296, а с ними ушли все члены их кружка (Лукаш и др.). Около Миллера осталась только его канцелярия. И в эту минуту – чествование! Какое унижение серьёзности и трагичности белого движения! Вот Вам мерка политического разума русского Парижа! На радость и самооправдание и милюковским евреям, и федотовым с бердяевыми, и младо-россам, и возвращенцам. Так глупить позволительно югославским губернаторам, дальневосточным фашистам, берлинским бермонтовцам297, американским мужикам, но – казалось бы – не Парижу. Вот до чего докатились.
Все-таки наша судьба жить здесь. Хотя Вы и среди Руси (и я очень рад за Вас), но, боюсь, что при длительной жизни может вскрыться и 3-е издание этой Руси, и ее покалеченность ее «меньшинственностью». А Франция – все равно чужая, и отсюда мы живем видением Руси №1. Мое ощущение: Франция все время ходит по краю гражданской войны298, но от нее ее спасает укрепление престижа Италии, Германии, Японии и – даст Бог – Испании299. Этот новый «Священный союз», этот «мировой жандарм» самым своим существованием уже предостерегает и спасает глупую Францию от левой гибели.
Уже левые министры – превратились в Керенских, и Л. Жуо300, и Даладье301, и Дельбос302 – все принялись за главноуговаривание своих ими же взбунтованных рабов – рабочих.
Торрез303 пропал где-то в Москве304. Растерялись.
Осенью блюмово правительство полетит, но гражданской войны не будет305. Шкура у французов изнеженная, избаловались. Испанский урок тоже своеобразно пугает французскую массу.
Желаю Вам еще и еще набраться впечатлений и не переутомиться.
А жить – страшно, но Бог дает силы!
Павла Полиевктовна опять усиливается в своей черной хозяйственной работе, чтобы как-то «по-людски» прожить новую безденежную зиму.
Храни Вас Бог от печали чрезмерной.
Целуем Вас. До свидания. А. и П. Карташевы
P.S. Утро 13/26, суббота. Канун Воздвижения. Вчера вечером, пиша о девальвации франка306, не думал, что она в эти самые часы решалась в совете министров. Сегодня опубликовано. Биржа закрыта; на понедельник созваны палаты…
24. II. 37.
Очень я пожалел, дорогие Павла Полиевктовна и Антон Владимирович, что не захватили Вы меня дома. Редко я выхожу на́ люди, а тут было трудно не пойти на доклад А.И. Деникина307: он мне прислал приглашение, а дня за два до собрания на rue Daru был у меня (мне надо было посоветоваться с ним относительно поездки в Прагу, куда меня зовут национальные группы сказать о Пушкине в свете национальных устремлений 308). Вернулся я в 7 ½ часа. А утром в понедельник консьержка принесла мне Ваш гостинчик. Сердечно благодарю. Увы, не довелось и гостинчика вкусить: мне заливное заказано под угрозой быстрого возврата болезни. Отдал – для Ивика. Вчера, случайно, забежала Юлия Александровна – сказать, что Ив в среду ко мне не придет. С ним случилось тяжелое и – неясное по последствиям. Его в клубе, где он завтракает (это дешевые обеды французской интеллигенции), когда он играл в пинг-понг и полез в щель в полу достать мячик, укусила (или оцарапала?) крыса. Крысу убили, Ив выдавил из царапины или прокуса (очень незначительная точка!) кровь, но Юлия Александровна и сама, и по совету какой-то докторши (и правильно!) сегодня должна была пойти с Ивом в Пастеровский институт. Может быть, нужны прививки против столбняка или – бешенства (ведь хоть и маленькая доля опасности, а все же необходимо обезопаситься).
Я и вчера чувствовал себя плохо, слабость и легкая ломота в ногах – и пропал всякий аппетит, – а сегодня проснулся больным. T0 – 37,6 утром и вечером, в 5 часов – но слабость, хотя нет насморка, пока. Не знаю – что. Один, наведывалась консьержка, – удел горький русского самоизгнанника, писателя. Перемогусь, Бог даст, – надо мне дела привести в порядок, все не успел, – или уж скорей бы за ней, моей светлой. Моя тоска все ширится, и все для меня – темней. Надо, очевидно, и это перенести. То ли переносил наш мальчик?! Один, в подвале чеки, больной… Господи, вера падает, все во мне рушится. Никогда так остро-больно не ставил неразрешимые вопросы! Ставлю – а вера зыбка́, страшно.
