пожелания здоровья, бодрости духа, все так необходимое в нашей многотрудной беженской жизни.
Конечно, было бы вернее поздравлять с прошедшим Ангелом, т.к. наше послание прибудет поздно. Простите!! Пишу Вам с юга из La Napoule172. Живем здесь с Денисовыми (из квартета)173. Устроились довольно хорошо, хотя и дороже, чем обычно. Жаль только, что Антон Владимирович страдал флюсом. Продуло в вагоне. Выехали мы из Парижа 10-го (по demi-tarif*) сего месяца. Сегодня две недели, как мы здесь. Антон Владимирович начал было купаться, но из-за флюса прекратил. Очень жалею, т.к. солнечные ванны (у нас на террасе) и морские соленые обмывания замечательно хорошо прекращают зуд больной ноги. После первого же купания прекратился! Я тоже чувствую себя много лучше, чем в Париже. Главное сон лучше. Здесь тихо. Автомобили редки. Мы живем на окраине деревушки с видом на море и на горы. Воздух то горный, то морской: смотря по тому, откуда ветер.
Думаю, что Ивик с Вами, и радуюсь за него. Слышала от Юли, что она его устроила к скаутам174 недалеко от Вас. Ольге Александровне меньше хлопот! Берегите себя, Ольга Александровна! Теперь не время хворать! Для беженцев это занятие – роскошь!
Первая книжка, которую мы здесь прочитали, была Ваше «Лето Господне», теперь только дело за флюсом – а то рецензия дело какого-нибудь часа! Много удовольствия нам доставило это чтение! Ведь мы оба воспитаны в русской православной семье, в ее быте со всеми традициями. Читали, переживая все мелочи, вспоминая наше детство! Оба Денисовы тоже вышли из православной русской среды, а потому нам вместе хорошо!
Спешу послать запоздавшее поздравление от всего нашего здешнего дома вкупе с Денисовыми нашей милой хорошей имениннице, и Ивана Сергеевича – с дорогой именинницей! Храни Вас Господь! Ваши Карташевы и Денисовы (Иван Кузьмич и Надежда Михайловна).
P.S. Простите за наспех написанное!
1. VIII. 1933.
Здравствуйте, милые, Павла Полиевктовна и Антон Владимирович,
Ольга Александровна горячо благодарит Вас за привет-поздравление, сама никак не удосужится писать, – так устает от хлопот нашей, правда, несложной жизни. Но при «несложной»-то жизни, когда приходится изворачиваться, хлопот больше, чем при широкой, вольной: легче, ведь, новое платье шить, чем переделывать-выворачивать. Да и болезни ее замучили, только вот пять последних дней стали проходить боли груди и шеи, – помог совет заочный Серова-друга175. Благодарение сердечное и Вашим милым хозяевам и добрым русским людям – Надежде Михайловне и Ивану Кузьмичу. Кстати: когда-то, на первых порах моей литературной работы был у меня рассказ «Иван Кузьмич», напечатанный в «Журнале для всех» Миролюбова176, – не взял я его в книги, ранний, и шло там дело о старике-купце… помнится, добрый был старик, богомольный, как молоди́к Иван Кузьмич.
Итак, Вы в Ривьере, так сказать, купаетесь. А мы лесуем, шишки сбираем на растопку, поим чайком гостей. Много здесь нашей братии – бродяжной – 70 человек мальчиков-скаутов, фермеры еще, Поповы, утонувшие в куриных топях, так сказать – в курином царстве, утином государстве, индюшачьем королевстве. Сии фермеры забирают нас на воскресенье на автомобиль, и мы часа четыре гуляем в зоологическом саду, ибо и четвероногие имеются.
