Привет сердечный Вам, куме, Стиве. Ваш Ив. Шмелев.
[Приписка:] Эти 2–3 дня лил дождь и было свежо. Сейчас разведрилось, как будто.
А говорить будете не по конспекту, а по вдохновению. А все, что уже давно совершается в мире – перед чем сейчас дрожат, – все это расплата, все это самими уготовано, это – суд за… Россию, отданную на муки. Хле-ба-ют. Да то ли еще будет!
28. V. 38.
С просьбишкой к Вам, дорогой Антон Владимирович! Не откажите, пожалуйста, привезти для меня, два флакона (фирма – Adrian): Comprimées de carbornate des Chaux*. Стоили они по 12 фр., должно быть, теперь дороже. Картонную обертку можно сорвать, оставить только пузырьки с лепестками; они маленькие, места не займут, без них мне плохо (приступы изжоги!), а здесь нет. Оставьте при них один проспект. Задержки не будет при осмотре: скажете, в случае, – лечение, личное.
Из Праги уведомьте, когда (точно) выезжаете, и о. Савва343 встретит Вас в Прешове, где Вы должны быть в 8 часов с минутами утра. По всей вероятности, Вам добудут – бесплатный проезд по 2 классу – тогда не пожалейте, возьмите спальный вагон (крон 75) и будете кейфовать, приедете свежий. А то ночь – в вагоне – трудно. А из Прешова – в отдельной машине, 65 верст – дорога дивная. В баньке попаритесь, в русской, – хоть и бедно́, да – светло.
Привет всем Вам. Ив. Шмелев.
[Приписка:] Русской Праги не стесняйтесь, она хочет слышать о национальном.
Расход оплачу при свидании. Будьте добры! Есть в каждой аптеке. Я покупал в Вашем районе.
10. VII. 38.
Дорогой Антон Владимирович,
С благополучным отплытием, – и дай Вам Господи здоровья и сил душевных на преодоление сей трудной путины и на завершение взятого на духовные и телесные рамена подвига во славу Православия Русского344.
Со многими трудностями дотащился я до Парижа. Комната, снятая С.М. Серовым для меня, – великое испытание грохотом и ревом, будто я живу за ширмами на Place de la Concorde*. Надо квартиру, да, – иначе не могу, – но при моем головокружении (а оно продолжается уже 3-й месяц, при 2–3 льготных днях Вашего приезда в Обитель) это трудно, искать-то. Хочу в 16-м аррондисмане, дам хоть 6500 фр. – больше не осилю. Хочу быть «у себя» – и умереть у себя. Серов говорит – все нервы, они возбуждены и ослаблены и не могут регулировать кровеносные сосуды, отсюда и головокружение. Дает фосфор, бром… – день лучше, два – хуже. В ноябре кружилась 3 недели, а ныне…
Ивик выдержал отлично 1 баню (из 24 (класса) прошло 9 человек), очень был нежен, и сегодня покатил к папеньке в Прагу. Мне тоскливо без него. Молю друзей – найдите квартиру, подохну здесь в гомоне, спать не могу. Вообще, я очень одинок, обедать приходится ходить к Серовым, едва ковыляю. Отчаяние, что не могу работать, ибо и голова, и – в аду я. Десятки тысяч авто, автобусов, грузовиков, а подо мной большое кафе. И плачу – 400 фр. в месяц. Зато – «близ Булонского леса», а нельзя отворить окон (2 окна на юг), т. к. – бензин, стоянки машин под окнами (1-й этаж!345). Так прокатывает меня судьба. В Обители не оправился, и здесь – где же! Я в отчаянии. Если бы знали тысячи моих читателей, как их «любимый» (все пишут признания-письма) живет!..
Ну, счастливого пути, благослови Вас Господь! Куме целую руку. Стиве привет. Скажите Павле Полиевктовне – сто фр. внесу, как свижусь только. Будьте здоровы. Обнимаю. Ваш Ив. Шмелев.
22. XII. 38. – 7 часов вечера.
Дорогой Антон Владимирович,
Благодарю за письмецо, за досылку моих «заблудших».
С приездом. Думаю – счастливо съездили, хватили Америки и вывезли впечатления более приятные, чем моя «Няня из Москвы», воспрещенная в Германии в течение 8 месяцев (стро‐гим арестом!), после массы хвалебных статей германской критики, – и – нежданно для меня, вновь допущенная, в конце июня, к распространению – «беспрепятственному», как распорядился Геббельс, – узналось от швейцарского издателя. Что дальше будет..? Мюнхенское издательство желает «Пути небесные», переводит А. Luther, прислал мне 2-е письмо: 1-е залежалось у Вас, вчера я его получил. Очень хотелось бы повидаться, да слабость, опять сердцебиения, больше дома сижу, боюсь много ходить. Надо вот работать, ест меня квартира. Если бы вздумали навестить меня – очень бы обрадовали. Только уведомьте, а то я порой к доктору езжу. Привет Павле Полиевктовне. Так и не собрался к Вам, а все тщился. Ваш Ив. Шмелев.