Доброго Вам здоровья, милые, будьте благополучны, а главное – цените каждое мгновение неубитой невозвратимой разлукой жизни. Все можно вытерпеть, а когда в сердце нож, да все пусто в тебе и вокруг, – вот это – сверх сил. Ваш Ив. Шмелев.
[Приписка:] В Прагу поехать – отказался309: душа не может, неможет.
22. IV. 1937.
Дорогой Иван Сергеевич!
Написал несколько строчек инвалидам. Но не могу найти их адреса. Не посетуйте, что шлю Вам. Может быть, при случае вместе со своим чем им перешлете.
Кончаем лекции. Входим в Страстную. Всякий раз, даже в тупеющей старости, молодею и углубляюсь душой под властью сладчайшей поэзии церкви.
Дай Бог здоровья. Ваш А. Карташев
P.S. Только что вышла книжка Бердяева: «Дух и реальность»310. В выводах ее может Вам и не понравится. Но, может быть, философские предпосылки ее о реальности духа и покажутся Вам полезными. У нас в библиотеке получена. Попрошу Бориса Ивановича311 для Вас задержать ее у себя на последнюю неделю.
Мне все эти «философии» давным-давно не нужны.
«Умри, Денис, – лучше не напишешь»312… чем система догматов церкви, именно как умнейший из всех ответов на запросы ума, сердца и жизни.
23. IV. 37.
Дорогой Антон Владимирович,
Как всегда у Вас, Ваши строки «Не забудем» – сто́ят ударнейшей из статей. Живая, бьющая правда, – это остается тревожащей защепой в сердце. Благодарю от имени «Русского инвалида». А сам я весь испит, должен был написать три рассказа (для жития) – и это мне горшее изо всего, надо писать – дописывать «Пути». Надо мно-го читать, а тут дерганья, поездка, и речи еще не составил. Весь в трудах, рвусь к книгам. Завтра в St. Geneviève, где буду и всенощную вербную – не знаю. Трогательно: добром поминают на Валааме313. Бог даст, помянут, как выйдет «Старый Валаам»314. Сим исправится задор юности – «На скалах Валаама»315. Убедился на 2-х чтениях – доходит до сердца. Привет куме и Вам. Ваш Ив. Шмелев.
[На полях:] Бердяева не принимаю, он не самодостаточен, а питается отраженным светом. Но, конечно, охотно воспользуюсь новым «сборничком». Пожалуйста, скажите Б. Ив.*
Если бы я жил близко от Подворья! Потщусь побывать на Страстной неделе.
25. 9. 37.
Дорогие, милые «гречаники», Антон Владимирович и Павла Полиевктовна, Добрался 12-го до Ментоны с Ивиком. Отослал его в La
Favière*, ибо здесь ему одиноко. 24-го он – в Париж. Живет с Серовыми. Жду визу в Италию. Поокреп. Дважды читал одним «церквам», ибо здесь «раскол». Хотела слушать меня великая княгиня Ксения Александровна316, была очень мила. Читательница! Леса́ читателей, замотали. Бегу в Levanto пока, к Амфитеатрову317, как получу визу. Что за удары на нас! И все – как ад, в мире. Был в Монте-Карло, плюнул. Не поставил и 5 фр. Но завтра поеду с друзьями, проиграю 50 фр. Куда ни шло. Пока не работаю. Лечусь. Сижу у моря. Погода была дрянь. Солнце вернулось. Обнимаю. Будьте здоровы. Ваш Ив. Шмелев.
6. Х. 1937.
Дорогой Иван Сергеевич!
Получили Вашу открытку от 25.IX, из Ментоны. Вы, наверное, теперь уже в Levanto. Должны туда переслать наше письмо. Мы проехали мимо Levanto утром из Генуи, в поезде, промелькнули в блеске солнца. Вспоминали о Вас. А потом был душный день, а вечером – Рим. Вся Италия промелькнула давно и быстро. И мы сидим в греческих буднях. Тут жара, солнце и можно еще долго купаться в море. Но, конечно, устройство плохенькое и грязь. Живем без большого комфорта и сжимаемся, ибо за 1 фр. дают уже всего 3.50 (вместо 5), а цены на все (как в дешевых валютах) сотенные. Я почитываю греческие книжки, а Павла Полиевктовна копается, шьет. Довольно захолустно, безлюдно, и в этом отдых. Но… похищение Миллера!! Сатанинское кощунство Плевицкой! Иудинство Скоблина!318 Русский человек! Ты мерзостью превзошел фантазию Достоевского! Вот и спасай Россию с таким народом! Обижались на Амфитеатрова за его восклицание: «Почему мы – такая дрянь?»319 А выходит именно так. На таких гадах можно долго «строить социализм»!..