Ивик еще у отца, в Руаяне, на океяне, в Шарант-Инферьер, пробудет, думается, до 20 августа. К скаутам его не устраивала Юля (и не думала!), и будет он у нас, велосипед его уже привезли знакомые. Аз, грешный, перемогаюсь, всячески, как безработный, что поделаешь, такова судьба, значит. Роман пребывает в девстве, и на поругание не отдам его. Пока переводится на немецкий язык177. Вышла только что у немцев в журнале «Эккарт» в переводе д-ра Артура Лютера повесть «Про одну старуху» – «Вальфар нах Брот»178. В этом № есть и статья проф. И. А. Ильина о русской эмиграции, где говорится и о Вас, милый Антон Владимирович. Ага, попались! Но я не рискую посылать №, не зная точного адреса. Шлю письмо сие наудачу, на град «Ля Напуль», как указано – только – в письме Павлы Полиевктовны. Когда скажете, куда выслать, – вышлю для ознакомления. Обещают немцы заплатить 50 марок, да у них мораторий179, вышлют ли? И книжечкой обещали выпустить. Но что удивило и порадовало меня, – издательство и редактор журнала разослали циркулярное письмо 120 Дихтер унд Шрифтштеллер ин Дейтчлянд, с приложением № журнала, и заявляют – ! – что «все должны признать, что повесть Шмелева не может не остановить внимания, как…» И тут навалили мне словес… – и потому де каждый обязан писать о ней в газетах и журналах своих, дабы еще более широкую дорогу получил названный Шмелев в Германии, – на славу нам, на страх врагам. Ну, пущай их… – мне не жалко, лишь бы и марки слали. Перевод блестящий. Мне повезло: Артур Лютер не удосуживается переводить современников, – он лучший переводчик, между прочим, Пушкина. Это мне – аванс, будто. По секрету скажу: как будто есть маленькая надежда, что он не откажется переводить «Лето Господне», по поводу которого прислал он мне трогательное письмо, – о ритме жизни той и современной: ритм он уловил в «Лете», особый ритм180. Но сейчас в Германии трудно с издателями, – стеснены всячески. И как еще меня, иностранца, терпят?
Спасибо, Антон Владимирович, за Вашу работу «Соединение церквей в свете истории»181. Для меня многое явилось откровением! Написано, как всегда, проникновенно, с щедрой сгущенностью мыслей, с богатым прикровенным содержанием, – что заставляет вдумываться и плодотворно всячески обогащаться. Я полагаю, что лицемеры-церковники, – не православные! – сочтут Ваши предложения – дерзновенно-революционными и… – горделивыми. Я вполне с Вами согласен, предаваясь в руки Ваши, бо малосведущ, веря в правоту Православия. Если не революционер Вы тут, то, конечно, свободомыслящий сын Церкви, дерзающий любовно. Полагаю, что втуне не полежит Ваша работа-булла, а будет доведена до лика Его Святейшества и прочих – монсиньоры постараются. И – прекрасно.
Слушал с упоением «соловья», певшего песню мне… – И. А. Ильина в «Возрождении»182. Пли-ятно, будто младенчику в темячко теплотцой подули. Принимаю, яко должное, ибо верю в искренность и интуитивность мастера-философаэстета-гегелианца. Не малый труд положил он – познать автора. Ура! Получил сейчас из Милана привет от неведомой дамы, русской, с двумя стихотворениями, посвященными мне за «Лето Господне» и за «Богомолье», которое она раздобыла, собрав все очерки из «России и славянства». Очень недурные стихи! С внутренним теплом и светом. Все-таки посылает порой радость Господь. На сей неделе таких было – ТРИ! А четвертая бу-дет… – не оскудеет милость Господня. Всем берем-принимаем – и духовным, и – со звоном, и – с шуршаньем… – да мало сего, звонно-шуршащего.
Да минуют Вас флюсы – а также и минусы! – зуды, и всякие «физиологии и микрологии», Вы под солнцем Божьим, и охранит Вас творящая сила Его!
Счастлив, что мое «Лето Господне» при Вас, – благодарю Бога, что дозволил мне и даровал написать тихую эту книжечку, спасавшую меня от «потемок» духа… – в тяжелые месяцы жизни уходил я в прошлое и забывался, и одолевавшая меня муть-отчаяние – уходили, как от струн арфы Давидовой183.
Сегодня – т. е. верней третьего дня, в бытность у фермеров, одна дама приезжая – когда-то миллионерша, ныне отдавшаяся Евангелию и Добротолюбию, – гостит у Поповых – Цатуровой бывшей, – попросила меня в свою комнату и показала молитвенный стол… – и я увидал… мою книжечку – рядом с Библией! «Вот где Ваша книга…» – сказала дама. Тут она и еще сказала… Так она хотела выразить мне свои чувства. И я понял, что тут не комплимент, а – восторженность души, сконфуженно утерся и отретировался. Но… не возгордился, ибо недостатки свои и своего я знаю лучше всех критиков, хвалителей и хулителей. Сколько я о себе-то!.. Но это я не в похвальбу, а… – хоть этими крупицами света поделиться с друзьями, своей подлинной радостью… – мало у нас радостного было, много горей. А ныне… – такое удручение от свершающегося, что – отчаяние берет. И хоть в свою «подушку» уткнешься, снами забавишься, сам себе соловушка.