[Приписка:] Есть о чем поговорить.
[На полях:] И.А. Ильин бросил Германию и теперь – в Швейцарии346.
22. II. 39.
Дорогой Антон Владимирович,
По постановлению Редакционной комиссии газеты «Русский инвалид» усерднейше просим Вас о «лепте» для 6000 героев: в прошлом году трудно было до Вас добраться, а уж теперь не отклоните протягиваемой руки! Вы можете, – да так, что через Вашу лепту потечет даяние благо, – всегда растревожите сердца. Хоть немножко! Срок – для Вас (я просил!) – продлен до… 2 апреля, крайний. И.А. Ильин обязался дать, – тоже «должник». А знаете, сколько дает Франция Союзу инвалидов, – в память и благодарение за «Союз»? Все-таки –2737 фр. в месяц… Италия – 3000 лир в месяц. Польша – 4000 злотых… Югославия – 386 000 динаров в месяц (динар около 90 сантимов французских) да еще, еще, еще по разным сметам – больше 6 миллионов динаров в год.
Собирался все к Вам попасть на блины, да… кончилось тем, что – купил 2 блина в русской лавочке, и устроил «широкую».
Завершил «Куликово поле», пойдет, думаю, в № от 3 марта347. Тру-дно было… – не спал порой. Дерзновенно рискнул ввести в русскую литературу новое – и не как легендарное348, а – факт*. «Могий вместити…»349
С Великим постом Вас всех. Привет Вам, милые. Ваш Ив. Шмелев.
[Приписка:] Рукопись, пожалуйста, – в мой адрес.
28. II. 1939.
Дорогой Иван Сергеевич!
С Великим постом и Вас поздравляем! «Со святою М–цей»* – балагурили семинаристы: так пишется в богослужебных книгах. Мы отговели среди греховной серости и обыденщины. Но в церкви, вдумываясь в привычные с детства тексты, сопоставляя славянский перевод с греческим оригиналом, вновь изумляясь тонкости символики, поэзии, искусства, святости всего чина, – скорбел, что многие не знают этого богатства и духовного блаженства, и просто счастья веры. Какие мы богатые, блаженные, счастливые! Неисчерпаемый кладезь изучений, постижений, образцов и классически-воспитательного материала. Мало Гомера, Вергилия, Горация. Надо и на стихирах, и канонах, и псалтири воспитывать художественно.
На этой масленице и блинов поели. Две предшествовавшие как-то пропустили без блинов. Теперь сидим на грибках, капусте, каше, но и на рыбке. Через месяц с восторгом оценим сладость молочка, масла и яичек. Дай, Господи, Пасхи радостной. Теперь и погода мрачная, и у нас в Академии мрачно и зло от свары, внесенной Федотовым351. Левый фронт в раже и давит на митрополита Евлогия. А мы все честно и разрозненно молчим, сказав свое беспощадное слово осуждения. Но мало честности. Нужен наглый напор всем кагалом. А это нам противно. Истина имеет право быть признанной и без нахальной агитации… В результате зазнавшиеся левые хамы торжествуют. Все будет по-ихнему, а не по-нашему. Начнется месть «реакционерам». Вечная керенщина!..
Конечно, понатужусь что-нибудь выдумать и написать инвалидам. Пока не знаю что. Сугубо в не-писательском настроении.
С интересом ждем конца «Куликова поля».
Дай Бог солнышка и лучей весны, чтобы воскреснуть.
Во всем мире все притаилось в ожидании чего-то грядущего. Ваши А. и П. Карташевы
1. III. 40 г.
Хочу к Вам побывать, милые кумы́, – перед Постом душу облегчить. Кстати, если милость Ваша будет, – блинок съесть, – вернее, поглядеть, я их давно не видал. Черкните стенографно, – когда могу застать. Душевное – вязко, гнётно. А побеседовать есть – о чем.
Привет Вам, милые. Ваш Ив. Шмелев-пустынник.
[Приписка:] Да на какую станцию metro трафить-то?
6. III. 40.
Спасибо, милые друзья, – с Вашего разрешения, в субботу к ½ 1-го дня буду у Вас: мне очень хотелось бы видеть Вас свободным, не торопящимся, – послушать беседы мудрой. Спасибо Вам, милая кумушка, на будущем блине.
Жду Ивика скоро. Пахнет весною, а в жизни – стужа и бесова метель. Ну, да поговорим. Был у меня Антон Иванович352, – читал мне письмо французским господам, и еще… Жму Вам руку за превосходный «Корень зла»353. Даю читать. И о Церкви – добро зело!
Привет обоим Вам, милые. С Масленицей! Ваш Ив. Шмелев.